– Позвольте мне, – услужливо предложил швейцар.

– Не нужно, я сам. – Крис подхватил сумку. Я догадалась, что ему просто не хочется, чтобы нас беспокоили, и мысленно похвалила его. Тут я была с ним полностью солидарна.

Догнав Криса, я пристроилась сбоку, ничуть не удивившись тому, как мне уютно, когда он рядом. В его присутствии я ощущала себя такой живой, мне было так легко и свободно, как ни с кем и никогда до этого. Собственно, именно это в первую очередь и привлекало меня в нем. Ну и конечно, то, что с ним я могла побывать в таких местах, куда и мечтать не могла попасть.

Мы зашли в просторный холл – полированные мраморные плиты пола создавали ощущение, что ступаешь по тонкому льду, а глядя на роскошную мебель, можно было подумать, что оказался в гостиной какого-нибудь роскошного особняка. Сидевший за конторкой Джейкоб, тот же охранник, что дежурил и в прошлый мой визит, смахивал на одного из персонажей фильма «Люди в черном». Лицо его, как и всегда, напоминало высеченную из камня маску, однако в глазах при виде меня промелькнуло нечто вроде одобрения.

– Рад снова видеть вас, мисс Макмиллан, – кивнул он.

– Мисс Макмиллан останется тут на неделю, пока я буду в отъезде. Я хочу, чтобы вы присмотрели за ней.

Лицо Джейкоба снова обрело каменную невозмутимость, потом наши взгляды встретились, и он едва заметно кивнул.

– Я в вашем распоряжении, мисс.

– Спасибо, Джейкоб, – с искренней признательностью пробормотала я. Было что-то такое в этом парне, отчего вы сразу проникались к нему доверием. Может, потому, что я чувствовала, что Крис полностью ему доверяет – а я уже успела убедиться, что подобное для него редкость.

Мужчины обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и мы с Крисом вошли в лифт. И тут я непонятно почему занервничала. Я и до этого бывала у Криса, но за последние дни столько всего случилось… Не знаю, чего я ожидала – ну, помимо очередного сюрприза со стороны Криса, – но меня вдруг затрясло.

Я прислонилась к стене – наши глаза встретились, и как я ни старалась взять себя в руки, все оказалось напрасно.

– Когда ты будешь в Париже, я смогу дозвониться до тебя, если мне вдруг захочется поговорить?

Глаза Криса сузились и потемнели.

– Я не планирую в ближайшее время никуда уезжать, Сара.

От его слов во мне будто что-то перевернулось. Наверное, потому, что это означало новый поворот в наших отношениях. На этом фоне мысль о грядущей ночи приобрела несколько другой оттенок. Мне не хотелось, чтобы он это заметил, поэтому я уставилась в пол, стараясь не думать о том, что он сказал, но фраза Криса не выходила у меня из головы. В ближайшее время… А потом он все-таки уедет. Но ведь сейчас мы нужны друг другу, твердила я себе, двое людей с надломленной психикой, которых до сих пор не связывало ничего, кроме общих радостей в постели. Я гадала, почему теперь вдруг мне стало этого недостаточно, если всего пару дней назад это полностью устраивало.

Лифт остановился перед дверями в квартиру, и мой взгляд метнулся к Крису. Он молча разглядывал меня с непроницаемым выражением лица. Поспешно отведя взгляд в сторону, я вышла из лифта и направилась к дверям квартиры. При виде огромного окна, занимавшего чуть ли не всю противоположную стену, за которым полыхало зарево огней ночного города, меня мгновенно бросило в жар – я вспомнила, как Крис прижал меня спиной к стеклу, вспомнился мой страх при мысли, что оно хрустнет под моей тяжестью, и я вылечу наружу. Но страх почти сразу же сменился уверенностью, что пока я с ним, ничего подобного не может случиться. А еще мне вспомнилось, как он не отпускал меня до тех пор, пока я не забыла обо всем. Я вдруг поймала себя на том, что мечтаю, чтобы это повторилось снова. Потому что сейчас мне нужно именно это.

– Сара, – мягко окликнул Крис.

Я обернулась.

– Моя подруга – ну, та, о которой я тебе рассказывала, – смущенно объяснила я. – Она собиралась провести медовый месяц в Париже. И я не могу до нее дозвониться. Все время занято.

Крис поднял брови. Я догадывалась, что он собирался навести меня на разговор о том, что случилось в лифте, но, по-видимому, передумал.

– Может, она забралась в какую-то глушь. Такое не редкость – турфирмы частенько возят туда туристов.

Мы так и стояли возле лифта – наверное, это выглядело глупо, но у меня было такое чувство, будто я не знаю, куда идти. В гостиную? В спальню?

