Глаза Валентины подозрительно сузились. Судя по выражению ее лица, она верила ему не больше, чем Эйдриан.

— Почему я должна тебе верить? В конце концов, ты и твоя драгоценная Пенелопа уже пытались обвести меня вокруг пальца, причем дважды.

Джулиан покачал головой:

— Я сам был обманут — вбил себе в голову, что без памяти влюбился в эту маленькую вертихвостку. Правда, скоро у меня открылись глаза. Мне хватило одной ночи, чтобы понять — как женщина она и в подметки тебе не годится. Она просто не умеет ублажать меня так, как когда-то делала ты.

Хотя теперь Джулиан стоял на той же ступеньке, что и Порция, он как будто забыл о ее существовании. Его молящий взгляд был прикован к лицу Валентины, темные глаза сияли нежностью. Сердце Порции тоскливо сжалось — еще совсем недавно он смотрел так на нее! Отвернувшись, чтобы не видеть этой сцены, она до крови закусила губу, сама не зная, что ей делать, плакать или смеяться.

— Неужели она действительно такая скучная? — недоверчиво спросила Валентина. Маска равнодушия слетела с нее, в глазах впервые мелькнуло любопытство. Судя по всему, эта тема волновала ее куда больше, чем ей хотелось признаться.

Джулиан невозмутимо поставил ногу на следующую ступеньку.

— Уверяю тебя, любовь моя, увидев ее жалкие попытки ублажить меня, ты бы расхохоталась. — В глазах Валентины снова вспыхнула подозрительность. Заметив это, Джулиан поспешно добавил: — Как-то раз, много лет назад, я уже овладел ею. Это было давно, она тогда была совсем девочкой. Я нисколько не сомневался, что она не станет терять времени даром и будет менять любовников, как перчатки, чтобы отшлифовать мастерство. Но, увы, боюсь, этого не произошло. Вместо того чтобы порадовать меня чем-то новеньким, она только хныкала, точно капризный ребенок. Если хочешь знать, я с удивлением обнаружил, что она осталась такой же неуклюжей и пассивной, какой была всегда.

У Порции перехватило дыхание. Легкие девушки горели огнем, словно она вдохнула какой-то едкий дым.

— Ах ты сукин сын! — прорычал Эйдриан. Теперь он уже больше не сомневался, что худшие из его страхов относительно того, что произошло в склепе, оказались явью. Его перекошенное злобой лицо сначала побелело до синевы, потом стало на глазах багроветь. Прежде чем кто-то успел прийти в себя, он вскинул к плечу арбалет. Только теперь он целился не в Валентину, а в спину ничего не подозревающего Джулиана.

Хотя самой Порции ничего так не хотелось в эту минуту, как вырвать из рук Эйдриана арбалет и пристрелить Джулиана собственными руками, однако страх за него оказался сильнее.

— Нет! — Она стрелой метнулась к Эйдриану.

Однако она опоздала. Девушка еще бежала по ступенькам, когда Эйдриан, прицелившись, выстрелил. Тяжелый болт просвистел на волосок от уха Джулиана, почти на дюйм вонзившись в деревянные поручни перил галереи.

Джулиан лениво повернулся на каблуках, окинул невозмутимым взглядом стоявшего у подножия лестницы брата, и по губам его скользнула снисходительная усмешка.

— Поздновато защищать ее честь, ты не находишь?

Окаменевшее лицо Эйдриана превратилось в маску ярости. В глазах его стояла мука.

— Тогда, в склепе, она спасла тебе жизнь! И вот как ты отблагодарил ее — лишив ее невинности! Господи, да ты действительно чудовище!

— Да. Мне это уже говорили, и не раз. — Отмахнувшись от брата, Джулиан повернулся и невозмутимо зашагал по лестнице. Через минуту он уже стоял рядом с Валентиной, которая не сводила с него восхищенных глаз. Судя по всему, Джулиан снова был в милости.

Нагнувшись к ней, Джулиан с нежностью обнял вампиршу за плечи.

— Что скажешь, любовь моя? Может, вернешь эту маленькую чертовку моему братцу, чтобы мы могли наконец остаться наедине?

Валентина, спохватившись, покосилась на мирно посапывающую у нее на руках Элоизу. В глазах вампирши мелькнуло сомнение.

— О… даже не знаю. Я, если честно, думала, что мы оставим ее себе. Если ты не против, я обращу ее, и тогда она станет нашей маленькой дочкой. Она будет идти по улице, а прохожие станут оборачиваться на нее. Думаю, многие не смогут удержаться, чтобы не остановиться, увидев такое прелестное дитя. Представляешь, какое будет зрелище, когда кто-то захочет приласкать ее, а малютка вонзит клыки ему в горло! Потрясающе! — Валентина пронзительно захихикала.

