– Вероятно, законность брака может быть поставлена под сомнение из-за их кровного родства с королевой – ведь она была замужем за его братом, а это слишком близкая степень родства. Когда старый король впервые предложил ему этот брак, он, видимо, вначале был против, но потом пришлось согласиться. Но теперь ее неспособность родить является новым основанием к объявлению брака незаконным.

Наступило долгое молчание – все переваривали новости. Наконец Джек слабым голосом произнес:

– Правда это все или нет, но какое это имеет отношение к любовнице?

– Я полагаю, – грустно сказал Илайджа, – он стремится выяснить, нет ли на нем вины за бесплодие королевы, и он хочет это проверить.

– Хватит! Это просто безнравственно, довольно обсуждать это за общим столом! – воскликнул дядюшка Ричард, хватив кулаком по столу так, что тарелки подпрыгнули. Хотя последнее, слово за этим столом принадлежало не ему, Пол был с ним согласен – скорее по политическим, нежели моральным, причинам, и поэтому добавил более мягко:

– Вы правы, дядюшка Ричард, не поговорить ли нам лучше об удачной карьере моей сестры? Мэри, как ты относишься к поездке во Францию?


13 августа в Гринвиче состоялась торжественная церемония бракосочетания принцессы Мэри и короля Франции, который прислал вместо себя доверенное лицо. Под конец этого длинного и утомительного дня Пол и Ричард добрались до своих комнат в дальнем конце превратившегося в муравейник дворца и начали готовиться ко сну. Они молча разделись, расшнуровали друг друга – слуги давно исчезли в водовороте празднества – и вытянулись на кроватях, и только тут Ричард спросил:

– Ну?

– Что ну?

– Каково твое мнение? Что ты думаешь об актерах в только что виденной пьесе?

Пол выпил лишнего на пиру, поэтому некоторое время молчал, возясь со штанами.

– Королева не слишком хорошо выглядела, – проговорил он наконец, – может быть, из-за жары и беременности она выглядела слишком измученной и какой-то постаревшей...

– Ей за тридцать, – ответил Пол, – зачинает она довольно легко, но...

– Может быть, король и прав... – начал Пол, но дядюшка Ричард сделал ему быстрый знак рукой:

– Ш-ш-ш! Не здесь! Я думаю, что все прошло, судя по беременности королевы. Что ты скажешь о короле?

Пол мысленно вернулся к тому моменту, когда настала его очередь подойти к возвышению трона, встать на колени и поцеловать протянутую руку. Всякому присутствующему в зале, даже чужаку, явившемуся с другого конца света, сразу было понятно, кто здесь король – он возвышался над всеми, даже над Полом, и при этом был крупнее его: настоящий гигант, отлично сложенный, и его физическая мощь хорошо сочеталась с роскошью бело-голубых одежд, украшенных жемчугом, сапфирами и алмазами, подбитых мехом и шелком.

Он был молод – Пол вспомнил, что ему должно быть лет двадцать пять, – и его чисто выбритое лицо с чуть широковатыми скулами напоминало личико девушки, с чистой кожей и румянцем на щеках. Он выглядел слишком невинно, даже в отношении власти. Пол вспомнил, как он опирался на плечо Вулси, «нашего дорогого Тома». Да, пожалуй, в этом отношении он невинен. Голубые глаза короля улыбнулись Тому, и мелодичный голос приветствовал его. Но не было разве чего-то гадкого в его лице, вокруг губ? Пол был слишком пьян, чтобы подумать об этом.

– Это улучшенная версия его отца, – сказал он после долгого молчания, превратив все в шутку.

Ричард оставался задумчив.

– Пожалуй. Он действительно напоминает Эдуарда – тот же рост, фигура, тот же длинный подбородок, но король Эдуард был вполне искушен. Его с детских лет готовили к трону, объясняя, что такое править и какова ответственность за власть. Генрих, наверно, никогда не задумывался, откуда у него власть. Вероятно, в этом разница.

– Ты разочарован? – удивился Пол. Его поразил скорее тон дяди, чем сами слова.

– Да нет, пожалуй, я ничего особенного и не ждал. Ты помнишь мою мать, Пол?

Пол сонно потер глаза.

– Что за вопрос в такое время! Конечно, помню, помню, как танцевал с ней на ее последнем дне рождения. Она пахла розами, и я ее немного побаивался.

– Она как-то сказала, что Эдуард и Ричард по-другому понимали идею правления – король правит для народа, а не наоборот.

– Вот это мысль, – зевнул Пол.

Ричард печально смотрел в темный потолок.

