– Может, перестанешь называть меня именем героини шотландского мифа? – говорю я, пока мы не перешли к делу. Нет, правда. Несси! Кто и когда сокращал Ванессу до Несси?

Кай кладет на стол блокнот, щелкает ручкой и вопросительно смотрит на меня.

– Есть предложение лучше?

– Нет, но…

– Идеи, Несси, идеи, – перебивает Кай и смотрит на меня с улыбкой, терпеливо держа ручку над блокнотом. Улыбка лукавая, но ее смягчает льющееся из голубых глаз тепло. – Поделись ими со мной.

Похоже, я так и останусь для него Несси.

– Ну, сначала я думала, что можно было бы порезать ему шины. – Я подпираю кулачком подбородок и наблюдаю за тем, как бегут по бумаге мои слова. Почерк у Кая ровный и аккуратный. Я вспоминаю, как он держал мою руку, когда записывал на ней свой номер, и сердце екает.

Кай поднимает голову и смотрит на меня.

– Что еще?

– А можно залезть в его телефон? Или хотя бы поработать с его аккаунтами в соцсетях? Моя лучшая подруга могла бы помочь.

– Прежде всего, нужно будет как-то заполучить его телефон, но вообще-то идея неплохая. – Он снова улыбается, записывает мое второе предложение и, не поднимая головы, спрашивает: – Кстати… ты сама-то как? Ну, знаешь, после всего сегодняшнего? – В его словах слышится искренняя забота, и меня это удивляет.

А еще при упоминании об этом дурацком видео мне хочется кричать во весь голос. Я складываю руки на груди, пожимаю плечами и пробегаю быстрым взглядом по залу, хочу убедиться, что в библиотеке не появился кто-нибудь из нашей школы. Как будто кому-то это надо.

– На занятия я не ходила и «Твиттер» весь день не открывала, так что, по правде говоря, старалась от всего этого держаться подальше. Хотя представить, что именно обо мне говорят, не так уж и трудно. – Покусывая нижнюю губу, Кай записывает что-то еще, а мне в голову закрадывается жуткая мысль. Я вдруг понимаю, что не успокоюсь, пока не удовлетворю любопытство и не получу ответ. – А ты его смотрел? То видео?

Он поднимает голову. Лицо бесстрастное.

– Нет.

– Нет? – отзываюсь я с недоверием и, сама того не замечая, плотнее запахиваю куртку. Не знаю почему, но посмотреть ему в глаза недостает смелости.

– Знаешь, не все люди – болваны. – Голос у него мягкий, ободряющий, а когда он кладет руку мне на плечо, у меня даже горло закладывает. Он наклоняется и улыбается. – Говорю тебе – могу даже поклясться, – я не смотрел то видео и смотреть не намерен. Капитан Вашингтон никого не осуждает, но Харрисон поступил подло, слив запись в Сеть. И будет за это наказан. – Он убирает руку с моего плеча и перечитывает записи в блокноте.

Удивительно, но то, что этот парень, которого я едва знаю и который едва знает меня, сознательно отказался просматривать видео и злорадствовать по этому поводу, успокаивает и придает уверенности. Ведь мог бы посмеяться надо мной, как и все остальные, но не стал. Может быть, в школе есть и другие такие же, как он. И пусть они в меньшинстве, но они смогли занять принципиальную позицию в отличие от большинства тех, кто поспешил развлечься, наблюдая за унижением другого человека. Сама я к такому моральному меньшинству никогда не относилась, но теперь сожалею об этом. Как аукнется, так и откликнется.

– Ты не сказал, почему сам хочешь отомстить Харрисону. Какая у тебя причина? – спрашиваю я. – Ты сказал, что с футболом это никак не связано. А с чем тогда?

Кай усмехается, но голову не поднимает, только пишет Операция Смерть Харру и разрисовывает надпись так, что на странице это выглядит как граффити.

– Я еще сказал, что дело это личное.

– А моя сексуальная жизнь – это не личное? – вскидываюсь я с обидой. – Ну же, мои мотивы ты знаешь. Давай, выкладывай свои.

– У меня идея, – говорит он и, оставив без ответа мой вопрос, возвращается к нашей общей теме. – Ты же знаешь, где живет Харрисон?

– На Брукстоун. Но я только подвал и видела.

Кай поднимает насмешливо бровь, потом качает головой.

– Нет, не стану даже спрашивать. – Он делает запись в блокнотике, но все равно страничка выглядит почти пустой. – Как думаешь, проникнуть в дом будет не очень трудно?

Я пристально смотрю на него. Он что, шутит?

– Ну, я же не имела в виду ничего такого… Но зачем забираться в дом? Может, просто забросаем окна яйцами или что-то в этом роде?

