Впрочем, он предпочитал не задумываться на подобные темы: веры в душе не было, а силой разума постигнуть эту тайну невозможно – что толку зря напрягаться? Могут ли живущие в воде рыбы понять устройство наземной жизни? Способны ли муравьи, на чей муравейник наступила нога случайного прохожего, верно оценить происходящее? Да они и не подозревают о существовании людей, принимая их за стихийные бедствия! Вот таким муравьем Сергей себя и чувствовал. Хотя нет, скорее летучей рыбой, которая на краткий миг выпрыгивает из воды: воздух обжигает глотку, солнце сушит тело и слепит глаза, но ты летишь! И даже что-то видишь не привычным к такой разреженной среде зрением.

Стоя в своей комнате у окна и рассеянно глядя на тающую в синеватых московских сумерках улицу, он так же рассеянно думал обо всем и ни о чем: о никак не дающемся тексте романа; о курсе лекций, который надо бы еще немного усовершенствовать, ведь первое занятие уже скоро; о матери и сестре, о Лизе, такой правильной и строгой, что порой рядом с ней становилось как-то зябко. Душа его тосковала по чему-то неопределенному, неясному, никогда ранее не испытанному… Может, по любви? Разговор с Лизой неприятно поразил Сергея еще и потому, что до сих пор он никогда не испытывал ничего похожего на любовь. Он прекрасно узнавал это чувство в других, особенно направленное на него, но сам никогда не страдал ни из-за одной женщины. Да ему ни одна и не отказала! Вот только Лиза. Впрочем, все его донжуанские подвиги остались в довоенном прошлом…

Да, никогда Сергей не верил, что способен пережить то, что выпало на долю его сестры – и так трагически окончилось. Хотя наблюдал все собственными глазами. Разве забудешь тот день, когда Ольга разбудила его, заявившись домой в четыре утра после того, как всю ночь провела с Черным Лисом! Нет, ничего такого между ними еще не случилось – просто гуляли, обойдя чуть не все Садовое кольцо. Гуляли, разговаривали и целовались. Сергей, слушая излияния сестры, никак не мог осознать происходящее:

– Не понимаю… Ты же только сегодня впервые его увидела!

– Это любовь с первого взгляда! Как удар молнии! Сережа, это мой человек. Мой! У нас такое совпадение, ты не представляешь! Я с ним говорю как с тобой, он все, все понимает! И даже без слов!

Сергей задумался и потом некоторое время внимательно приглядывался к своим женщинам, пытаясь определить, не его ли это человек. Но Ольга посмеялась над братом:

– Да ты сразу поймешь, с первого взгляда, твоя это женщина или нет! Если уж обычные люди это чувствуют, нам сам бог велел. Просто жди своего удара молнии, и все.

Но он так и не дождался.

Пока Сергей предавался тоскливым размышлениям о не случившейся с ним любви, у другого московского окна, распахнутого настежь, стояла девушка, юная и влюбленная, и смотрела как раз в сторону Сивцева Вражка. Она была влюблена не в кого-то определенного, нет – в саму жизнь! Столько радостного нетерпения, неясных надежд и смутных ожиданий жило в ее душе, что девушка словно светилась, озаряя и окружающих своей юностью. И красотой, которую она вполне сознавала. Был уже и молодой человек, трепетавший и робевший перед кокетливой и упрямой красоткой. Впрочем, всерьез его не принимали.

Она тяжело вздохнула. Прохладный осенний ветер принес аромат шоколада от фабрики «Красный Октябрь», что на Берсеневской набережной, и девушка улыбнулась, сморщив носик: вспомнила, что на кухне в хрустальной вазочке лежат шоколадные конфеты – «Мишки в лесу», ее любимые! И она побежала на кухню, по дороге привычно прислушиваясь к происходящему в большой комнате, где обитали ее родители: слышен был треск пишущей машинки и негромкий голос отца, диктовавшего матери очередную главу своей докторской. «Значит, все хорошо!» – обрадовалась девушка: мать далеко не каждый день соглашалась печатать для отца. Полакомившись на ночь, девушка еще почитала немного, а потом заснула.

Заснул и Сергей, уронив на пол книгу и не погасив лампу. Как ни странно, читали они одно и то же – недавно вышедшую «Жизнь взаймы» Ремарка, вычитывая в ней каждый свое. Это была очередная шутка Мироздания, которое с легкой усмешкой наблюдало, как спят две его марионетки, еще не знающие, что завтра им предстоит столкнуться друг с другом – и эта встреча изменит жизнь обоих. Впрочем, вряд ли Мироздание развлекается подобными шутками.

Назавтра «марионетки» действительно столкнулись, причем в буквальном смысле. Сергей в задумчивости шел по длинному университетскому коридору, как вдруг из аудитории выскочило двое студентов, и, не сумев вовремя затормозить, девушка довольно ощутимо толкнула его:

– Ой, извините! Простите, пожалуйста!

