Перед его мысленным взором возник образ Элизабет — в плотно облегающем стройную фигуру элегантном темном платье, с тонким, одухотворенным лицом в обрамлении блестящих черных волос, с глубокими, выразительными светло-голубыми глазами. Она обращалась с экрана телевизора к зрителям, комментируя очередную серию «Темного зеркала», и казалось, ее взгляд проникает в душу каждого, заставляя задуматься над серьезными проблемами.

И ту же Элизабет Найт он наблюдал в баре у Донахью… Ту же или совершенно другую? Она сидела за столиком напротив него, бледная, потерянная, с печальными глазами, и откровенно рассказывала о своих горестях и переживаниях. Тогда Элизабет была похожа на несчастную маленькую девочку, и у Ника больно сжималось сердце. Он почему-то все время вспоминал свою младшую сестру Нину: как постоянно волновался, когда она уходила по вечерам на свидания, боялся, как бы с ней не случилась беда, и невольно ловил себя на мысли, что ему неудержимо хочется помочь Элизабет. Защитить ее от всех бед и напастей, сделать так, чтобы у нее всегда было хорошее настроение, видеть ее веселой и счастливой.

Элизабет распахнула дверь, и Ник, увидев ее на пороге, мгновенно забыл о наставлениях, которые минуту назад давал самому себе. Вглядываясь в бледное лицо Элизабет, Ник думал о том, что сейчас перед ним стоит не ослепительная красавица телезвезда, а снова та маленькая несчастная девочка, с которой он недавно беседовал в баре. В широко раскрытых глазах мелькает испуг, под ними залегли темные круги, губы дрожат, лицо бледное, измученное, с застывшими каплями слез.

«Как же, попробуй остаться равнодушным, — с легкой досадой подумал Ник, стараясь подавить в себе острый приступ жалости к этой женщине и желание защитить ее. — И никакие правила не помогут».


Элизабет увидела из окна, как подъехал черный джип «чероки», из него вышел Ник О'Коннор, зашагал по дорожке, ведущей к ее дому, и поспешила к входной двери. Господи, как замечательно, что он приехал!

Элизабет открыла дверь, Ник вошел в холл и вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, какие чувства она сейчас испытывает. Все еще напугана или немного успокоилась?

— Ник, я так рада, что вы приехали! — воскликнула Элизабет. — Я вам так благодарна!

Он молча шагнул к ней и неожиданно обнял за плечи, крепко прижав к себе. Несколько мгновений они стояли неподвижно. Элизабет чувствовала запах его кожаной куртки, вдыхала тонкий аромат туалетной воды, а ее щека касалась щеки Ника, поросшей колючей щетиной. Как хорошо было находиться в его объятиях, ощущать его крепкое, мускулистое тело, исходящее от него тепло, уверенность и надежность…

— Ну как вы? С вами все в порядке? — с тревогой спросил Ник, отпуская от себя Элизабет. — Успокоились немного?

— Да, немного успокоилась, — смущенно промолвила Элизабет. — Сначала я очень испугалась, просто ужасно, а теперь страх прошел. Проходите в гостиную! — спохватившись, добавила она. — У вас, надеюсь, нет аллергии на кошек?

— Не знаю, — улыбнулся Ник. — Геркулес не подпускает меня к кошкам. Строго следит, чтобы я не приближался к ним.

Элизабет тоже улыбнулась, но, заметив, что Ник с озабоченным видом задвинул засов на входной двери, посерьезнела.

— Что, ненадежно? — быстро спросила она.

— Любой засов ненадежен, если в центре входной двери сделано стеклянное окно, — покачал головой Ник.

— Да, вы правы, — растерянно произнесла Элизабет, оглядывая дверь. — Но дело в том, что никогда прежде я не задумывалась о безопасности своего жилища. Как-то не было в этом необходимости, а вот теперь… Проходите в комнату, Ник.

Элизабет отправилась на кухню. Поставила на плиту воду, достала из шкафчика банку с кофе и задумалась. Какой кофе любит Ник? Колумбийский или капуччино, который предпочитает Касс? Колумбийский значительно вкуснее. Через несколько минут кухня наполнилась дивным тонким кофейным ароматом, и Элизабет хотела уже пойти пригласить Ника, но, к своему удивлению, обнаружила, что он стоит в дверном проеме и задумчиво смотрит на нее.

Элизабет налила ему кофе, и они отправились в гостиную. Она устроилась на диване, а Ник с кружкой в руке остановился перед камином.

— Любите огонь? — спросил он.

— Конечно. Мне очень нравится, когда в камине горят дрова. Они создают дополнительный уют, уж не говоря о тепле. А вы?