Джулиан недовольно скривился.

— Ну и перспектива! — брезгливо передернув плечами, проворчал он. — Выходит, это отродье станет вечно отираться возле нас? Будет постоянно хныкать, капризничать и все такое — этого ты хочешь?

Валентина вздохнула, и по лицу ее скользнула тень сожаления.

— Наверное, ты прав, — неохотно кивнула она. — Вряд ли мы можем нанять для нее няню. Зря я утащила ее. Хорошо, я верну ребенка… но только при одном условии.

Джулиан, нагнувшись, любовно пощекотал ее за ушком.

— Ради тебя — все, что угодно, любовь моя.

В глазах Валентины мелькнуло злорадство.

— Убей Прунеллу! — промурлыкала она.

Лицо Джулиана на мгновение словно заледенело. Это длилось недолго… однако этого времени как раз хватило, чтобы сердце Порции, замершее при словах Валентины, вновь начало биться. Остальные свидетели этой сцены с ужасом смотрели на него, разом лишившись языка. Время, казалось, тянется бесконечно. Наконец Джулиан невозмутимо пожал плечами, с таким видом, будто Валентина попросила его о каком-то пустячке — например, купить ей флакон духов у уличного торговца или нарвать в соседском саду букет цветов.

— Ладно, — благодушно кивнул он. — Согласен. Но если я дам слово убить Порцию, ты вернешь это маленькое отродье моему безутешному братцу?

— Только если ты скрепишь нашу сделку поцелуем, — проворковала Валентина.

Джулиан широко улыбнулся:

— С удовольствием, любовь моя.

Глядя, как Джулиан, притянув к себе Валентину, нагнулся к ее губам, Порция с горечью подумала, что Джулиану вряд ли понадобится ее убивать. От этого труда она его избавит. Судя по невыносимой боли, разрывавшей ей сердце, она уже умирала. Оставалось только лечь на пол и ждать, когда милосердная смерть избавит ее от мучений.

Ей казалось, поцелую не будет конца. Но когда Джулиан отодвинулся, Порция с изумлением заметила затравленное выражение его лица… это было странно.

— Вот. Ты довольна? — коротко бросил он.

— Еще нет, — сыто промурлыкала Валентина, — но… кажется, скоро буду.

— О… это я тебе обещаю. — Слегка погладив ее по белоснежной и гладкой, как алебастр, щеке, Джулиан повернулся к остальным. — Порция, иди сюда, — скомандовал он, надменно поманив ее пальцем — точно так же, как в тот вечер, когда они столкнулись в библиотеке Эйдриана, вспомнила она.

Порция, оцепенев, продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места. Все происходящее казалось страшным сном. Она не могла заставить себя отдаться на милость это чужого, странного, безжалостного человека… но потом ее взгляд упал на Элоизу, и она шагнула вперед.

— Стой! — хрипло крикнул Эйдриан. — Не смей! Я не позволю тебе сделать это!

— Ну что ты копаешься, дорогая? — капризным тоном протянул Джулиан. — Помнится, совсем недавно мне достаточно было только поманить тебя пальцем, чтобы ты бросилась в мои объятия, блея от счастья, словно влюбленная овца!

Не сводя глаз с нежного личика мирно спавшей Элоизы, Порция поднялась еще на одну ступеньку. Каждый шаг давался с таким трудом, словно под ногами и у нее был не твердый мрамор лестницы, а зыбучие пески. Ей казалось, она поднимается на эшафот.

Джулиан сделал большие глаза.

— Эта сентиментальная дурочка просто безнадежна! — с тяжелым вздохом пробормотал он. — Вероятно, стоит чуть-чуть подсластить ей пилюлю… сказать несколько ласковых слов, продекламировать какие-нибудь слащавые любовные стишки. — Скрестив руки на груди, он впервые за все это время удостоил девушку взглядом. — Как это написал в свое время мой любимый поэт? «Она идет, прекрасная, как ночь в безоблачной и многозвездной дали, и темноте и свету — словно дочь…»[12], — процитировал он.

Вздрогнув, Порция почувствовала, как погружается с головой в темную пучину его глаз и тонет в их бездонной глубине. Сердце ее дрогнуло. Больше не колеблясь, она преодолела следующую ступеньку, потом еще одну. По-прежнему глядя в глаза Джулиану, Порция молча развязала шарф, скрывавший отметины от клыков у нее на горле, позволив ему упасть на пол. Глаза ее застилали слезы, но голос звучал твердо.

— «В ее очах закаты угасали, самих себя пытаясь превозмочь, чтоб резкие тона нежнее стали», — закончила она.