– Думаю, король Генрих с тобой согласился бы. Он наверняка не сомневается, кто кому служит, пока он восседает на троне. – Ричард задумался на минуту, и Пол, наконец-то справившийся со своей рубашкой, улегся на матраце и натянул на себя одеяло – не совсем удачно, так как оно наполовину осталось под ним. – Вряд ли это шаг вперед, – вымолвил наконец Ричард. Ответа не последовало – Пол, отказавшись от борьбы с одеялом, уже заснул.


Так уж повелось, все принцессы считаются прекрасными, но Мэри была бы прекрасной даже не будучи принцессой. У нее было милое личико сердечком, чистые васильковые глаза, волосы цвета бронзы и стройная фигура. Все при дворе любили ее, и никто не сомневался, что она доставит французскому королю немало приятного, если он проживет еще достаточно долго, чтобы насладиться всем этим, – говорили, что он очень стар и немощен. Жаль портить жизнь столь прелестной девушке, выдавая ее за такого старикана!

По крайней мере, именно так думала Мэри Морлэнд, но вскоре выяснилось, что эту мысль разделяют при дворе многие из девушек, собравшихся для того, чтобы новая королева Франции набрала себе из них свиту. Мэри испытывала некоторую неловкость, так как была немного стара для незамужних девушек и слишком молода для матрон. А поскольку она прибыла ко двору недавно, то никого практически не знала. Впрочем, у нее была одна подруга – Мэри Болейн, дочь друга Джека, также недавно приехавшая ко двору. Мэри исполнилось только шестнадцать, но она была умна и опытна не по годам, так что девушки подружились.

Мэри Болейн не разделяла мнения Мэри Морлэнд о катастрофе, постигшей принцессу.

– Я бы не отказалась. Он такой старый, что не будет слишком напрягать ее – ей нужно только переспать с ним пару раз, чтобы зачать ребенка, и все. А как только она родит ему наследника, то сможет жить как заблагорассудится и завести любовника. Так что лучше выйти за старого человека, который тебе не нравится, чем за молодого.

– Ты говоришь ужасные вещи, – возмутилась Мэри Морлэнд, – чтобы принцесса завела любовника?!

– А ты разве не заметила, – удивилась Мэри Болейн, – как кое-кто смотрит на нее, а она на него?

– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовалась Мэри Морлэнд, ничего такого не заметившая.

– Да королевского приятеля, конечно, Чарльза Брэндона. Разве ты не знаешь, что у них роман? Это же всем известно!

– Ты все выдумываешь, – обиделась Мэри Морлэнд.

– А вот и нет, спроси кого хочешь, Анну Грей или Анну Дакр, если мне не веришь. Они говорят, – и тут она придвинулась поближе к уху Мэри, – они говорят, что принцесса согласилась выйти за короля только потому, что ей пообещали, что следующего мужа она сможет выбрать сама. Поэтому-то король и сделал мастера Брендона герцогом Саффолком – ведь принцесса не может выйти замуж за кого-либо ниже герцога. – Удивление Мэри Морлэнд было достаточной наградой для Мэри Болейн – она чувствовала себя рядом с ней гораздо более умудренной.

– Самой выбрать мужа, – повторила Мэри Морлэнд, – это неслыханно.

Мэри Болейн хитро улыбалась.

– Я тоже думаю, что никто ей этого не позволит, и король пообещал, чтобы она не упрямилась. Когда наступит срок, он заставит ее выйти замуж за того, Кого выберет сам. Она представляет слишком большую ценность для короля. – Эти слова Мэри подслушала из разговора своего отца и его друзей. – Надеюсь, что нас возьмут во Францию, там гораздо веселее, чем здесь.

– А если нас не возьмут, ты останешься здесь? Мэри Болейн сделала гримасу:

– Не думаю. Тогда отец пошлет меня в Бургундию, а это еще хуже. Все-таки надеюсь, что нам повезет. У принцессы должна быть очень большая свита. Девочек Грей точно возьмут, но мы-то, в конце концов, родственницы короля по материнской линии.

– Разве? – поразилась Мэри Морлэнд. Болейн кивнула:

– Кандидатура моей сестры Анны тоже рассматривается, но она слишком молода – ей всего двенадцать, так что ее можно не опасаться. Видишь ли, наша мать – золовка тети короля, так что мы некоторым образом двоюродные. Поэтому нас обязательно должны выбрать.

– Да, и мой брат хорошо знаком с твоей матерью, – заметила Мэри Морлэнд, чтобы примазаться к особам, приближенным к королю.

