Ну, первым делом эта кое-кто достает из прикроватной тумбочки вибратор. А на следующий день она направляется прямиком в магазин этого друга и делает вид, что совсем не наблюдает за ним остаток дня.

Если честно, я не знаю, что со мной не так. Меня настолько разрывает между желаниями держать его во френдзоне и немедленно оседлать, что приходится сдерживаться всякий раз при мысли об этом. А сам факт, что вчера Оливер оказался не против объятий и флирта… и даже поощрял… Я просто… Я серьезно не знаю, что делать, потому что, с одной стороны, человек, с которым мне хочется это обсудить, — это и есть Оливер, а с другой — он последний, с кем буду об этом говорить. Мне хочется его подтолкнуть, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть, не изменилось ли что между нами, и сделает ли он шаг вперед. Просто я никогда не могу точно знать, что происходит у него в голове.

— Ты уже поселилась тут, Лола? — из-за прилавка интересуется НеДжо, когда я прохожу мимо него в конец магазина. — А то давай я покажу тебе, как заполнять ведомость, а сам пойду забью косячок.

— Я все слышу, — кричит с другого конца магазина Оливер. Он смотрит на меня и слегка улыбается.

В этой улыбке тысячи слов, а я не знаю этого языка.

— Преследовать вас обоих — одна из привилегий создательницы комиксов, — отвечаю я и потягиваюсь с альбомом в руках, расположившись на новом диване в конце магазина. В последнее время уголок для чтения вечно полон фанаток Оливера и старшеклассников, пролистывающих «Секс-преступников»[26]. — Я могу проторчать тут хоть весь день и смело назвать это исследованием.

— Она скрывается от папарацци, — Оливер подбородком показывает на окно, за которым стоит мужчина с блокнотом рядом с несколькими терминалами оплаты парковки. — Еще только одиннадцать, а он уже часа два там торчит, — говорит он мне. — Думаю, надеется взять у тебя интервью в свою крошечную газетенку с пятитысячным тиражом где-нибудь в Чула-Виста[27].

Я благодарю его за горячий кофе из Старбакса и думаю, я его не сразу увидела, как пришла, именно потому, что он ходил за ним.

Не смотря на то, что пресс-релиз вышел, где только можно, интернет заполонили популярные хештеги, тонна постов на тамблере, и все до сих пор обсуждали кастинг, не похоже, что кто-то срочно мной заинтересовался. Писатели ведь скучные. А писатели-интроверты, не жаждущие внимания, — тем более. Я заранее ответила на вопросы всех крупных интервью и скинула Бенни на почту. К счастью, хоть здесь Анджела Маршалл ошиблась, говоря о переменах в моей жизни.

— Чем занималась вчера вечером? — спрашивает меня НеДжо, вручая покупателю пакет и закрывая ведомость.

— Была с Оливером.

Когда я говорю это, интересующий меня мужчина не поднимает взгляд, и я снова теряюсь в догадках, что творится у него в голове. Думает ли он о том, каково это было — прижавшись друг к другу, лежать на диване? Или, может, что после моего ухода он слопал все мороженое? Или же о том, какого черта на меня вчера нашло? Уж у меня-то это не выходит из головы.

В то же время я не могу сказать, что жалею.

— Была? — двусмысленно уточняет НеДжо.

— Джо, — в голосе Оливера слышится мягкое предостережение.

— Этот парень делает просто фантастические ребрышки барбекю, — говорю я НеДжо.

На долю секунды Оливер встречается со мной взглядом, после чего отворачивается и старается скрыть улыбку.

— Значит, смаковали горяченькое, да? — ухмыляясь, спрашивает НеДжо. — Обсасывали со всех сторон?

Я люблю этот расслабленный смех Оливера, который следует за этим словами, и его скользящий взгляд в мою сторону. Люблю, что темп его работы не меняется, даже когда мы смотрим друг на друга, вдыхая и выдыхая. Он вытаскивает из коробки стопку книг и кладет ее на прилавок. Берет еще одну и снова кладет.

— Ты опасен, — говорю я, и смотрю на НеДжо, но имею в виду Оливера.

Потому что именно он настоящая опасность. Одна большая спокойная, уравновешенная и охренительно сексуальная опасность.

Пожав плечами, НеДжо склоняется над книгой.

— Говорят, в новом выпуске у Рыжей Сони грудь стала больше. Неистово плюсую.

Оливер поворачивается в его сторону.

— Ну-ка покажи обе руки, Джо.

НеДжо хохочет и поднимает руки.