– Да, возможно, – пробормотала я. Иногда простой ответ – самый верный. – У нее медовый месяц – было бы логично попутешествовать по стране, верно?

– А с чего это ты вдруг так забеспокоилась?

– Да нет, не вдруг, просто… О Ребекке ведь тоже никто не беспокоился, а Элла… За нее некому волноваться, кроме меня.

Повисло тягостное молчание. Я уже открыла было рот, чтобы вытянуть из него те слова, которые хотела услышать. Но Крис меня опередил:

– У тебя есть я. Ты ведь это знаешь, верно?

Я с трудом проглотила вставший в горле комок.

– Да. Знаю. – Мой внутренний детектор лжи тут же протестующе запищал. – Во всяком случае, очень надеюсь.

В глазах Криса блеснуло понимание – я догадывалась, что он читает в моей душе, как в открытой книге, – видит даже то, что я старательно скрываю от него. Потом он притянул меня к себе и нежно поцеловал.

– Ничего, я сделаю все, чтобы в следующий раз это было правдой. – Он ласково провел рукой по моим волосам. – И это случится еще до утра. А теперь марш в спальню. В конце концов, я всю ночь только и думал о том, чтобы затащить тебя туда. – Шлепнув по мягкому месту, Крис подтолкнул меня к спальне.

Вместо того чтобы возмутиться этим чисто мужским стремлением командовать, я была на седьмом небе от счастья. Понятия не имею почему – ведь я годами яростно отстаивала собственную независимость, а мужчины, обожающие распоряжаться всем и вся, бесили меня до белого каления.

Переступив порог спальни, я вдруг почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Голова стала пустой и легкой – все мысли исчезли, остался только жар, от которого плавились кости. Еще одна странность – ведь далеко не в первый раз Крис приводил меня сюда. Я уставилась на стоявшую на возвышении огромную кровать, даже не кровать, а королевское ложе, сулящее мне неизведанные наслаждения. Только негромкое жужжание виброзвонка, раздавшееся из-за соседней двери, вернуло меня к действительности. Скорее всего служба доставки, сообразила я, зная, что за дверью находится кухня размером с небольшое летное поле.

– Вероятно, это оставленные для меня сообщения, – услышала я за плечом голос Криса. Бросив сумку у подножия кровати, он направился к двери. – Я сейчас. – Он кивнул на открытую дверь в ванную. – Туалет тоже там. Словом, квартира в твоем распоряжении. Будь как дома.

Хорошо сказано. Неужели Крис дает понять, что, оставив тут одну, он готов пустить меня в свою жизнь… посвятить в свои тайны? Да… это уже не просто оливковая ветвь. Это целое дерево.

Я плюхнулась на ступеньку рядом с дорогущей сумкой от Луи Вюиттон, которую Крис купил мне, когда мы ездили в Напа на выходные, расстегнула молнию, потом стащила с плеча сумочку и аккуратно поставила ее рядом с дорожной сумкой. Внутри, на самом верху, лежали дневники и коробка, которые я прихватила из контейнера, где хранились вещи Ребекки. Оставить их в своей квартире я не решилась – что-то подсказывало, что так они могут попасть не в те руки. Эти тетради хранили секреты Ребекки – а может, и не только ее. Я собиралась упаковать их в коробку и убрать в кладовку в комнате Криса. И тут мне вдруг неожиданно вспомнилось одно место из ее записей…

Схватив лежавшую на самом верху тетрадку, в которой торчала закладка, я пересела, устроившись так, чтобы меня не было видно от двери, подтянула колени к подбородку и углубилась в чтение – пробежала глазами запомнившийся мне абзац и зябко поежилась. Каждое слово было словно соль на рану. Это был мир Криса…

Я даже не сразу заметила, как он вошел – просто подняла глаза и увидела его, стоявшего в двух шагах. Я почувствовала его каждой клеточкой своего тела еще до того, как успела убедиться в его присутствии. Конечно, я догадывалась, что должна сделать, но… мне было страшно. Я твердила себе, что это не так. Уверяла Криса, что это не так. Но это была ложь. Мне было страшно.

Крис опустился передо мной на колени, и хотя он не смотрел на тетрадь, которую я держала в руках, этот дневник нужен был нам сейчас, как собаке пятая нога. Он уже избавился от куртки – взгляд мой невольно задержался на яркой татушке в виде дракона у него на правом предплечье. Я машинально потрогала ее. Ведь это неотъемлемая часть его – его прошлого, его боли. Мне вдруг остро захотелось тоже стать частью его – возможно, это помогло бы мне лучше понять Криса.