– Что же вы! Смотреть надо! – раздраженно сказал Сергей, потирая бок, но парочка уже умчалась – юноша тащил девушку за руку, она, смеясь, оглядывалась. Сергей как-то странно себя почувствовал, его вдруг обдало жаром, заколотилось сердце, и голова закружилась… Он постоял, держась рукой за стену. Ну вот, кажется, прошло. Сделал шаг, другой и снова остановился, потом оглянулся – в другом конце коридоре толкнувшая его девушка тоже остановилась и оглянулась. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом разошлись.

Сергей вышел на улицу и вдохнул воздух, который показался ему необыкновенно ароматным, словно весной, когда цветет сирень или жасмин. Какой жасмин – сентябрь на дворе! Если чем и пахнет на самом деле, то лишь пыльным асфальтом. Но день сегодня удивительно теплый, небо необыкновенно яркое и птицы щебечут как-то особенно громко! И вообще все вокруг неуловимо изменилось – Сергей недоуменно оглядывался по сторонам, не понимая, в чем дело: словно кто-то промыл ему глаза и прочистил уши. Он сел на дальнюю скамейку под кустом давно отцветшей сирени, в котором верещали воробьи, и хотел было закурить, но передумал, просто вытянул ноги и закрыл глаза.

На самом деле он догадывался, что с ним случилось. Хотя никак не мог поверить. Поэтому и медлил, прислушиваясь и принюхиваясь к новой действительности.

Он ждал.

Вот опять оно приближается…

Словно порыв ветра!

Или вспышка зарницы…

Сергей открыл глаза: она стояла перед ним, та давешняя девушка. Невысокая, стройненькая, свежая, очень юная. Синее платьице в белый горошек с красным лаковым пояском… Пепельные косы… Серые глаза с длинными ресницами, на щеках нежный румянец… Сергей улыбнулся ей:

– Я могу вам чем-то помочь?

Девушка вспыхнула и залепетала:

– Простите! Я увидела, вы тут сидите… Подумала, вдруг вам плохо. Вы так побледнели там, в коридоре. Как я на вас налетела, ужас! Я нечаянно!

– Да ничего страшного. Присядьте.

Она послушно села рядом, взволнованно глядя на него:

– Понимаете, мы за пирожками бежали!

– За пирожками?

– Ну да! А вы не знаете? В перерыв тетенька приходит с пирожками, ужасно вкусные! Вот, хотите?

И она предъявила Сергею пакет с пирожками, который до этого прятала за спиной. Сергей улыбнулся:

– Нет, спасибо.

– Но они правда вкусные. Веня любит с капустой, а я с мясом. Веня Колыванов, мой друг, это мы с ним… на вас… наскочили… Ну что вы смеетесь?

– Потому что вы очень забавная! Как вас зовут? Я Сергей Валентинович.

– Вита! Вообще-то Виктория, но это так длинно и важно! Папа Витошей называет. А я ругаюсь, потому что давно выросла, а он все думает, что я маленькая!

– Вы знаете, что на латыни «vita» означает «жизнь»?

– Знаю. Смешно, правда?

– Ну почему смешно? Очень вам подходит. Вы такая… живая! На каком вы курсе?

– На третий перешла. А вы?

– Я давно окончил.

– Конечно! Я хотела спросить, что вы преподаете?

– Латынь. И еще с этого года начну читать спецкурс по античной литературе.

– А у нас Серафима Викентьевна латынь вела! Старенькая такая…

– Вот ее я и сменил в этой должности. А вы сразу после школы поступили?

– Это вы пытаетесь выяснить, сколько мне лет, да? Я и так скажу – двадцать.

Сергей усмехнулся: умная девочка. Двадцать… А ему почти сорок пять. Да-а… Надо ее отпустить. Пока еще ничего не началось.

– Это не ваш Веня там?

– Где? Ага, Веня. Мы хотели пешком пройтись до моего дома. Я живу рядом с Павелецким вокзалом, знаете?

– Но это же далеко.

– Да ничего не далеко. Через Красную площадь и на мост, к «Балчугу», а там переулками. Хотите с нами?

Он снова засмеялся:

– Нет уж, спасибо. Мне совсем в другую сторону.

– А где вы живете?

– На Сивцевом Вражке. Ну, идите, Тотоша. А то ваш Веня заждался.

– Я Витоша! И ничего он не мой, Веня! Мы просто друзья, и все. Ничего такого.

Она встала, потопталась на месте, но потом все-таки выговорила:

– Такое странное чувство… Мне кажется, я вас откуда-то знаю. Я еще тогда подумала, ну, в коридоре, когда толкнула: кто это? Все пыталась вспомнить. Потому и подошла к вам. Мы не могли раньше где-то видеться? Не в университете?