– Слишком легко. – Кай качает головой и задумчиво грызет ручку. – Надо украсть что-то. Какую-то дорогую для него вещь. Что-то, что нельзя заменить.

Меня охватывает неясное беспокойство. Не слишком ли это грубо и жестоко по отношению к Харрисону? Но потом я напоминаю себе, как он обошелся со мной. Почему он не подумал, что выложить в Сеть видео – это слишком жестоко по отношению ко мне? Почему не подумал, что мне будет больно? Ему было наплевать на меня. Злости накопилось слишком много, ей нужен выход, и этот выход – месть.

– Родители у него суперстрогие. Каждую среду Харрисон обедает с отцом у Боба Ивенса, – выпаливаю я. Это, пожалуй, единственная деталь его внешкольной жизни, и я знаю об этом только потому, что мы никогда не встречались по средам.

– Запиши. – Кай подталкивает в мою сторону блокнот и протягивает пожеванную ручку. И то и другое я принимаю без особого желания. – Все, что знаешь и что может нам пригодиться. Все, что можно при случае использовать против него. Типа, спит ли он до сих пор с любимым плюшевым мишкой. Такого рода информацию.

С плюшевым мишкой до сих пор сплю я. Склоняюсь над столом и записываю в блокнот то, о чем сообщила сейчас Каю: родители Харрисона – люди состоятельные, и каждую среду отец и старший сын вместе ездят обедать. У Харрисона есть старшая сестра, которая учится в колледже, и младший брат, в девятом классе. Еще у Бойдов вроде бы есть чихуахуа – о ней упоминал Харрисон, – но я отмечаю, что не хочу втягивать собачку в эту войну. В будние дни, после занятий, Харрисон занимается футболом. Он обожает свой пикап и свободное время проводит по большей части в компании с Ноа Диасом и Энтони Винсентом. Пишу это все и в какой-то момент ловлю себя на том, что мне больно даже думать о Харрисоне.

Закончив, робко протягиваю Каю блокнот и ручку. Он пробегает глазами записи, кивает пару раз и поднимается.

– Придумаем что-нибудь – добавим. А сейчас время действовать. Давай-ка порежем кое-кому покрышки.

Ну вот, опять то же самое: чувство вины и страха и затягивающийся узел в животе. Одно дело – планировать жестокую разборку с Харрисоном – это весело и забавно, – и совсем другое – осуществлять свои замыслы на практике. Я даже не представляла, что мы дойдем до этого, и уж тем более сегодня. Неужели для Кая такое в порядке вещей? Неужели он всегда так развлекается? Я поднимаюсь из-за стола и чувствую, что меня ведет в сторону.

Кай сует блокнот в задний карман джинсов, ручку за ухо и поворачивается ко мне.

– Ты на машине?

О господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не дай мне признаться, что я приехала на Зеленом Рыжике.

– А ты разве нет?

– Нет. – Кай снова улыбается. – Прибыл на велике, и если только ты не хочешь прокатиться на руле, рассчитываю, что в битву мы пойдем на твоей машине.

– Ладно, – вздыхаю я, чувствуя, как теплеют от смущения щеки. Поворачиваюсь к двери и бросаю через плечо: – Но только придержи свое мнение при себе.

– Несси, разве я не сказал тебе, что Капитан Вашингтон никогда никого не судит? – Он догоняет меня в коридоре и шутливо толкает локтем в бок. Поглядываю на него искоса и не понимаю, с чего он такой игривый. Откуда он вообще взялся, из какой Фрикляндии? И кстати, он так и не объяснил до сих пор, из-за чего у них с Харрисоном Бойдом такая вражда.

Замирая от смущения, поднимаю руку и указываю пальцем на «Тойоту»:

– Вон тот зеленый внедорожник в углу. – Ну почему у меня нет собственной машины? Делаю мысленную заметку: срочно заняться поисками машины, которая будет вызывать иные чувства, кроме стыда и смущения.

Украдкой бросаю взгляд на Кая, но он молча таращится на внедорожник, словно ждет, что я вот сейчас возьму свои слова обратно и скажу, что пошутила. Не дождавшись объяснений, мой сообщник задумчиво трет подбородок.

– И как ты предполагаешь сидеть в засаде в зеленой «Тойоте», которую сняли с производства еще в прошлом веке, когда в Белом доме хозяйничал Рейган? У меня в гараже стоит запасной велик, так что можешь воспользоваться им.

Вот здорово. На велосипед я не садилась лет, наверно, с двенадцати и представить себя едущей на двух колесах по улицам Уэстервилля не могу при всем желании.

– Хочешь, чтобы мы разъезжали на велосипедах?

– Да. А почему бы и нет? Велосипед не так заметен, как машина; его можно поставить где угодно и удрать на нем легче и быстрее, потому что не надо обращать внимание на светофоры. – Кай идет к стоящему у стены велосипеду, который я не заметила, когда приехала, ведет его одной рукой и выжидающе смотрит на меня. – Ну что? Седлай своего Халка, и трогаем.

– Вообще-то его зовут Зеленый Рыжик, – сообщаю я и тут же ругаю себя за неуместную откровенность. Зачем я сказала ему это? Сама себя же опозорила. Мало того, что езжу на какой-то железной коробке, так еще и кличку ей дала, совершенно неподходящую для машины.

– Залезай. – Я открываю дверцу и сажусь за руль, а Кай засовывает велик на заднее сиденье. Колеса грязные, но мне, по правде говоря, наплевать.

– Думаю, команда у нас получится отличная. – Кай садится на пассажирское сиденье рядом со мной и закрывает дверцу. Пристегивается, устраивается поудобнее.

Я наблюдаю за ним краем глаза.

– И почему ты так думаешь?

– Потому что ты дала кличку своей машине, а мне – если ты не заметила – нравятся клички. Так что я знаю о тебе все, что нужно знать. С тобой не соскучишься. – Кай смотрит на меня, его губы растягиваются в улыбке, и голос льется мягко и сладко, как мед.

А меня вдруг охватывает непривычная робость – обычно, когда парни говорят, что со мной не соскучишься, они имеют в виду, что со мной не соскучишься в спальне, а не потому что я называю папину машину Зеленым Рыжиком. Для Кая это мелочь, но он указал на нее, дав понять, что моя репутация для него не главное. До этого момента мое представление о Кае колебалось – я не могла решить, кто же он в конце концов: занудливый футболист, смутьян или отъявленный чудик. Теперь я думаю, что на самом деле мой партнер не так уж и плох.

– Ладно, выводи этот экспонат на дорогу, – говорит он. – Паркленд. Едем туда.

Я делаю все так, как мне сказано, трогаю с места, выезжаю с библиотечной площадки и сворачиваю на нашу главную улицу. Центр Уэстервилля – это не широкий проспект, заполненный бесконечными магазинами. Да и зачем? Это же пригород. Пара магазинов здесь и там, несколько ресторанчиков по пути. Нам достаточно нескольких минут, чтобы пересечь жилой район в направлении Паркленда. Отсюда не так уж далеко и до моего дома. До меня вдруг доходит, что от квартала, где живет Кай, до моего можно доехать минут за десять. Удивительно, что мы зачастую совершенно не знаем людей, живущих буквально рядом, даже в таком небольшом городке, как наш. Как могло случиться, что я, прожив всю свою жизнь в Уэстервилле, по соседству с Каем, так ни разу с ним не повстречалась? Все дело в обстоятельствах. Обстоятельства сложились так, чтобы мы не встретились до той вечеринки в доме Мэдди; затем обстоятельства свели нас в школьном офисе, и вот теперь мы здесь, крадемся по ночному городу в развалюхе-внедорожнике. Бывать в компании с парнями в такое время мне не впервой, но сегодня все не так, как раньше.

– Надеюсь, на велосипеде ты ездить умеешь. – Кай смотрит на меня с сомнением. Неужели я действительно похожа на человека, который не может удержаться на двух колесах? Но поставить его на место остроумным ответом я не успеваю, потому что он подается вперед и тычет пальцем в ветровое стекло. – Вон тот дом. С почтовым ящиком в виде тыквы.

Похоже, не шутит. Дом со скелетами во дворе. Привидения, свисающие с водосточных труб. Сидящий на крыльце клоун. Подъезжать ближе не очень-то хочется, но я все-таки подкатываю к этому причудливому дому и глушу мотор, во все глаза разглядывая странные украшения.

– Разве Хэллоуин не прошел две недели назад?

– Давай не будем об этом, – грубовато отвечает Кай и выходит из машины. Пока он вытаскивает с заднего сиденья велосипед, я обхожу машину сзади и присоединяюсь к нему.

– Это ради моего младшего брата, – неожиданно объясняет Кай. – Он обожает Хэллоуин. Поэтому родители оставляют украшения до Дня благодарения, когда почтовый ящик-тыква меняется на ящик-индейку.

– Они странные, правда?

– Да. – Кай хмурится и качает головой. – Я им сто раз говорил, чтобы, по крайней мере, нашли клоуна, похожего на Пеннивайза. И поставили его на лужайке возле канавки.

– Я имела в виду твоих младших.

– Ааа. Да, они тоже странные. – Он ведет велосипед по дорожке к дому. Я иду следом. – А у тебя братья-сестры есть?