Соня Мэсси - Темное зеркало

Но молодая женщина — Сильвия или другая — молча внимательно смотрела на лежащую Кассандру, не делая попыток ей помочь. Затем она склонилась над ней, и Касс, с трудом приподняв руку, хотела поймать ее за рукав, но схватила за длинную прядь волос, и… пышная шевелюра Сильвии осталась у нее в руке. Касс хрипло вскрикнула, в ужасе разжала пальцы, и парик упал на пол.

Неожиданно Сильвия вынула из кармана фотографию, поднесла ее к лицу Кассандры, и та, напрягая слабеющее зрение, попыталась рассмотреть, что же изображено на снимке. Почему Сильвия показывает ей это? Что там?

Вдруг Сильвия начала с ожесточением рвать фотографию на мелкие кусочки, что-то кричать про супружескую неверность, но уши Кассандры были словно закрыты толстым слоем ваты и она не могла вникнуть в смысл слов… Мелкие частички фотографии закружились в воздухе, словно пушинки, одна опустилась на лицо Кассандры, но она этого даже не почувствовала.

Лицо женщины приблизилось к лицу Касс почти вплотную, и та, скользнув по нему почти невидящим взглядом, все-таки сумела осознать, что это не Сильвия.

— Ты не моя сестра… — задыхаясь, прохрипела Касс. — Ты не…

— Правильно, я не Сильвия, — раздался негромкий мужской голос. — Я — та, чью семью ты хочешь разрушить. Ты, грязная, мерзкая шлюха, охотница за чужими мужьями! И за это ты поплатишься жизнью. Ты сейчас умрешь.

Комната с бешеной скоростью закружилась перед глазами Кассандры, ей показалось, что какая-то неведомая сила тащит ее в огромную бездонную черную пропасть, но краем угасающего сознания она успела подумать о том, что совсем недавно уже наблюдала подобную сцену. Видела женщину с длинными вьющимися волосами, разорванную на мелкие кусочки фотографию, брошенную в лицо другой молодой женщине… Одна частичка опустилась на ее щеку… Когда и где она это видела?

Внезапно сознание Кассандры на несколько мгновений прояснилось, и она вспомнила, кому принадлежит склоненное над ней лицо, узнала негромкий мужской голос.

— Это же… это… — еле слышно прошептала Кассандра.

Но неведомая сила вихрем подхватила ее, закружила, завертела, не давая опомниться, и грубо потащила к краю расстилавшейся где-то вдалеке бездонной черной пропасти.

Убийца сидел к глубоком низком кресле, над которым висел плакат с изображением Элвиса Пресли, и время от времени посматривал на безжизненно лежащую на диване хозяйку дома. Затем он перевел взгляд на свои наручные женские часы и усмехнулся. Все идет по плану, сейчас пять минут первого ночи, пора делать телефонный звонок. Или еще немного подождать? Убедиться, что эта шлюха действительно умерла?

Убийца поднялся с кресла, одернул подол платья, расправил плечи и шагнул к дивану. Женщина лежала неподвижно. Он наклонился к ее лицу, провел рукой, обтянутой тонкой резиновой перчаткой, по губам, пытаясь уловить ее дыхание. Она не дышала. Тогда убийца дотронулся пальцами до вены на шее женщины. Пульса не было. Прикоснулся к запястью ее безвольно свисавшей руки: пульс тоже отсутствовал.

Убийца снова усмехнулся, отошел от дивана и направился к телефонному аппарату, стоящему на низеньком столике. Все прекрасно, просто замечательно. Ему снова все удалось. Он замкнул еще одно важное звено в цепи длинного, сложного, хитроумного плана. Одна рука в тонкой резиновой перчатке потянулась к аппарату, другая нащупала в кармане листок бумаги с номером телефона.

Услышав женский голос, убийца попросил позвать к телефону мужа. Когда на том конце телефонного провода раздался голос мужчины, он произнес:

— Привет, любимый. Я хочу, чтобы ты приехал в «уютное гнездышко», которое заботливо свила для тебя твоя шлюха, и полюбовался на нее. Похоже, с твоей красоткой не все благополучно. Она мертва…

— Подвал своего дома я всегда в шутку называла подземельем, — говорила Нику Элизабет, пока они спускались по высоким каменным ступеням. — Он такой старый, запущенный и, возможно, хранит в себе множество тайн.

Внезапно Элизабет остановилась, и он чуть не сбил ее с ног.

— Ты плотно закрыл дверь, ведущую в подвал? — спросила она.

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Если дверь осталась незакрытой, то в подвал может забежать моя кошка, — объяснила Элизабет. — А этого-то я как раз и опасаюсь.

— Почему?