— Вообще-то это ты тот парень, кто надрачивает на комиксы, а не я.

— А ты парень, который спрашивает: «Я вошел?» — лениво парирует Оливер.

— А ты тот, кто без конца интересуется: «Тебе хорошо, детка, хорошо, скажи?»

— В этом нет нужды, чувак, — говорит Оливер, продолжая смотреть в накладную. — Я знаю, что хорошо.

НеДжо смеется, а чувствую, как мои глаза округляются от внезапно появившегося рыка в его голосе. Я задыхаюсь под тяжестью ревности и желания, когда думаю о нем, занимающимся сексом. Или может, это отголоски вчерашнего ну же, ну же, ну же.

Вообще вчера было странно.

Моргая, я перевожу взгляд на стойку с новинками, чтобы заставить свой мозг перезагрузиться.

— То, что тебе хорошо, не означает, что хорошо им, — заявляет НеДжо.

— Ну, — рассеянно встреваю я, — учитывая лесби-соседок, благодаря которым была практика, практика и еще раз практика…

Я замолкаю, ощутив, как магазин погрузился в полную тишину.

Перезагрузка не удалась. Не могу поверить, что ляпнула это.

Однажды в сильном подпитии я услышала, что у Оливера были соседки лесбиянки, но от Анселя — и у него было очаровательное заговорщическое выражение лица в тот момент. Сам же Оливер фактически ничего мне не рассказывал. Сказать, что я была в шоке, — значит, сильно преуменьшить.

Я ощущаю его взгляд на своем лице и вижу, как одна из его фанаток практически трахает взглядом его через весь магазин.

— Откуда ты… — начинает он.

— Подожди-ка, — останавливает его НеДжо. — Лесби-соседки? А почему я только сейчас об этом узнаю? Так нечестно.

Оливер продолжает на меня смотреть и приподнимает брови, как бы говоря: «И что ты ответишь?»

— Как рассказывал Ансель, — отвечаю я НеДжо, стараясь говорить, как ни в чем не бывало, будто это на меня саму никак не влияет, — у Оливера были две соседки в универе в Канберре. Они обе предпочитали женщин, но поскольку среди студентов обычно мало зажатых и скованных, они взялись показать Оливеру пару важных приемчиков. Ансель говорил, что чудовищное количество женщин нахваливали умения Оливера…

— Ансель о таком никак не может знать, — перебивает меня он, выглядя обеспокоенным. — Все было совсем не так.

— А звучало именно так, — с игривой улыбкой говорю я.

Но он не улыбается мне в ответ.

Вообще-то он выглядит напряженным, словно ему не нравится, что я завела об этом разговор. Еще бы — мы посреди его магазина, где личному нет места. Но… не он ли только что заявлял, что секс с ним хорош?

Смутившись, я опускаю взгляд на комикс в своих руках и несколько раз перечитываю один и тот же диалог.

— Это… — НеДжо хлопает Оливера по плечу. — Эпично. Идеальная тема поглумиться.

Оливер ничего не отвечает, просто хмурится и смотрит в свои бумаги.

Ну а теперь это стало действительно странным. И это моих рук дело, но когда думаю об этом, вспоминаю, что все утро было странным. Вчера у него дома я словно прыжком пересекла невидимую линию между нами. Обнажила фарс наших просто дружеских отношений, по крайней мере, под конец. Режим «просто друзья» годится до тех пор, пока это актуально для каждого. И едва становится понятно, что одному из двоих нужно большее, карточный домик рушится.

Пару дней назад я сказала, что я хочу его нарисовать… Потом вчера вечером мы вместе лежали перед телевизором, плюс те легкие поглаживания… А сейчас знать о его прошлой сексуальной жизни, о чем мы раньше никогда не говорили… Наверное, я разрушила всю тщательно отстроенную крепость и облила ее бензином.

Подойдя к нему, я постукиваю его по плечу.

— Извини, — бормочу я. — Я просто открыла рот, и оттуда высыпалась куча неловкостей.

Он не смотрит на меня.

— Все нормально. Просто не хочу, чтобы ты думала…

— Да. Я знаю, — когда он замолкает, говорю я. Я понимаю. Ему не хочется, чтобы я о нем так думала.

На панно изображена девушка, не отводящая глаз от лежащего в ладонях пульсирующего сердца.

Когда подходит покупатель, мы замолкаем, и, отвернувшись, я направляюсь к своим вещам на диване. Засовываю альбом в сумку, вешаю ее на плечо и, ссутулившись, стараюсь прошмыгнуть мимо Оливера незамеченной.

— Ты куда собралась, Лола? — зовет НеДжо.

— Надо выйти, — бормочу я, толкая входную дверь.

Оказавшись снаружи, я осторожно обхожу репортера, достаю телефон и тут же набираю папу, чтобы выглядеть занятой.

Он отвечает на втором гудке.

— Что стряслось, моя девочка?

Наклонившись, я тихо отвечаю:

— Привет.

— Ну привет.

Он делает паузу, ожидая, что я скажу, зачем позвонила. Я сделала это в качестве прикрытия, но сейчас, слыша его по телефону, понимаю, что в моей груди есть ощущение, будто напирающая на плотину вода. Рисование, писательство, фильм, Оливер. Плюс мои типичные «шаг вперед и два назад» во флирте, то, как тщетно я пытаюсь понять Оливера, и ноль навыков в доверии собственному чутью, когда дело касается парней. Это слишком много всего за раз.

Я могла бы позвонить кому-нибудь из девчонок, но уже почти жалею, что рассказала Харлоу про тот день, и не хочу, чтобы она сейчас любопытничала про Оливера. Лондон на работе, а Миа не сможет сдержаться и все выболтает Анселю.

— Что случилось? — поторапливая, снова спрашивает он.

Поморщившись, я закрываю глаза.

— Я просто раскисла.

— Расскажи мне.

— Кто мне выдал в эту жизнь взрослый билет? Кто решил, что это хорошая идея?

Папа смеется.

— Выдали взрослый билет? Ну-ну. Видимо, меня стороной обошли, — он затягивается сигаретой, и его голос звучит напряженно, когда, задержав дыхание, говорит: — Выкладывай давай.

Боже, с чего начать? У папы есть свое мнение насчет Остина — «форменное трепло, и ты правда думаешь, что он подходит для этого проекта?» — и идеи о Рэйзоре как пришельце с Марса — «он что, охренел? Он хоть читал чертову книгу?» Поэтому разговоры о моей работе для него вроде спускового крючка: они вызывают в нем защитный инстинкт под названием «не позволю никому навешать лапшу на уши своей девочке», и, хотя мне нравится, как он мной гордится, у него совсем нет опыта в Голливуде. Его мнение будет громогласным, но бесполезными.

Но что странно, — мне и не нужно это обсуждать; работа всегда была областью, где я чувствовала себя уверенно, и кроме того, я все еще разбираюсь в собственной реакции на Рэйзора-марсианина. А вот самая запутанная тема — связанная с Оливером, и я могу обсудить это с тем, кто скорее всего не решится слишком далеко заходить в своих расспросах.

Покусав ноготь, я наконец говорю:

— Думаю, у меня странные отношения с Оливером.

— А-а, — я слышу, что он резко затягивается, и представляю, как он прищуривается, держа сигарету в зубах. После чего выдыхает.

— Значит, мы об этом поговорим?

— Судя по всему.

Когда ушла мама, папе пришлось взять на себя все, что касалось воспитания девочки — помогая мне разобраться в душевных драмах, увлечениях парнями, несчастьях и с месячными. Он справился с этим настолько стойко, что я его за это просто обожаю. Папа шутник и приколист, сарказм — механизм его защиты, но я знаю, что внутри он мягкий. И с добрейшим сердцем.

Хохотнув, он выдыхает дым.

— Ну говори.

— В общем… — начинаю я, сощурившись, глядя на небо, — кажется, я хочу большего.

Папа щелкает языком.

— Даже не знаю, Босс. Я не могу до конца понять парня. Думаю, он тебя обожает, но большее ли это для него самого?

Вот именно такая честность мне и нужна. Папа очень любит Оливера, но он не видит нас парой, в отличие от, например, Харлоу.

Нахмурившись, я сознаюсь:

— Я не знаю. В Вегасе он ясно дал понять, что не заинтересован.

— А еще Оливер хороший друг, — добавляет папа. — Будь осторожна, когда пытаешься из этого сделать что-то большее.

Пожав плечами, я пинаю сухие листья на тротуаре. Папа — это зеркало моих собственных мыслей на эту тему.

— Ну да.

Я слышу, как он затягивается и выпускает дым снова, после чего говорит:

— Но я знаю, что все мы получаем меньше, чем хотим.

— Пап.

Он смеется.

— Ты так — да. Ну давай. Постарайся удержать все на легкой ноте. Сейчас твоя жизнь просто чокнутая. Сначала «Рыба Рэйзор», а теперь ты пишешь еще. И еще этот чертов фильм.