— Нет, я не понимаю, что мы здесь снимаем? «Темное зеркало» или «Синди, виляя бедрами, идет убивать мужа»? — возмутилась Элизабет. — Броди, ответь мне, что происходит?

Члены съемочной группы, окружившие Элизабет и Франциска, начали перешептываться и посмеиваться, но режиссер предостерегающе поднял руку, и мгновенно наступила тишина.

— Броди, ну как может женщина, отважившаяся сделать мужу эвтаназию, явиться в больницу в красном коротком платье? — негодующе спросила Элизабет. — Мало того что это пошло, так еще и нелогично. Чем вы руководствуетесь, снимая эту чушь?

— Прежде всего рейтингом. А дурной вкус или хороший — дело десятое. Главное, чтобы нашим телезрителям нравилось. А им это нравится, о чем и свидетельствует высокий рейтинг нашего шоу.

— Броди, ты недооцениваешь зрителей! — возразила Элизабет. — Возможно, кого-то и привлекает эта пошлость, но не всех, далеко не всех. Зрители — не тупицы, как ты думаешь, и, показывая им эту чушь, ты просто оскорбляешь их.

— О каких оскорблениях ты говоришь? — рассмеялся Броди. — Да если хочешь знать, этот эпизод с блондинкой нравится и нашей съемочной группе! Вот так-то, уважаемая леди.

Элизабет растерянным взглядом скользнула по лицам окруживших ее людей, словно ища поддержки, но те опускали головы или отходили. Значит, Броди, прав? Им тоже наплевать на то, что трагическая история о пожилой супружеской паре, поставленной перед невероятно тяжелым нравственным выбором, превратилась в откровенную пошлость с традиционным набором: вызывающе короткое платье героини, виляние пышными бедрами, пухлые, вульгарно накрашенные алые губы?

Элизабет высоко подняла голову и пошла по коридору к своему офису. Ладно, разговор с Броди еще не закончен, она выскажет ему все, что думает о нем и о его самоуправстве! В тишине, нарушаемой лишь удаляющимися шагами Элизабет, снова зазвучал громкий голос Броди Ярборо:

— На сегодня все. Можете расходиться по домам, мои дорогие мальчики и девочки. Тебя, Синди, я попрошу остаться. Завтра с утра продолжим съемки эпизода. Надеюсь, к этому времени наша уважаемая сценаристка успокоится и придет в себя. — Раздался хриплый смешок, и микрофон отключился.

«Придет в себя и успокоится», — мысленно повторила Элизабет.

Господи, иногда ей так хотелось сочинить сценарий, в котором сценаристка по ходу действия убивала бы отвратительного продюсера, внешне очень напоминающего Броди Ярборо. И зрители, посмотрев этот эпизод, одобрительно кивали бы головами, полностью соглашаясь с тем, что таким мерзавцам, как этот продюсер, не место на земле, среди обычных, нормальных, порядочных людей. А может, и правда сочинить нечто подобное?

Когда Элизабет вошла в приемную, где за столом сидела Касс, ее ярость немного стихла, но лицо все еще пылало, а руки были сжаты в кулаки. Касс подняла голову от бумаг и посмотрела на свою любимую подругу. В ее взгляде Элизабет уловила и сочувствие, и удивление.

— Он продолжает портить мои сценарии, превращая их в дешевку и пошлость, — сообщила Элизабет, проходя мимо Касс в свой кабинет и останавливаясь посередине.

Рабочий кабинет, обставленный Элизабет в соответствии с собственным вкусом, обычно успокаивал ее, создавая иллюзию дома. Но сегодня даже элегантный интерьер кабинета бессилен был помочь ей справиться с глухим раздражением и досадой. Разделаться бы с этим наглым, самодовольным Броди! Наказать его, заставить считаться с ее мнением!

— Знаешь, что я сейчас увидела на съемочной площадке? — взволнованно обратилась Элизабет к вошедшей в кабинет Кассандре. — Ты не поверишь, они снова самым бессовестным образом переделали мой сценарий! — Она села за стол-бюро и нервно сцепила пальцы.

— Почему же не поверю? — усмехнулась Кассандра, останавливаясь около стола. — Бад уже позвонил мне и обо всем рассказал. Так что я в курсе, как вы опять сцепились с Броди.

— Бад? — удивилась Элизабет. — Выпускающий менеджер позвонил тебе и обо всем доложил? Любопытно…

— А что здесь странного? Разве мы не можем с ним немного посплетничать?

— Касс, я не знаю, что мне делать. Разрывать с ним контракт и уходить?

— Уходить, — с улыбкой ответила подруга, взглянув на часы. — Только не от Броди, а домой. Время уже позднее, сколько можно торчать здесь?

