– Не мог упустить шанс врезать Харрисону Бойду, – бесстрастно отвечает Кай и тут же, предвидя мой вопрос, предостерегающе поднимает руку. – И, чесслово, если ты только спросишь почему…

Я улыбаюсь.

– Почему?

Кай бросает на меня сердитый взгляд. Золотистое послеполуденное солнце заглядывает в окно, и в его глазах вспыхивают голубые крупинки.

– Потому что Харрисон крупно мне нагадил. Взял то, что принадлежало мне. – Он хмурится, и на скулах проступают желваки.

Похоже, дело серьезное. Голова идет кругом от возможных вариантов. Ясно, что продолжать эту тему Кай не хочет, так что я и не настаиваю. Снова берусь за бургер, отрезаю кусочек и отправляю в рот.

– А мне можно кое о чем спросить? – внезапно говорит Кай. Я вскидываю голову и молча киваю.

– Почему ты – ну, знаешь – тусовалась с ним?

Вот так вопрос – чуть не подавилась. Тянусь к стакану с охлажденным чаем, отпиваю и с досадой смотрю на Кая. Он терпеливо ждет, хотя вопрос-то невероятно личный.

– Потому что… – начинаю я и вдруг осознаю, что вразумительного ответа у меня нет. Мне бывало весело с Харрисоном, потому что ни к чему не обязывающие отношения – это единственные отношения, которые я могу себе представить. От одной лишь мысли о свидании с парнем у меня неизменно потеют ладони. Я не хочу эмоционально привязываться к кому бы то ни было, потому что боюсь потерять. Я просто не справлюсь сейчас с еще одной потерей.

– Потому что хотела. – Ответ, конечно, уклончивый. Но если начать объяснять Каю мои страхи, получится что-то совершенно безумное.

– Да, но почему именно Харрисон? Почему…

– Почему не Ноа Диас? Почему не Блейк Нельсон? Не Ник Фостер? – перебиваю я. Харрисон не был каким-то особенным. Он был таким же, как все. – Потому что они клевые, вот почему. Потому что я думала, что им тоже не нужны отношения.

Кай смотрит на меня недоуменно:

– А это хорошо?

– Я не верю в отношения.

– Ты не веришь в отношения? – эхом повторяет он, недоверчиво глядя на меня.

– Нет, потому что при этом так или иначе кто-то всегда страдает. Чье-то сердце всегда бывает разбито. Вы либо расходитесь, либо один из вас двоих умирает первым, – объясняю я, стараясь, чтобы голос мой звучал бесстрастно, как голос человека, излагающего свою, совершенно рациональную точку зрения по определенному вопросу. Я против отношений с тех пор, как умерла мама. Мое сердце уже разбито. – Не вижу в этом ничего замечательного. – Я представляю отца – как он расхаживает по торговому центру, глядя в пустоту безжизненными глазами; его сердце разбито на миллион кусочков, которые осели в легких и не дают ему нормально дышать. Я не хочу быть такой, а чтобы этого не случилось, нужно следовать одному правилу: никогда и никого не подпускать к себе слишком близко. Зачем привязываться к кому-то всем сердцем, если ты знаешь, что это самое сердце будет разбито, когда ты потеряешь близкого человека?

– Это не ответ. Давай-ка подробнее. – Кай повторяет сказанные мною чуть раньше слова и, склонив набок голову, пристально на меня смотрит.

Мысли катят волной, и я пытаюсь оформить их в некое связное заявление, которое выразило бы мои чувства, но дается это с трудом. Наверно, впервые я заговорила об этом вслух, открылась другому человеку. И наверно, поэтому мой голос звучит незнакомо и как будто издалека.

– Я против отношений, потому что… если впускаешь кого-то в свое сердце, всегда остается риск потерять его.

На минуту Кай задумывается, прокручивает в голове мои слова, но при этом смотрит мне в глаза и даже щурится, словно пытается заглянуть мне в душу. Не уверена, что кому-то когда-то удавалось понять, что я чувствую, даже если они очень старались.

– Вообще-то, – говорит наконец он, – я сейчас тоже свободен.

В разговоре наступает неловкая пауза, и ни один из нас не знает, как из нее выйти и куда двигаться дальше. Я рада, что Кай, по крайней мере, не толкает меня в какую-то сторону, потому что сама не знаю, что еще сказать. В результате каждый переключается на еду: Кай жует жареную картошку, я ковыряюсь в салате. Минуты уходят в полном молчании.

Пара женских рук с идеальным маникюром возникает передо мной словно ниоткуда. Я вскидываю голову и вижу Мэдисон Роуми. Секунду-другую она взирает на нас, переводя сердитый взгляд с одного на другого, потом останавливается на Кае.

