Мэдди бросает на него сердитый взгляд.

– Помолчи, новенький.

Боже, ну и троица подобралась. Никогда бы не подумала, что в среду, посредине учебной недели, останусь после уроков в школе, чтобы порыться в личных делах учеников в компании новенького, Кая Вашингтона, и учительской любимицы, Мэдисон Роуми.

Я поднимаюсь со стула, а Мэдди, словно к себе домой, заходит в офис. Что помогать со школьными бумажками взяли именно ее, меня ничуть не удивляет. Она – типичная подлиза.

– Здравствуйте, мисс Хиллман, – обращается Мэдди к женщине, сидящей за самым большим столом. Мисс Хиллман работает в школе не первый десяток лет. Милая, простодушная женщина. – Эти двое потеряли свои классные расписания, так что я распечатаю им новые.

Мисс Хиллман кивает и улыбается нам всем. Надеюсь, у нее не будет из-за нас никаких неприятностей.

Мэдди ведет нас мимо кабинета директора к кабинетам консультантов в задней части офиса. Народу здесь немного, почти все ушли домой.

– Личные дела здесь, – объясняет Мэдди, уже взявшись за ручку двери в кабинет миссис Дилейни. – Нам повезло, что консультанты допоздна на работе не задерживаются. Так что при нервном расстройстве после занятий вам никто не поможет. – Она еще раз проверяет, нет ли поблизости кого-то из администрации, но горизонт чист, и мы втроем незаметно проскальзываем в кабинет миссис Дилейни.

Кай сразу усаживается в большое плюшевое кресло, поворачивается туда-сюда, трогает вещи на столе миссис Дилейни. Мне это не нравится – оставлять свои отпечатки на месте преступления непозволительная ошибка для секретного агента.

– Что мы хотим найти в этих личных делах? – спрашивает Кай у Мэдди. Теперь он сидит, откинувшись на спинку кресла, и смотрит на нее, постукивая пальцами по подлокотнику, как какой-нибудь директор крупной, с миллиардными оборотами, компании.

– Для начала можно узнать, почему ты оказался в нашей школе. – Мэдди подходит к стоящим вдоль стены металлическим картотечным шкафам. Наклоняется, выдвигает самый нижний ящик, молча просматривает папки, выпрямляется, держа в руке тоненький файл, и открывает.

– Ага. Исключен из Уэстервилль-Сентрал за драку. Ничего удивительного, если вспомнить, что ты в прошлый уик-энд и у меня на вечеринке подрался. А миссис Дилейни сказала, что ты чрезмерно самоуверенный и симпатичный. – Она поднимает голову. – Насчет самоуверенности, пожалуй, верно. Симпатичный? Не могу согласиться.

Кай встает, выхватывает у нее файл и читает сам.

– Зато у меня развитый вкус, – говорит он в свою защиту, пробегая глазами данную ему в бывшей школе характеристику.

Я стою у двери, на страже, и в какой-то момент спохватываюсь, заметив, что больше смотрю на Кая, чем наблюдаю за офисом. Он сосредоточенно читает, сдвинув к переносице брови и прикусив нижнюю губу. Не знаю, как там насчет вкуса, но этот парень определенно мне нравится.

– Ванесса, миссис Дилейни полагает, что ты можешь сбиться с правильного пути, – сообщает Мэдди, отвлекая меня от наблюдения за Каем. Поворачиваюсь к ней, и она бросает папку через всю комнату. Я едва успеваю ее поймать. – Учитывая, что ты уже объединилась с Мистером Симпатягой с целью испортить кое-кому жизнь, я с ней согласна.

Смотрю на свое личное дело. Оно потолще, чем у Кая, но ведь он в школе всего лишь третий день, а я здесь уже четыре года. Открываю папку, пробегаю глазами первую страницу. Общие сведения – фамилия, имя, дата рождения, адрес. Копии всех моих табелей успеваемости. Все мои оценки за каждый класс. Список колледжей, в которые я подавала заявления. Характеристики, написанные моими консультантами за все годы.

Миссис Уильямс – она была консультантом в девятом классе – отмечала мои успехи во всех предметах, примерное поведение, вежливость и прилежность, благодаря чему я без проблем перешла в старшие классы.

Миссис Синклер, которая сменила миссис Уильямс годом позже, записала, что в первом семестре умерла моя мама, что я пропустила целый месяц занятий и теперь отстаю по некоторым предметам от других. Также она отметила, что мне требовалась поддержка, и школа такую поддержку мне оказала. Судя по примечанию, в конце года мое состояние значительно улучшилось.

Мистер Роджерс, сменивший миссис Синклер на следующий год, писал, что я продолжаю отставать, но даже не пытаюсь догнать ушедших вперед одноклассников. В тот год я впервые за все время получила дополнительное задание. Правда, отстав от лучших, я не скатилась к худшим и болталась где-то посередине, не давая повода для серьезного беспокойства.

В последней записи миссис Дилейни подчеркивала, что я больше увлечена социальным аспектом школы, чем академическим. Вот как. Интересно, она-то откуда знает? Или консультанты патрулируют коридоры и отслеживают каждый наш шаг? Миссис Дилейни, наверно, тревожится, как бы я не махнула на все рукой.

Стиснув зубы, смотрю на Мэдди.

– Неужели им действительно разрешено собирать такую информацию?

Мэдди пожимает плечами и продолжает перебирать файлы в ящиках – предположительно, ищет личное дело Харрисона.

– Школа должна знать своих учащихся. И за потенциальными психопатами наблюдать. Типа Райана Мэлоуна.

Мы с Каем переглядываемся. Он бросает на стол свою папку, садится и поворачивается к Мэдди.

– Дай нам наконец дело Харрисона.

– Ладно. – Мэдди задвигает ящик и передает Каю папку. – Держи.

Столпившись у стола, мы молча читаем первую страницу. Школа затихает, как случается со многими школами после занятий, когда не звенит звонок, не шумят ученики, и эта непривычная тишина действует на нервы. Я напряжена и даже стараюсь не дышать Каю в затылок.

Как я и думала, оценки у Харрисона по всем предметам хорошие, много упоминаний о его спортивных достижениях. Кай листает страницы с однообразными записями и, похоже, уже не надеется найти что-то пикантное, что-то такое, о чем знают только школьные консультанты. Наконец он останавливается на страничке с докладной, написанной мистером Роджерсом в прошлом семестре.

Оказывается, Харрисон сжульничал при сдаче весеннего отборочного теста. И если его не вышибли из футбольной команды, то только потому, что мистер Роджерс решил не давать делу ход и не поднимать шум, понимая, что исключение из команды лишает парня шансов на стипендию в колледже, хотя, конечно, родители Харрисона могли позволить себе такую потерю. Будь на месте Харрисона любой другой, мистер Роджерс, несомненно, принял бы предписанные дисциплинарные меры, но в данном случае он, похоже, не захотел конфликтовать с Бойдами. В результате Харрисон отделался минимальным наказанием.

Кай бросает на меня быстрый взгляд и улыбается.

– Бинго.

Мэдди собирает лежащие на столе папки, личные дела Харрисона и Кая, выхватывает у меня из рук мою и возвращается к картотечному шкафу – убрать документы на место. Почему она согласилась нам помочь? Думаю, что знаю. У нее с Бойдом свои счеты.

– Мэдди, – мягко говорю, но она не оборачивается и ставит папку Харрисона в ящик «Б». – Ты помогаешь нам, потому что когда-то встречалась с ним?

Она застывает, но не поворачивается.

– Что?

– Что? – повторяет вслед за ней Кай и, развернувшись в кресле миссис Дилейни, недоуменно смотрит на меня.

Я не свожу глаз с Мэдди. Она стоит неподвижно, словно окаменела. Медленно иду к ней через офис.

– Что случилось?

– Он – придурок, – бормочет Мэдди, и ее тихий, надломленный голос совсем не похож на обычный, пронзительный и громкий. Говорит она негромко и часто моргает, словно сдерживает внезапно подступившие слезы. – Я думала, что действительно ему нравлюсь. По крайней мере, так он мне говорил, но всегда предупреждал, что никто не должен ничего знать, пока мы не сможем объявить об этом официально. А чтобы все было официально, нам нужно переспать. Он манипулировал мной. А я была глупа, ясно?

Она вскидывает голову, смотрит на меня, и от резкого движения с ресниц срывается и ползет по щеке слезинка.

– Во-первых, я была к этому не готова, и потом… он не говорил со мной больше. Я пыталась притворяться, делала вид, будто ничего и не случилось. Не думаю, что он кому-то сказал, потому что иначе такая новость вмиг разлетелась бы по школе. – Она пристально смотрит на меня. – А откуда ты знаешь?

– Просто догадалась. – Думаю, Мэдди расстроилась бы еще больше, если бы узнала, что у него на телефоне хранятся записи всех их разговоров. И что он сравнивал ее с другими и выставил оценку. Открывшаяся правда настолько невероятна, что я качаю головой. Харрисон еще хуже, чем я думала. И как только можно было считать его приличным парнем? Но зато теперь, узнав его получше, я смогу довести нашу миссию до конца и не терзаться раскаянием.

– Мне очень жаль, Мэдди. И ты права, он – придурок. Поэтому мы и делаем то, что делаем. – Я смотрю на Мэдисон Роуми и вдруг вижу в ней то, чего не видела прежде. Вижу… себя. Вижу девушку, неуверенную и импульсивную, пытающуюся привлечь внимание, понравиться сверстницам, стать одной из них. Я такая же, и мне тоже хочется внимания, любого внимания, потому что я не получаю его от отца. Мы ничем не отличаемся друг от дружки, мы практически одинаковые. И хотим одного и того же – чтобы нас заметили. Может быть, именно поэтому она никогда особенно не нравилась мне. Может быть, все это время я проецировала на нее мысли о моем собственном поведении.

Мэдди вытирает слезы, снова отворачивается и ставит на место папку с моим личным делом.

– Только сделайте так, чтобы он не узнал, что я вам помогала, ладно? – Она шмыгает носом, старается взять себя в руки. – Я все равно хотела бы дружить с ним.

– Тебе вовсе не обязательно дружить со всеми подряд, – говорю я, чувствуя себя кем-то вроде этого дурацкого школьного советника. Удивительно. Еще полчаса назад я не испытывала к этой жалкой липучке, Мэдисон Роуми, ни малейшей симпатии, а сейчас сочувствую ей и готова пожалеть бедняжку. Я как будто понимаю вдруг, что жалею на самом деле себя. Мы обе могли бы позволить себе быть слабыми, уязвимыми и открытыми, но вместо этого вынуждены прибегать к таким вот отчаянным мерам. – Лучше быть любимой немногими, чем нравиться всем.

– Ух ты, глубоко берешь, Несси. Прочитала в «Фейсбуке»? – подает голос Кай, и я бросаю на него сердитый взгляд. Мог бы и помолчать.

Мэдди убирает его папку в нижний ящик, выпрямляется, и мы встречаемся взглядами. Она неуверенно улыбается, ее глаза блестят от слез.

– Знаешь, ты никогда мне особенно не нравилась. А жаль.

– Взаимно, – отвечаю я, и мы обе тихонько смеемся, впервые по-настоящему заметив друг дружку. В конце концов, мы обе пострадали от одного придурка, Харрисона Бойда. Так что нам суждено быть подружками.

Кай поднимается из кресла миссис Дилейни, подходит к нам и обращается к Мэдди:

– Похоже, Харрисон всем успел нагадить, так что не принимай исключительно на свой счет. Отнесись к этому как к необходимому уроку. Ты еще встретишь кого-нибудь, кому понравишься по-настоящему. – Он ободряюще улыбается. – Может быть, такого чересчур самоуверенного и обаятельного, как я. – Кай подмигивает ей и обнимает за плечи.

Мэдди смеется и на секунду прислоняется лбом к его груди.

– Спасибо.

Как у него это получается? Как он делает именно то, что нужно, даже когда делает что-то неправильное? Он такой милый, такой обаятельный, такой язвительный и остроумный, и ему все дается без труда, легко и естественно, а когда надо, он бывает по-настоящему хорошим.

Все втроем мы выходим из офиса, но теперь я тянусь последней, изо всех сил стараясь не мечтать о поцелуях Кая.

Глава 13

– О да, конечно, система уголовного правосудия коррумпирована. И как только полицейские могут спать по ночам, зная, что они подделали улики и тем самым отправили за решетку двух невинных людей? Все наперекосяк. – Кай задумчиво смотрит в окно. Недавно он посмотрел какой-то документальный фильм по каналу «Нетфликс» и теперь делится со мной своими мыслями по теориям заговора. Он также считает, что Аврил Лавин умерла и ее заменили двойником. Верно.

– Что думаешь о пришельцах?

Он смотрит на меня.

– Они существуют. В Зоне 51 определенно есть НЛО.

Я закатываю глаза, бросаю в рот пару чипсов и обвожу взглядом парковочную площадку. Мы сидим в Зеленом Рыжике, притаившемся под сенью деревьев напротив Боба Ивенса. Харрисон и его отец уже в ресторане; устроились в кабинке у окна и едят бургеры. Мы с Каем снаружи, во внедорожнике – с включенной на полную мощность печкой, молочными шейками в чашкодержателях и кучкой разложенных перед нами снэков. Чувствуем себя зрителями на живом представлении «Случайная встреча», начало которого назначено на восемь. На часах без десяти.

Слушать Кая интересно, и минуты убегают слишком быстро. Рассказывает он увлеченно, жестикулирует, и хотя к теориям заговора я отношусь скептически, такого увлекательного и познавательного разговора у меня не было давно. Оказывается, есть темы куда более захватывающие, чем избитые обсуждения, кто с кем затусовался и кто что надел, и эти темы все равно что глоток свежего воздуха.