Опомнилась Порция только уже на верхней ступеньке лестницы, рядом с Джулианом. Он молча протянул к ней руки, и она бросилась в его объятия, отдавая свое сердце и свою жизнь в его руки так же, как много лет назад, в склепе.

Обняв девушку за талию, Джулиан крепко прижал ее к себе. Его тело пылало огнем — от него исходил такой жар, что Порции на мгновение стало страшно. Нагнувшись к ней, Джулиан слегка зарычал. Острые клыки блеснули в каком-то дюйме от ее беззащитного горла.

— Я готов выполнить свою часть сделки, — предупредил он, покосившись на Валентину. — Надеюсь, и ты выполнишь свою.

— Ну, раз ты настаиваешь… — томно вздохнула она, бросив взгляд на беспомощно топтавшихся внизу мужчин. Взгляд ее остановился на Уилбери. — Пусть старик подойдет.

С прыткостью, неожиданной в таком старом человеке, дворецкий перепрыгнул через распростертого на полу Катберта и как на крыльях взлетел по ступенькам. Даже не дав опешившей Валентине забрать обратно свое сапфировое ожерелье, он вырвал у нее Элоизу и кубарем скатился вниз.

Эйдриан нетерпеливо выхватил у него дочь. Одарив отца сонной улыбкой, малютка уронила головку ему на плечо и снова уснула. Эйдриан, шумно вздохнув, зарылся лицом в ее спутанные волосы. Какое-то время в комнате стояла тишина. Мгновением позже, опомнившись, Эйдриан поднял глаза на Порцию, и лицо его исказилось от муки.

Она улыбнулась ему сквозь слезы, отчаянно жалея, что он не может прочесть ее мысли.

А потом она почувствовала, как Джулиан запрокинул ей голову. Острые клыки оказались совсем близко от ее шеи. Валентина не сводила с них горящих нетерпением глаз — меж ее алых губ сверкнули клыки, пальцы хищно сжались, точно когти.

Порция зажмурилась, взмолившись про себя, чтобы ее надежды не пошли прахом — ошибка могла оказаться для нее роковой. Она почувствовала, как клыки Джулиана кольнули ей кожу. И в этот миг он вдруг повернул голову и покосился на Валентину.

— А почему бы тебе самой не полакомиться ею?

— Правда?! — Валентина восторженно захлопала в ладоши. — Мне показалось, ты не любишь делиться.

— Ради тебя я готов сделать исключение. — С этими словами Джулиан небрежно толкнул Порцию к Валентине — в точности, как это когда-то сделал Дювалье.

Вампирша жадно схватила ее, как проголодавшийся хищник хватает свою жертву. Намотав волосы Порции на руку, она грубо запрокинула ей голову. Валентине до такой степени не терпелось запустить клыки в горло девушки, что она даже не заметила, как Джулиан бесшумно скользнул ей за спину.

Порция еще успела услышать, как зашипела Валентина… а в следующий миг из груди вампирши вырвался вопль ярости и боли. Острые клыки Джулиана впились в ее горло. Тело вампирши разом обмякло, пальцы разжались, и Порция упала на колени, больно стукнувшись коленками о мраморные ступени лестницы.

В первый и, наверное, в последний раз Джулиан не пытался обуздать таившегося в его душе зверя. Порция попыталась закрыть лицо руками, но те не повиновались ей. Сдавленно ахнув, она смотрела, как Джулиан терзает свою жертву. В том, как он насыщался, не было ни тени страсти или желания — одна лишь безжалостная, дикая ненависть и жажда убийства. На глазах у них Джулиан высасывал из Валентины жизнь, отчаянно пытаясь вернуть себе свою бессмертную душу.

Вскоре Валентина перестала биться — ее тело бессильно обвисло в его руках, голова свесилась набок, глаза закатились. Миг — и по телу Джулиана пробежала судорога. Он вскрикнул и замер, точно пораженный молнией. Порция знала, что никогда не сможет забыть выражения его лица в этот момент — мука и безумная радость, отчаяние и восторг, тень смерти, сменившаяся яркой вспышкой новой жизни. Джулиан сдавленно ахнул, грудь его содрогнулась, судорожно приподнялась и опала — изголодавшиеся по воздуху легкие пытались заработать снова.

Порция, завороженная тем, что происходит с Джулианом, даже не заметила, как французские окна в зале вдруг разом распахнулись и огромная комната внезапно заполнилась толпой совершенно незнакомых людей.

Наверное, она бы не скоро пришла в себя, если бы не громовой голос лорда Уоллингфорда.

— Отпусти эту женщину, ты, чудовище! — заорал он. — Смотрите! Я ведь говорил, что мы отыщем его здесь! Сначала он поджег дом собственного брата, и вот теперь это! А ну, дай мне этот чертов пистолет, парень, не то будет слишком поздно!