Элизабет кивнула и начала нервно выдвигать ящички своего стола.

— Да, пора уходить, вот только я не могу отыскать…

Касс улыбнулась и сняла со спинки стула пиджак Элизабет, под которым висела дамская сумочка. Взяла ее и протянула подруге.

— Да, дорогая, ты и впрямь заработалась. Даже не помнишь, куда кладешь свои вещи.

— Касс, спасибо! Я действительно сегодня не в себе. Просто голова кругом вдет.

Кассандра взяла папку, лежащую на столе Элизабет, раскрыла ее и сказала:

— Вот твоя речь на завтрашнем банкете по случаю вручения премий. Не забудь ее.

— Ой, а я действительно забыла… Слушай, Касс, мне ведь придется появиться там в вечернем платье.

— Не беспокойся, твоя «мамочка» обо всем позаботилась! — бодро ответила Кассандра, распахивая стеклянные французские двери, за которыми находился большой платяной шкаф. Она сняла несколько висевших на вешалках нарядов. — Вот, взгляни, какое тебе больше нравится?

Элизабет осмотрела атласное платье, потом шифоновое и, наконец, остановила выбор на элегантном черном узком бархатном платье, лиф которого был украшен серебряными нитями.

— Я пойду на банкет в этом.

Кассандра сложила и спрятала платье в пластиковый пакет.

— Пожалуйста, не забудь его!

— Касс, что бы я без тебя делала?

— Ты забывала бы свои сумки, текст по случаю вручения премий, теряла ключи… — с улыбкой начала перечислять Кассандра. — Я даже не уверена, вспоминала бы ты о том, что зимой надо выходить на улицу в пальто.

— Я тоже не уверена, — улыбнулась Элизабет. — Но сегодняшний день — действительно сумасшедший. Знаешь, этот Броди просто бесит меня. Он…

— Все, дорогая, все! — прервала ее подруга. — Рабочий день давно закончился, о Броди больше ни слова, умоляю тебя!

— Я только хочу сказать, Касс, что он не имеет права так бесцеремонно обращаться с моими сценариями.

— Элизабет, успокойся. Броди — самоуверенный осел, но давай хоть на время забудем о нем. Пойдем к Донахью, посидим, выпьем, повеселимся!

— Касс, тебе бы только пить и веселиться, — покачала головой Элизабет. — Разве от этого проблем станет меньше? — Она взяла пальто и сумку и направилась к двери.

— Проблемы, может, и останутся, а вот настроение поднимется! — возразила Кассандра, следуя за ней. — И заняться сексом с симпатичным ковбоем я всегда рада! Разве ты меня не знаешь? — подмигнув, добавила она.


«О Господи, опять они, — тоскливо подумала Элизабет, выходя из здания и останавливаясь перед группой демонстрантов, преградивших ей путь. — Каждый день одно и то же…»

Сегодня вечером митинговать против секса и насилия, якобы пропагандируемых в «Темном зеркале», пришло намного больше людей, чем обычно. Их лица были хмурыми, в глазах мелькала твердая решимость добиться своего: запретить показ по телевизору безнравственного шоу и строго наказать сценаристку и ведущую. Лидер митингующих, импозантный, с благородной сединой преподобный Тэггерти, заметив Элизабет и Кассандру, решительно двинулся им навстречу. Он уже раскрыл рот, чтобы высказать Элизабет очередные упреки, но она резко вскинула руку и жестом остановила его.

— Преподобный Тэггерти, я ничего не хочу слушать. Сейчас не время вступать в диалог.

— И тем не менее, мисс Найт, я вынужден снова взывать к вашей совести и здравому смыслу. Вы перешли все границы дозволенного, вы катитесь в опасную пучину безнравственности.

— Позвольте нам катиться туда, куда нам хочется! — усмехнувшись, громко воскликнула Кассандра. — Отойдите, дайте нам пройти!

— Не вмешивайтесь, когда я разговариваю с мисс Найт! — строго сказал преподобный Тэггерти, и неожиданно один из протестующих схватил Кассандру за рукав.

— Руки прочь! — крикнула она. — Тэггерти, если вы сейчас же не уберетесь и не прикажете своей пастве…

— Как вы смеете так грубить человеку, которому сам Господь Бог доверил говорить от своего имени? — возмутился второй демонстрант.

— Прочь с дороги! — продолжала Кассандра. — Надоело видеть ваши постные физиономии!

— Касс, прошу тебя, успокойся. — Элизабет взяла подругу за локоть. — Не связывайся с ними, не надо.