– Не думаю, – улыбнулся Сергей. – Я бы вас запомнил.

– Странно… Ну ладно, тогда я пошла. Возьмите все-таки пирожки.

И она убежала, оставив на скамейке промасленный пакет, из которого аппетитно пахло сдобой. Сергей вздохнул, взял пакет, достал пирожок и откусил. Действительно, вкусно. «Может, еще обойдется? – думал он, жуя. – Вон, у нее Веня есть. А я как-нибудь справлюсь…» Он доел пирожки, выбросил в урну пакет, вытер руки носовым платком и поднялся. Постоял, глядя по сторонам, представил, как Вита и Веня идут рядом… Может, даже за руки держатся… Да нет, вряд ли. Наверное, уже до Василия Блаженного добежали. Тяжко вздохнул и пошел по Моховой, потом по Герцена. Возникшее в коридоре ощущение не пропадало: окружающая его жизнь выглядела ярче и звучала громче. Он вспоминал свои прежние прогулки – тогда он видел все в тонах сепии и почти не замечал людей, а сейчас…

Вот из переулка вышли две девушки в модных платьицах с юбками-колокольчиками. Они бодро цокали каблучками, размахивали сумочками и щебетали о чем-то своем, девичьем. Сергей шел за ними и видел, как бликует солнце на замочках их сумок, как развеваются подолы платьев, голубого и белого; слышал, как по-разному стучат по асфальту каблуки их туфелек: у одной звонко, а у другой глухо; и смеются они каждая по-своему – голубенькая заливисто, беленькая потише… Девушки, наверно, почувствовали его взгляд, потому что оглянулись и засмеялись еще пуще, потом оглянулись снова – он помахал им рукой и свернул на бульвар.

Ничего, как-нибудь. Вон сколько девушек хороших! И более подходящих ему по возрасту. Двадцать лет Витоше, всего двадцать! Нечего и мечтать. Но как она на него смотрела! А ведь не предпринимал ничего, да и забыл совсем, как плести эти сладкие сети для ловли райских птиц. Наоборот, старался держать дистанцию. Да что-то плохо получалось. Ладно, там видно будет. Может, у нее пройдет. Или Веня подсуетится. Но в глубине души знал, что не пройдет – ни у нее, ни у него самого. Все уже случилось. Не зря они столкнулись там, в коридоре. Не зря вспыхивали зарницы. И пирожки эти были не зря. Виктория, Вита… Победа, Жизнь. Жизнь, которую он забыл. Не хотел помнить. И не узнал, когда вернулся, потому что сам стал другим, потому что чужими глазами смотрел. А сейчас и себя вспомнил – прежнего, довоенного, оттого и мир вокруг прояснился, и девушек стал замечать, и воробьев услышал.

Сергей плохо спал ночью – все грезились ему серые глаза с тонкими длинными ресницами, нежный рот, горящие румянцем щеки. Юная крепкая грудь под синей в горошек тканью… Стройные лодыжки, маленькие узкие ступни…

Все успел разглядеть и запомнить: и лодыжки, и характер – решительная, самостоятельная, доверчивая, непосредственная, немного наивная, слегка избалованная… Скорее всего, отцом избалованная. Отец должен обожать такую дочку! Упрямая… Пылкая… Женщина до мозга костей! Еще невинная, но очень чувственная. Живая, настоящая. Сергей видел ее насквозь, со всеми затаенными надеждами и смутными желаниями, и знал, что мог бы сразу и навсегда забрать Виту в свою жизнь. Но стоит ли? Или все-таки позволить себе эдакое безумство? Имеет же он право на счастье?! Сколько бы его ни было… Он увидел многое, но не заметил того, что было прямо перед глазами.

Виктория тоже не спала. Да и как можно было спать, когда ее просто раздирало на части от нахлынувших чувств, и она снова и снова перебирала в памяти все события сегодняшнего дня. Ей стало ужасно неловко, когда они с Веней налетели на этого высокого седого мужчину. И он так сморщился, наверное, ему было больно. Ужас!

Но потом, когда она оглянулась на него… Случилось что-то странное: они замерли в противоположных концах длинного коридора, а потом лицо мужчины вдруг приблизилось, словно Вита посмотрела в бинокль, и его светлые глаза заглянули ей прямо в душу. Потом наваждение пропало, но Вита никак не могла прийти в себя: ей упорно казалось, что она видела его раньше! Голубые глаза, темные брови и ресницы, довольно длинные для мужчины, высокий лоб, седые волосы… Удивительное лицо – очень красивое и породистое. Выразительное. «Может, он известный актер? И поэтому кажется знакомым?» – думала Вита.