— Я тоже люблю огонь, особенно смотреть на него.

— А разжечь камин сумеете?

— Разумеется, я же когда-то был скаутом и ходил в походы.

Ник поставил кружку на каминную полку, отодвинул решетку и стал доставать дрова из специального ящичка. Затем умело поджег их, и через минуту камин озарился оранжевым пламенем. Ник взял кружку с каминной полки и, наконец, обратил внимание на стоящие фотографии.

— Это ваша сестра? — тихо спросил он, кивнув на один снимок.

— Да. Это последняя фотография Марти.

— Симпатичная девушка. Очень похожа на вас.

— К сожалению, Дэвид Фергюсон в свое время тоже заметил сходство.

— Элизабет, я очень сожалею, — вздохнул Ник, подошел к ней и сел рядом. Взял ее руки в свои и попросил: — А теперь расскажите мне об этом Фергюсоне.

— Что именно вас интересует? — спросила она, ощущая тепло его больших сильных рук.

— Абсолютно все.


Спрятавшись за окружавшими дом Элизабет вечнозелеными кустарниками, убийца внимательно наблюдал за освещенными окнами гостиной. Там по комнате двигались два силуэта — мужской и женский. Иногда они исчезали из поля зрения, и тогда убийца понимал, что они или сели на диван, или вышли в кухню. Стиснув от негодования зубы, он смотрел на тонкую, стройную, четко выделявшуюся на фоне освещенного окна фигуру Элизабет и на мужественный силуэт того самого полицейского, который недавно приехал на машине.

Как он смеет являться к Элизабет — к его Элизабет — в столь поздний час! Своим появлением в доме он компрометирует ее! Ведь Элизабет — в высшей степени достойная и порядочная женщина, и визиты малознакомых мужчин — не ее стиль и образ жизни. Она — самая честная и лучшая. Правда, в последнее время убийца все чаще ловил себя на неприятной мысли, что ему становится труднее думать о Элизабет Найт в превосходной степени.

Вот, например, ситуация, за которой он сейчас наблюдает из кустов. Как она могла пригласить к себе малознакомого мужчину поздно вечером, когда живет одна? Разве это прилично? Чем они занимаются, когда он время от времени перестает видеть их силуэты? Садятся на диван, рядом, их тела соприкасаются… А какое лицо было у Элизабет, когда этот полицейский приехал и она открыла ему дверь! Он видел выражение ее лица, и оно причинило ему такую боль! Ее взгляд был полон надежды, радостного ожидания, и еще — она немного смутилась. Он все это видел! Невыносимо!

Он не вынесет этого предательства. Ведь все, что у него есть в жизни, — это Элизабет Найт. Она — его мечта, цель и смысл существования. Его жизненное предназначение — быть рядом с ней, восторгаться ее красотой, наслаждаться ее прекрасным образом. А если она его все-таки предаст и отправится в спальню с этим проклятым полицейским? С чужим мужчиной, недостойным ее любви? Значит, она растопчет его надежды, уничтожит мечты, и мир рухнет, придавив его обломками. Но, падая, он успеет прихватить ее с собой. Он утянет Элизабет в черную бездну, из которой ей уже никогда не выбраться. И там они наконец соединятся. Навсегда. Никто и ничто уже не разлучит их, потому что оба они будут мертвы.

Вот только… ему не хотелось бы причинять вред Элизабет и, уж конечно, лишать ее жизни. Пока, во всяком случае. Ведь одно дело — убить мерзавца педагога, надругавшегося над своей юной ученицей, или вколоть смертельную дозу морфина незнакомому старику, который все равно бы скоро отдал концы, другое дело — занести карающий меч правосудия над головой Элизабет Найт, а значит, и над своей собственной.

— Элизабет, не делай этого, — еле слышно прошептал побелевшими от холода губами убийца, глядя на темное окно спальни. — Не зажигай в спальне свет.


— Мы познакомились с Дэвидом Фергюсоном на дружеской вечеринке, сейчас уже не помню, у кого именно, — сказала Элизабет, согревая руки о кружку с горячим кофе. — Понимаете, Ник, я родилась и выросла в одном из маленьких городков Калифорнии, где всего одна школа и все знают друг друга.

Тепло, исходившее от горячей кружки, немного успокаивало, но тем не менее Элизабет чувствовала внутреннее напряжение и догадалась, чем оно вызвано, лишь когда старинные часы пробили половину одиннадцатого. Ну конечно, ведь по телевизору показывают очередную серию «Темного зеркала»!

Она озабоченно посмотрела на Ника и прочла в его взгляде тревогу. Он думал о том же, о чем и она. Какой-то безумец дожидается окончания шоу, чтобы отнять еще чью-то жизнь… А тот несчастный, кого преступник наметил себе в жертву, и не подозревает, что через полчаса для него все уже будет кончено. Он спокойно смотрит телевизор или пьет на кухне чай…

— О чем сегодняшняя серия? — с видимым спокойствием спросил О'Коннор.

— О парне, который в пьяном виде сел за руль автомобиля и сбил насмерть ребенка, оставив его на дороге. А убитый горем отец погибшего ребенка через некоторое время подстерег парня, когда тот снова пьяный выходил из бара, и застрелил его.

— Да, в такой туманный вечер лучше не пить и не садиться за руль, — задумчиво промолвил Ник, поглядывая на часы.

— Я такого же мнения, — сказала Элизабет и, немного поколебавшись, спросила: — Как вы думаете, сегодня может опять… что-нибудь случиться?

— Если честно, боюсь, что может, — тихо ответил Ник, избегая встречаться ней взглядом.

Она тяжело вздохнула, сделала несколько глотков кофе, подумав, что если сегодня вечером снова оборвется чья-то жизнь, то и она будет нести за это ответственность. Фергюсон или похожий на него безумец уже, должно быть, бродит по улицам города, дожидаясь окончания шоу… Шоу, сочиненного ею.

— Знаете, о чем я думаю? Если это все-таки Дэвид Фергюсон, то новое преступление он может совершить где-то неподалеку, — сказала Элизабет. — В моем районе — ведь Фергюсон недавно был здесь.

— Не исключен и другой вариант, — отозвался Ник. — Он мог уехать поездом в 21.55, и если я прав, то сейчас он уже подъезжает к городу.

Он достал из кармана расписание поездов и показал Элизабет.

— Вот, смотрите. Я уже проверил.

— Надо же! Вы, оказывается, успели все продумать.

— Я же полицейский! Просчитывать варианты — моя работа, — с улыбкой отозвался он, но Элизабет видела, что ему не до смеха. — А теперь давайте продолжим наш разговор о Дэвиде Фергюсоне, — попросил Ник. — Вы остановились на том, что познакомились с ним на вечеринке у друзей.

— Да, мы встретились у наших общих знакомых. Мне тогда было семнадцать лет, Фергюсон был старше меня на два года. Мы поговорили совсем немного, не более десяти — пятнадцати минут, и он произвел на меня странное впечатление. Я сразу поняла, что Дэвид не в себе — так сказать, не от мира сего.

— И он влюбился в вас с первого взгляда?

— К сожалению, да, — вздохнув, ответила Элизабет.

— За то, что он влюбился в вас, его винить нельзя, — тихо заметил Ник и, к удивлению Элизабет, ласково погладил ее по пышным волосам. Странно, но этот жест не вызвал у нее протеста или недоумения: он показался ей дружеским и сочувственным, не более того. — Интересно, какой вы были в семнадцать лет? — с легкой улыбкой спросил он. — Наверное, очень хорошенькой, я прав?

— Ну… в общем, да, — замявшись, промолвила она. — Я была симпатичной, но худой, даже угловатой. С длинными тонкими ногами. Мои друзья в шутку называли меня страусом.

Ник бросил быстрый взгляд на ее ноги, хотел что-то возразить, но передумал.

— Итак, вернемся к Дэвиду Фергюсону, — сказал он.

— Вечером, после того как я ушла, Фергюсон попросил у наших общих знакомых номер моего телефона и уже на следующий день позвонил мне. Три раза, как сейчас помню. А через день он уже звонил семь раз. — Она покачала головой и продолжила: — Он начал следовать за мной по пятам, встречал после школы, подстерегал у дома, шпионил за мной, когда я ходила на свидания с молодыми людьми, а однажды даже хотел устроить драку с моим поклонником. Мы сидели в кинотеатре, он ворвался туда, стал кричать, что я якобы его девушка… Кстати, Фергюсон рассказывал всем нашим знакомым, что мы с ним встречаемся, но, к счастью, ему никто не верил. Друзья просто посмеивались над ним, вот и все.

— Да, Фергюсон был одержим навязчивой идеей, — задумчиво произнес Ник. — Подобный тип личности с неустойчивой психикой хорошо известен и изучен. Сначала эти люди зацикливаются на ком-то, начинают всячески демонстрировать свою привязанность и любовь, добиваясь ответного чувства, а когда осознают, что объект для них недоступен, становятся опасными. Их привязанность перерастает в открытую агрессию. Скажите, а полицейские говорили вам об этом? — вдруг спросил он.