– Так это ты тот новенький, который дрался на моей кухне. – Мэдисон поворачивается ко мне. – А ты записала секс-шоу в комнате моего брата. И что здесь происходит? Вы там нарочно все устроили? На моей вечеринке? Хотели поставить меня в неловкое положение?

– Не все в мире из-за тебя случается, – отвечаю я, даже не глядя на Мэдисон, и, переглянувшись с Каем, допиваю чай. Не люблю такие бесцеремонные вторжения, а вот Каю, судя по тому, как заблестели у него глаза, ситуация представляется забавной.

Мэдди втискивается в кабинку и усаживается рядом со мной. Смотрю на нее непонимающе. Это еще что такое? Явление полиции нравов?

– Все только о моей вечеринке и говорят. Даже больше, чем обычно. И всех интересует, когда я собираюсь закатить следующую. А вы, ребята, придете, а? Сможете добавить перчику? Так, чтобы все снова только об этом и говорили?

– Ничего подобного в жизни не слышала. – Я прижимаю руку ко лбу. Неужели мне это не снится? Неужели бедняжка Мэдди так отчаянно жаждет популярности, что готова призвать двух отщепенцев к себе на вечеринку только ради того, чтобы привлечь к ней внимание?

– Ты нам заплатишь? – деловито спрашивает Кай, наклоняясь к ней через стол. – Что, если мы сначала устроим поцелуйчики-обнимашечки на глазах у всех, а потом закатим разборку? Могу кулаком в стенку заехать для пущего эффекта. И крепких слов не пожалею.

– Кай, – предупреждаю я, и он с невинным видом хлопает ресницами.

Неужели он это всерьез? Насчет поцелуев? У всех на глазах? Нет, конечно, нет. Или?..

– Вот было бы классно! – визжит Мэдди и согласно кивает.

– И не надейся, ничего этого не будет, – сердито бросаю я и тру виски. Где взять силы, чтобы пережить этот разговор? Мэдди Роуми и в хорошие дни тот еще кошмар, а сейчас, со всеми этими воплями и дурацкими предложениями… я просто не представляю, как ее унять.

– Мои родители все еще во Флориде и пробудут там до следующей недели, так что я подумываю провести вечеринку в субботу, – рассуждает она с таким видом, словно мы с Каем ее друзья. Не то чтобы Мэдди мне не нравится, но она из тех девчонок, которые сегодня с одними, а завтра с другими. Ей так хочется нравиться.

– Еще одну вечеринку? Разве ты не выбрала годовую квоту? – спрашиваю я.

Мэдди поворачивается ко мне и складывает руки на груди. Кончики ее блондинистых волос завиваются вверх и подпрыгивают каждый раз, когда она двигает головой.

– Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

– А мне не нравится, что ты хочешь попользоваться нами ради собственной выгоды, чтобы заработать популярность, – отвечаю я и смотрю ей прямо в глаза.

– Леди, леди, – с очаровательной улыбкой вмешивается Кай и, привстав, наклоняется к нам через стол. Я отворачиваюсь от Мэдди и останавливаю его недовольным взглядом.

– Харрисон Бойд рассказывает всем, что ты испортила ему пикап, – неожиданно выдает Мэдди и хитро ухмыляется, как будто нанесла мне сокрушительный удар.

– Так оно и есть, – холодно подтверждаю я. Строго говоря, акт вандализма совершил Кай, но сейчас мне доставляет удовольствие принять вину на себя.

Мэдди даже меняется в лице.

– Подожди. Ты вправду это сделала? Но почему?

– Что значит почему? – Я непонимающе смотрю на нее. Она что, действительно не знает? У меня нет ни малейших сомнений, что Мэдди просмотрела то видео и даже запостила обо мне что-нибудь гадкое.

– Ванесса хочет сказать, – снова вмешивается Кай, – что злится на Харрисона за то видео и намерена ему отомстить. Ты, конечно, и сама понимаешь.

Мэдди обдумывает услышанное и кивает.

– Я, пожалуй, могу помочь.

– Нет уж, твоя помощь нам не нужна. – Я закатываю глаза. Уж не сон ли это? С какой стати Мэдисон Роуми предлагает помощь в нашей разборке с Харрисоном?

– Ты не забыла, что меня привлекали к работе в школьном офисе? В том самом офисе, где хранятся личные дела каждого из нас? В том числе и личное дело Харрисона Бойда.

Мы с Каем переглядываемся. Похоже, Мэдди его заинтересовала. Возможно, у нее есть то, что пригодится нам с Каем. Это знаем мы, и это знает Мэдди.

– И что же такое интересное в этих личных делах? – спрашивает Кай.