– Что бы ты ни прочитала в этом дневнике, это не имеет никакого отношения к нам обоим.

В горле застрял комок. Я старалась не смотреть Крису в глаза – вместо этого осторожно обводила кончиком пальца фигурку дракона. Крис сцепил руки на коленях, мышцы задвигались, и мне вдруг показалось, что дракон угрожающе расправил крылья.

– Но ведь имеет, – прошептала я.

– Нет.

Оставалось только прочитать ему это место из дневника, иначе он бы так ничего и не понял. С трудом оторвавшись от созерцания дракона, я отыскала глазами нужное место в дневнике Ребекки.

– «Словно шипы на стеблях роз, которые он так любил мне дарить, ремни флоггера [1] врезаются в мою спину. Я приветствую эту боль, избавляющую меня от мыслей о том, что я потеряла, о том, что видела и что делала, от раскаяний и сожалений. Он дарит ее мне. Он – мой наркотик. Боль – мой наркотик. Она пронизывает меня, и я не чувствую ничего, кроме жгучих укусов кожи и мягкого шелка тьмы, в которую погружаюсь с головой. А потом меня захлестывает наслаждение».

Отобрав у меня дневник, Крис бросил его на ночной столик. Мне показалось, что его лицо смягчилось.

– Если бы не эти дневники, которые привели тебя ко мне, я бы, наверное, проклял тот день, когда они попали в твои руки. – Обхватив мое лицо ладонями, он заставил меня поднять на него глаза. – Послушай, ты ведь не Ребекка. И между нами никогда не было и никогда не будет отношений вроде тех, что связывали ее и Марка.

– Марка?

– Да, Марка.

– Почему ты так уверен в этом?

– Потому что он не может быть счастлив, просто общаясь с теми, кто принимает и понимает подобный образ жизни. Ему непременно нужно втягивать в это тех, кто не является частью этого мира, дрессировать их, превращая в своих покорных рабов. Это дает ему ощущение собственной власти.

У меня к этому времени накопилось уже немало вопросов о Марке, но сейчас для этого не было времени. Я пыталась понять, куда это меня заведет, когда речь идет о Крисе.

– Ты тоже… кого-то дрессировал, чтобы превратить в раба? Мужчинам это свойственно.

Крис потер подбородок, потом смущенно провел рукой по обтянутой тугими джинсами ноге, слово смахивая невидимую пылинку.

– Прекрати. Зачем ты так поступаешь с собой… с нами?

– Стало быть, ответ – да, – с трудом шевеля губами, едва слышно прошептала я. Неужели именно так он и собирается поступить со мной? Смущает ли меня мысль о том, куда это нас заведет? Да и понимаю ли вообще, чем это может закончиться?

– Нет, Сара. Ответ – нет. Я – не Марк. Отношения «господин и раб» – это не для меня. Слишком большие обязательства это накладывает – а я не желаю брать на себя ответственность за чью-то судьбу. Даже если речь идет всего лишь об одном человеке. Я, так сказать, решил проблему и двинулся дальше.

Решил проблему. Удивительно удачный выбор слов, огорченно подумала я. Боже мой… я ведь едва знаю человека, который произносит эту фразу и который живет именно так, как говорит. Но этот человек – Крис, и это приводит меня в растерянность.

– И что это значит?

На скулах Криса заходили желваки.

– Послушай, Крис, я просто стараюсь понять.

Крис опустил глаза, черты лица его как будто заострились.

– Там есть и другие комнаты, где можно уединиться, – снизошел он до объяснений, чем немало меня удивил. – Если хочешь, можешь надеть маску – я лично надевал. Мне не нужны ни лица, ни имена.

При мысли о том, что там происходит, меня бросило в жар.

– Никогда?

– Это не в моих привычках, Сара. Другого ответа у меня нет.

Крис не сказал «никогда», и я попыталась нажать на него, пытаясь понять, как его прошлое может повлиять на наши отношения.

– И все-таки я здесь.

– Я ведь уже говорил тебе. Из-за тебя я и так уже нарушил немало собственных правил, которые считал незыблемыми.

– В чем же я виновата?

– Да вовсе ни в чем. Я стремлюсь к тебе. Разве этого мало?

Та часть меня, которая до сих пор терзалась сомнениями, которая не могла поверить, что такой одаренный и известный человек хочет именно меня, по-прежнему отказывалась это принять, но… я уже готова была сдаться. Крис стал для меня избавлением… стал моим убежищем. Думаю, он пытался мне сказать, что и сам чувствует в отношении меня нечто подобное, но я знала и другое – что мы обманываем друг друга и самих себя, если закрываем глаза на остальное.