Болейн удивленно взглянула на нее и пожала плечами.

– А какие у тебя связи при дворе?

– Архиепископ Вулси, – коротко ответила Мэри Морлэнд, и Мэри Болейн кивнула – ей было хорошо известно влияние архиепископа.

– В таком случае с тобой все в порядке. Если так получится, давай попросим леди Гилфорд, чтобы нам разрешили спать вместе? Лучше сразу об этом позаботиться, иначе окажешься в постели невесть с кем.


Их взяли обеих, и в конце октября они погрузились вместе с остальной свитой на один из четырнадцати кораблей, собравшихся по такому случаю в Дувре. Из-за ненастной погоды им пришлось прождать там почти две недели и быстро выйти в море в непродолжительное затишье между штормами. Затем последовали пять кошмарных дней, когда буря раскидала эскадру по всему Ла-Маншу, неистово швыряя и креня корабли, – но, по счастью, все уцелели, хотя большинство свиты так страдало от морской болезни, что смерть казалась им не худшим исходом.

И, как выяснилось, все мучения оказались напрасны – когда они прибыли во Францию, французский король отстранил всех английских фрейлин под тем предлогом, что Мэри теперь – французская королева и ей должны служить француженки. Он разрешил ей оставить четырех англичанок, и она почти без колебаний указала на своих юных родственниц, Анну и Елизавету Грей, и двух любимиц, Анну Дакр и младшую сестру Мэри Болейн, Анну.

В конце ноября Мэри Морлэнд снова появилась при дворе королевы в Гринвиче. У нее даже не осталось новой подружки, так как Мэри Болейн, как она И предсказывала, послали в Бургундию для продолжения образования. И хотя ей была не совсем по вкусу эта маленькая нахалка, Мэри Морлэнд ее недоставало, так как теперь она осталась совсем одна.

Мэри начала мечтать – почти безнадежно – о браке. Ей минуло уже двадцать два, и давно пора было выйти замуж. Казалось, даже такой старик, как муж принцессы Мэри, и то лучше, чем оставаться старой девой. Однако почему-то ее брат Джек и сводный брат Пол не собирались позаботиться о ней, а другого выхода не было.

Нестерпимо мерзко дули южные ветры. В декабре королева Екатерина родила мальчика, не прожившего и нескольких минут. Мэри Морлэнд казалось, что никакого выхода из этого положения нет и быть не может, и до скончания века ей предстоит переживать одно и то же.

Глава 4

Осенью 1515 года архиепископ Вулси, канцлер Англии, был возведен в сан кардинала. Это было честью для Англии и ее короля, но главное; заслугой самого Вулси, неутомимо действующего на благо папы и постоянно направляющего международную политику Англии так, чтобы расстроить козни врагов папского престола. Хотя король предпочитал видеть в этом исключительно свою заслугу. Понимал ли он, что у этого назначения есть и другие причины, неизвестно, но, во всяком случае, он не преминул посетить празднество, устроенное Вулси в своем лондонском доме в Йорке По случаю повышения.

Джек, оказавшийся в это время по торговым делам в Лондоне, тоже был в числе приглашенных – Вулси старался поддерживать тесные отношения с купечеством, поэтому пригласил на пир несколько наиболее важных его представителей, а для Джека это торжество стало сбором Морлэндов. Первым, кого он встретил, выйдя после поздравления от Вулси, был его младший брат.

– А, Эдуард, как поживаешь? – воскликнул он. – Отлично выглядишь, я вижу, ты процветаешь! Как идет твоя новая жизнь?

Эдуард улыбнулся, поглаживая бархатные отвороты новой рясы. Он понемногу набирал вес, и его лицо утратило вечно ищущее, недовольное выражение – он скорее напоминал кота, запертого в молочной.

– Спасибо, спасибо, – ответил Эдуард, – у меня просто глаза раскрылись на многие вещи. Я-то всегда думал, что у нас в Морлэнде дело поставлено хорошо, но никому из нас и в голову не приходило, как должны на самом деле обстоять дела в большом поместье. Знаешь, у нас были такие убогие представления о том, что такое роскошь. А здесь, в Йорке, не менее пятисот человек, подумай только, пятисот! На лице Джека было написано удивление:

– Пятьсот! Но тогда, вероятно, ты не слишком обременен делами!

Эдуард слегка скривился:

– Все должно делаться по-настоящему хорошо, как в поместье, так и в церкви. Работы у меня хватает, хотя я выполняю в основном секретарские обязанности. Кардиналу приходится за день просмотреть уйму документов – возьми только одних просителей из простонародья...