— Потому что в подвале полно мышей, и Кэти начнет охотиться на них!

Ник озадаченно взглянул на Элизабет.

— Ну и что? Пусть охотится! Охота на мышей — одно из жизненных предназначений кошек.

— Нет, ни в коем случае! — воскликнула Элизабет. — Если она станет на них охотиться, то непременно поймает мышь, задушит ее и съест. А мне… жаль бедную мышку.

— Да… — покачал головой Ник. — Теперь я понимаю, почему ты пьешь кофе только из кружек с изображением героев Диснея! Ладно, пошли дальше. И не волнуйся за своих драгоценных мышей: я постараюсь не наступить на них, если они попадутся мне под ноги.

Они остановились на нижней ступеньке, и Элизабет обернулась к Нику.

— Касс говорит, что в подвале наверняка можно отыскать истлевшие скелеты, пролежавшие там целую сотню лет! И бесценные сокровища. Представляешь?

— Представляю. — Ник открыл старую массивную дверь и вошел в подвал.

Там пахло пылью, затхлостью, и Ник напомнил себе, что не надо глубоко дышать. Под потолком тускло светила висящая на шнуре единственная лампочка, покрытая толстым слоем пыли, и когда Ник распахнул дверь подвала, шнур закачался и начал тихонько поскрипывать.

— Ну, где мы будем искать сокровища? — преувеличенно бодрым голосом обратился он к Элизабет.

— Не знаю. Я вообще-то сомневаюсь, что здесь можно отыскать что-то ценное, но если Касс говорит…

Ник достал из кармана куртки электрический фонарь, направил луч света на стены и начал внимательно осматривать их. Старые, покрытые пылью и паутиной стены, нижняя часть обшита деревянными панелями, неплотно прилегающими, едва держащимися на паре гвоздей; из-под них выглядывают старые, пожелтевшие от времени газеты. В глубине души Ник очень сомневался, что осмотр подвала даст какой-нибудь результат. Да, подвал грязный, запущенный, но в нем нет ни окон, ни двери, кроме той, что ведет в дом. Искать здесь нечего… И проникнуть в него возможно только лишь через эту дверь. Но как? Входные двери надежно заперты, на окнах — крепкие задвижки. Ведь убийца — не бесплотный призрак, проникающий в дом сквозь стены и окна.

— Знаешь, Лиз, мне кажется, мы зря потеряем время, если станем обследовать твой подвал, — с сомнением покачал головой Ник. — Мы не обнаружим здесь ни потайных ходов, ни уж тем более сокровищ. И я думаю…

Сверху, из дома, послышались телефонные звонки, и Ник умолк на полуслове, заметив, как изменилась в лице Элизабет. В ее глазах мелькнула тревога, губы задрожали. Сердце у Ника больно сжалось. Господи, в каком же напряжении Элизабет постоянно живет, если любой телефонный звонок вызывает у нее такую бурную реакцию! И тотчас же Ника захлестнула ярость, руки непроизвольно сжались в кулаки. Быстрее, как можно быстрее поймать этого мерзавца, убивающего ни в чем не повинных людей и держащего весь город в страхе, а главное, Элизабет!

«Ничего, недолго тебе осталось разгуливать на свободе! — гневно подумал Ник. — Подожди, я прижму тебя к ногтю…»

Элизабет торопливо вернулась в гостиную, где находился телефонный аппарат, а Ник решил все-таки еще немного побродить по подвалу и осмотреть его. Внезапно из дальнего угла послышалось громкое сопение и скрежет. Ник направил туда свет фонарика и прислушался. Снова сопение, царапанье когтями по стене и дереву. Геркулес! Но как он там оказался?

Ник быстро двинулся к противоположной стене, осветил ее фонарем и позвал:

— Геркулес? Где ты? Подай голос, Геркулес!

Раздался короткий отрывистый лай, и Ник, нагнувшись к одной панели, с изумлением увидел, что она не прибита к стене, а лишь приставлена. Он отодвинул ее, и в подвал проник тусклый свет от уличного фонаря…

«Эта стена подвала располагается как раз под фасадом дома, — вглядываясь в образовавшуюся дыру, думал Ник, став на колени и выглядывая наружу. — Вот здесь крыльцо… а вот и деревянная резная решетка, опоясывающая крыльцо… Значит… убийца проникал в дом через подвал…»

— Геркулес, стой на месте и никуда не уходи! — скомандовал Ник. — Я сейчас за тобой приду!

В ответ раздалось недовольное сопение, но пес не сделал попытки проникнуть через дыру в подвал и с покорным видом уселся ждать хозяина.