— Мисс Найт! — строго прозвучал голос лидера митингующих. — Я бы попросил вас объяснить вашей подруге, что…

— Преподобный Тэггерти, ни она, ни я не хотели обидеть вас или кого-либо из ваших последователей, — быстро заговорила Элизабет. — Я вам уже неоднократно повторяла: если вам не нравится наше шоу, переключайтесь на другие каналы, когда его показывают. Многоканальная система телевидения для того и создана, чтобы каждый мог смотреть то, что ему по вкусу. А теперь, пожалуйста, отойдите, дайте нам пройти. Мы очень устали и не имеем ни малейшего желания вступать с вами в пререкания.

Тэггерти смерил Элизабет и Кассандру надменным взглядом, сделал шаг в сторону и подал знак рукой демонстрантам. Они молча неохотно расступились, давая женщинам пройти.

— Да, после такой встречи необходимо выпить и разрядиться, — тихо промолвила Элизабет, обращаясь к подруге.

— Конечно! — обрадовалась Касс. — Пойдем быстрее. Лучше пить греховное пиво «Корона» у Майкла Донахью, чем слушать этих идиотов!


Хозяин заведения Майкл Донахью радостными приветствиями встретил Элизабет и Кассандру у входа и проводил к одному из столиков, подальше от многочисленных болельщиков регби, собравшихся у экрана телевизора и шумно обсуждающих ход матча. Майкл немного посидел с Элизабет и Кассандрой, выпил пива, а потом присоединился к посетителям, напряженно следящим за игрой. Донахью был страстным поклонником регби, и даже такие привлекательные молодые женщины, как Элизабет и Кассандра, не могли надолго отвлечь его от экрана телевизора.

Глядя на Элизабет, пьющую пиво через соломинку, Кассандра усмехнулась.

— Кто же пьет пиво маленькими глоточками? Так ты будешь цедить эту банку не менее часа. Или ты разлюбила пиво?

— Почему же? Пиво я люблю, но в небольших количествах.

— А вот я люблю виски «Джек Дэниелс» и веселых ковбоев! — громко рассмеялась Касс. — Мы, техасские девушки, все такие.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Элизабет. — Как говорят французы, о вкусах не спорят.

— Еще как спорят!

— В последнее время, насколько я понимаю, в роли веселого ковбоя выступает Бад? — улыбаясь, спросила Элизабет.

— Да, Бад — парень что надо.

— Значит, развлечения продолжаются… Вот только где вы находите солому, на которой тебе так нравится лежать в объятиях ковбоев?

— Ну, солома — это фигуральное выражение. Найти укромное местечко не трудно. На студии, когда никого нет, в кабинете и даже у тебя на столе.

— У меня на столе? — Элизабет едва не подавилась пивом.

— Если тебе это неприятно, скажи мне, и мы больше не будем!

— Касс, дело не в этом. Бад женат, и тебе должно быть известно, что спать с женатыми мужчинами…

— Когда мы с Бадом вместе, нам некогда спать! — весело перебила ее Касс. — Мы занимаемся любовью!

— Да, конечно, игра слов, однако… Касс, Бад никогда не оставит семью, неужели ты не понимаешь? Чем дольше будут длиться ваши отношения, тем больше ты будешь к нему привязываться, а когда вы с Бадом все-таки расстанетесь, тебя ждут страдания, поверь мне!

— Элизабет, не волнуйся! — беспечно махнула рукой Кассандра, сделав глоток виски. — Бад — замечательный парень, нам хорошо вместе, и думать о будущих страданиях я не собираюсь. Кстати, страдания закаляют характер, а женский особенно. И тебе тоже не мешало бы закрутить с кем-нибудь роман. Это очень тебя встряхнуло бы.

— Касс, возможно, страдания и закаляют характер, но пока мне что-то не хочется ни с кем заводить романы, — тихо ответила она, потягивая пиво.

— Любовные приключения очень украшают жизнь молодой женщины! — возразила Касс и, заметив входящих в бар двух мужчин, помахала им рукой. — Бад, мы здесь! — крикнула она.

Элизабет подняла голову и увидела направляющихся к их столику Бада и еще одного мужчину средних лет. Бад радостно улыбался, а его приятель, заметив известную телезвезду, смущенно отвел взгляд и опустил голову.

— Между прочим, он не женат, — шепнула Кассандра. — Отличный парень, ты бы присмотрелась к нему.

— Касс, так ты привела меня сюда знакомить с приятелем Бада? — В голосе Элизабет прозвучало раздражение. — Сколько раз я просила тебя… Я терпеть не могу, когда кто-то пытается распоряжаться моей судьбой! И тебе об этом хорошо известно!