Мэдди встает, выходит из кабинки, отряхивает юбку и лишь затем предъявляет нам ультиматум:

– Я достану его личное дело, но только при одном условии: вы обещаете, что придете на мою вечеринку в субботу.

– Договорились, – тут же, не раздумывая, соглашается Кай.

Мэдди дарит ему ослепительную улыбку, поворачивается, идет к стойке, забирает пакет с продуктами и выходит из кафе. Мы оба смотрим ей вслед.

– Что это было? – недоуменно спрашиваю я.

– Думаю, мы только что саморазоблачились, – усмехается Кай и усаживается поудобнее. – Но зато, возможно, обзавелись сообщником. – Он смотрит на меня с каким-то новым интересом. – И еще я думаю, что, возможно, мне придется поцеловать тебя в субботу.

Я отвожу взгляд – не могу смотреть ему в глаза. Чувствую, как теплая волна поднимается от шеи вверх и заливает краской лицо, и пытаюсь остановить ее. Поцеловаться с Каем? По всему телу как будто разбегаются мурашки, хотя, надо признаться, эта мысль уже приходила мне в голову. Слишком часто я ловила себя на том, что смотрю на его губы и не могу оторваться. И это влечение возникло еще тогда, когда я врезалась в него на той вечеринке у Мэдди в прошлую субботу. За последние два дня притяжение только усилилось. Узнав Кая получше, я даже его дерзость нахожу привлекательной и теперь готова на все, чтобы только отведать вкус его губ. Но все между нами так непривычно, понять его чувства так трудно, не то что с другими парнями.

Заставляю себя снова посмотреть на него.

– Тогда уж постарайся поцеловать меня как следует, – отшучиваюсь я небрежным тоном, как будто поцелуй с Каем – некое механическое действие, и ничего больше. Мои губы и его губы. Соединились… разъединились… Вот и все, проще не бывает.

Вот только в животе затягиваются узлы и совершаются кульбиты.

Кай обворожительно улыбается и лукаво подмигивает.

– Меньшего я и не предлагаю. – Еще не закончив фразу, он меняется в лице и как будто коченеет. Смотрит мне за спину, моргает и резко поднимается. Достает из кармана те самые тридцать баксов и бросает на столик.

– Надо идти, Несс, – говорит он быстро и негромко. – Позвони мне потом.

Я даже не успеваю спросить, что случилось, потому что он уже уходит, причем через заднюю дверь. Провожаю его взглядом и не знаю, что думать. Я совершенно сбита с толку этим внезапным поворотом. Поворачиваюсь к окну – Кай уже на велосипеде и вот-вот скроется из вида.

– Извини?

Голос мягкий и вежливый. Я отрываю взгляд от окна, поворачиваю голову, вижу блондинистые волосы и почему-то думаю, что это вернулась Мэдди. Но нет.

На этот раз мою кабинку облюбовала незнакомая девушка примерно моего возраста. Она пристально рассматривает меня, и я пытаюсь анализировать ее. Нежная кожа, прямые блондинистые волосы, безукоризненный, как будто его делали профессионалы в «Сефоре», макияж. За спиной у нее группа подруг располагается в угловой кабинке, и одна из них смотрит в мою сторону. Никого из них я не знаю, но они все определенно не из нашей школы. А значит, узнали меня… Догадаться, где именно они видели меня раньше, совсем не трудно.

– Да, я та самая девушка с видео, – говорю я с видом усталым и безразличным. Тянусь за салфеткой, машу ею в воздухе и иронически улыбаюсь любопытной незнакомке. Как же, оказывается, трудно поесть в мире и покое. – Могу оставить автограф на салфетке.

Ее идеальной формы брови сходятся к переносице, и несколько долгих секунд она смотрит на меня, не говоря ни слова, отчего неловкость этой сцены только усиливается. Вид у незнакомки озадаченный, словно она не понимает, о чем я говорю, и до меня вдруг доходит, что, может быть, это я в чем-то ошибаюсь. Возможно, она действительно ничего не знает о видео. Девушка подходит ближе и кладет руку на край столика.

– Извини, это не Кай только что сидел здесь с тобой? Кай Вашингтон?

– Э… Да. Он ушел. – Я невольно опускаю взгляд на ее руку – ногти просто шикарные, тогда как мои ломаные, неухоженные, – и поднимаю голову. Мне уже любопытно.

– Ты его знаешь?

– Да, знаю. – Она как-то странно усмехается и роняет взгляд. – А ты… у вас… ну, типа свидание?

– Нет. Просто работаем вместе кое над чем. – Я не знаю, что говорить, но уже подозреваю худшее. Это что, игра в двадцать вопросов?

– О’кей. – Она широко улыбается, демонстрируя ровные зубы. – Спасибо.