Ник посветил фонарем в образовавшуюся дыру и заметил, что вокруг нее все залеплено паутиной и пылью, а края ее чисты, словно кто-то совсем недавно тщательно вытер их. Рукой или своей одеждой, когда выбирался наружу…

«Ну вот, наконец удалось выяснить, каким путем преступник проникал в дом Элизабет», — с удовлетворением подумал Ник, поднимаясь с колен и снова слыша недовольное, даже обиженное, сопение Геркулеса.

— Подожди еще немного! — громко сказал он. — Я уже иду за тобой, приятель!

Ник поставил на место деревянную панель, пересек подвал и направился к ступеням, ведущим наверх. Давно забытое чувство охотничьего азарта охватило его. Все, теперь он прижмет убийцу к ногтю!

Ник вспомнил, что эту фразу всегда повторял отец, когда расследование какого-нибудь трудного, запутанного дела подходило к концу. Райан О'Коннор в предвкушении скорого завершения дела в радостном возбуждении потирал руки и повторял: «Теперь мы прижмем этого мерзавца к ногтю!»

Странно, но отец, как впоследствии и его сын Ник, никогда не думал о том, что успешное окончание сложного дела поможет ему в дальнейшей карьере, принесет славу и уважение коллег. Райана О'Коннора заботило другое: как помочь людям, попавшим в беду, и как быстрее выследить и обезопасить опасного преступника. Ник всегда помнил о том, что работа детектива отдела расследования убийств заключается не только в выездах на место происшествия и расследовании преступления, опросе свидетелей и поиске улик. Она включает в себя также и оказание любой помощи людям: даже, казалось бы, такой незначительной, как сопровождение домой заблудившейся старушки или потерявшегося в парке маленького ребенка.

А карьера… Ник на мгновение вспомнил Питера Макдональда и поморщился. Он представил, как бы сейчас ликовал Питер, обнаружив потайной ход, ведущий с улицы в подвал! Прежде всего стал бы прикидывать, как скорое окончание расследования отразится на его дальнейшей карьере.

Поднявшись по ступеням, Ник открыл дверь, заглянул в гостиную и, краем глаза заметив, что Элизабет все еще сидит на диване с телефонной трубкой в руке, направился в холл. Распахнул входную дверь и вышел на крыльцо, где к нему бросился Геркулес. Ник наклонился к псу и, ласково заглядывая ему в глаза, проговорил:

— Ну пойдем в дом, пойдем!

Ник в сопровождении Геркулеса прошел в гостиную и, не обнаружив там Элизабет, направился в кухню. Он увидел, что она стоит около стены, и от неожиданности вздрогнул. Лицо Элизабет было мертвенно-бледным, в глазах застыли боль и ужас.

— Лиз, что случилось? — Ник бросился к ней и обнял за плечи. — У тебя такое лицо…

Но Элизабет ничего не отвечала: казалось, она застыла в оцепенении.

— Лиз, ты слышишь меня? — наклонился к ее лицу Ник. — Скажи, произошло еще одно убийство? Он снова сделал это?

— Да, — еле слышно прошептала она. — Он…

Элизабет пошатнулась, и Ник подхватил ее, боясь, что она упадет в обморок. Тело Элизабет сотрясала дрожь, руки были ледяными.

— Лиз, успокойся, прошу тебя, — быстро заговорил он, усадив ее в кресло и опускаясь перед ней на колени. — Скажи мне, кто тебе звонил? Кто? И что этот человек тебе сообщил?

Элизабет несколько минут сидела неподвижно, опустив голову и дрожа всем телом, а потом взглянула на Ника, и он увидел, что по ее щекам текут слезы.

— Лиз, дорогая моя, пожалуйста, не плачь, — обнимая ее за плечи и прижимая к себе, попросил Ник. — Расскажи, кто тебе звонил…

— Бад, — сквозь слезы прошептала Элизабет.

— Бад? — удивился Ник. — Кто такой Бад? — И наконец вспомнил: — Это тот самый парень, который работает вместе с тобой на телевидении? С тобой и…

— Да, это он, — кивнула Элизабет, продолжая рыдать.

— Так что он сказал? Что, Лиз?

— Ник… он снова сделал это.

— Лиз, дорогая, это я уже понял, но ответь мне: что тебе сказал Бад!

— Касс! — вдруг в отчаянии выкрикнула Элизабет. — Он сказал… Касс!

Услышав ее слова, Ник вздрогнул, словно его ударило током. Касс? Не может быть… Бад сообщил, что на сей раз убийца выбрал своей жертвой Кассандру? Господи… Не может быть… Нет…

Воцарилось долгое, напряженное молчание, потом Элизабет, закрыв лицо руками, прерывающимся от рыданий голосом произнесла: