Граф молча ждал, предоставляя в ее распоряжение время, которое ей, судя по всему, было необходимо.

Мысленно подготовившись ко всему, Джоанна открыла один из ящиков комода. Граф медленно подошел и взглянул на содержимое ящика. Первыми в глаза бросились уже знакомые кожаные браслеты с кольцами. Там же лежали спутанные черные тонкие ремни. На плеть они не были похожи.

— Что это? — спросил он, подцепив пальцами один из ремешков.

— Это… для красоты.

Он понял. Положив ремешки на место, он взял один из браслетов.

— Наденешь это для меня?

Джоанна уставилась на браслет. После долгого молчания ответила:

— Да. Сейчас?

— Нет, вечером.

Трудно было не заметить, как она с облегчением вздохнула. Граф вообще не очень понимал, почему она на все соглашается, если ей это не нравится.

— Это всё, что любил твой муж?

— Нет.

Он молчал, рассчитывая, что Джоанна, как и большинство людей, постарается сама заполнить паузу. Расчет оказался неверным. Джоанна размеренно дышала и не собиралась выдавать свои секреты.

— Где другие его вещи? — продолжил он допрос.

Джоанна нервно сглотнула и отрицательно покачала головой, с вызовом глядя ему в глаза. Граф лишь улыбнулся. Он успел забыть, что в Джоанне так привлекло его в первый раз: она стояла перед ним на коленях, а в глазах светился вызов ему и всему свету. За несколько недель он привык к ее безоговорочной покорности.

— Одежда? — задал он очередной вопрос, с легкостью позволяя Джоанне оставить предыдущий без ответа.

— Здесь, — она кивнула в сторону гардероба.

Он приблизился к ней, приподнял подбородок, чтобы смотреть ей прямо в глаза.

— Надень что-нибудь вечером. И браслеты, — сказал он.

— Хорошо, — ответила она. Где-то в глубине ее глаз промелькнула тень страха и исчезла, смытая решимостью. Он быстро поцеловал ее в губы, не дав времени на ответный поцелуй, вероятность которого была близка к нулю, и вышел. Джоанна прикусила сначала верхнюю губу, потом нижнюю, словно пробуя на вкус остатки его прикосновения.

К браслетам в качестве правила игры прилагалось молчание. Ибо ошейники и наручники носят рабы, а рабы должны молчать. Так что вечером Джоанна не могла задать графу один возникший у нее вопрос, и решила подождать до утра. Сейчас же она вошла, не поднимая на него глаз, и остановилась на своем уже обычном месте перед креслом.

Граф думал, что готов увидеть на Джоанне вновь эти предметы. Он вспоминал их и действительно хотел увидеть, но совершенно не ожидал, что когда увидит их на настоящей Джоанне, а не воображаемой, то вновь почувствует злость. А он почувствовал, опять почувствовал, что готов убить ее мужа за все, что Джоанне пришлось пережить. Он медленно и глубоко вздохнул, пытаясь прогнать злость.

Джоанна, не взирая на то, что смотрела в пол, а не на любовника, краем глаза видела, что его одолевали не очень хорошие мысли. Зная за своим мужем крайне неприятную привычку вымещать злость на ней, она начала готовиться к худшему.

— Подойди к кровати, — раздался приказ графа. Джоанна подошла к столбику. — Подними руки. Смотри на меня.

Он откинулся в кресле и стал смотреть на Джоанну. Черт, это действительно было красиво. Для полноты картины не хватало белого платья. Джоанна надела нечто черное и прозрачное, и только потому не была похожа на жертву-девственницу. Но и без того картина, представшая его глазам, была умопомрачительна. Он жадно пожирал ее глазами несколько минут.

— Повернись спиной ко мне. Ухватись за столбик.

Джоанна повернулась, и полы легкого одеяния при этом движении разошлись, открывая красивые стройные ноги с браслетами на щиколотках.

— Прогнись. Раздвинь ноги.

Джоанна выгнулась, выставив попку. Четыре разреза на сорочке шли спереди и сзади вдоль ног, и попка была почти прилично прикрыта. Только для того, чтобы открыть самое неприличное, достаточно было отодвинуть тонкий шелк в сторону или закинуть его ей на спину. Но граф не стал этого делать. Он опять просто смотрел. Очень долго. Так долго, что Джоанна начала мечтать о веревке, которая помогла бы ей удерживаться и дальше в таком положении. Что будет, если она нечаянно сменит позу, ей даже не хотелось думать.

Наконец она услышала, как звякнуло стекло и граф поднялся с кресла. Легким, замедленным движением он отвел ткань в сторону, открывая для беспрепятственного доступа все ее интимные прелести. Так же замедленно погладил ее попку, ноги и то, что между ними, и… опустился позади нее на колени. Он стал целовать ее, так же медленно, не торопясь, разглаживая место каждого поцелуя пальцами, словно втирая поцелуи в ее кожу. И опять Джоанне оставалось только поражаться, как поцелуи человека с такими вкусами по отношению к ней могут быть такими нежными…

Потом поднялся, без слов дал ей понять, чтобы она легла животом и грудью на кровать. С прежней неторопливостью, аккуратно, без грубости, овладел ею.

— Дай мне руки.

Джоанна протянула руки за спину. Он взялся одной рукой за кольца на браслетах, другую руку положил ей на поясницу. Джоанна восприняла это как знак, что следует побольше прогнуться. И после этого все довольно быстро закончилось.

Джоанна сомневалась, что граф не учел всех возможностей, которые ему предоставились, когда она надела эти браслеты. Но почему-то он не воспользовался ими. Впрочем, ей ли жаловаться?

* * *

Утром она внимательно следила за выражением лица своего любовника: не захочется ли ему чего-то неприличного? Ей не хотелось своими вопросами вмешаться в эротическую игру, которую он мог затеять. Нет ничего хуже, чем болтовня в неподходящий момент. Когда завтрак подошел к концу, а выражение лица графа осталось по-прежнему равнодушно-отстраненным, она решилась заговорить:

— Милорд, могу я вас кое о чем спросить?

— Спрашивай.

— В первый раз, когда я надевала эти игрушки, вы остались недовольны. Но вчера… наоборот, вы сами попросили их надеть. Я не понимаю, почему?

Граф криво, сухо усмехнулся.

— Почему остался недоволен или почему попросил надеть?

— Почему… остались недовольны, — пояснила она, потому что ответ на второй вопрос казался ей очевидным.

— Я ревновал тебя к твоему мужу, который, я предполагаю, часто видел тебя в таком виде, — холодно сказал он. — То же относится и к твоим платьям. Сами по себе они мне нравятся, если только у меня получается забыть, что ты красовалась в них перед другим мужчиной. Всё?

Джоанна нерешительно кивнула.

— Да… Нет… Н-на самом деле у меня есть еще один вопрос… — она была в шоке от собственной смелости.

— Какой?

— Вы действительно готовы… сделать все, что я попрошу?

Сердце графа вдруг превратилось в противный склизкий комок и скользнуло куда-то в пятки. Он абсолютно не был готов к такому повороту, хотя сам предложил Джоанне эту возможность. Неужели и она каждый раз ощущает этот липкий холодок страха — «какая мерзость от нее потребуется сейчас?» Графу оставалось лишь надеяться, что Джоанна не потребует того, что он не сможет выполнить. Не хотелось бы отказываться от своего слова в самый первый раз.

Он аккуратно промокнул губы салфеткой, излишне замедленным движением положил ее на стол.

— Да. Чего ты хочешь?

— Н-ничего, — Джоанна нервно помотала головой. — Это был просто вопрос.

— Понимаю.

Неужели он почувствовал… разочарование после ее ответа? Не облегчение?

— Все, что пожелаешь, Джоанна. И когда пожелаешь, — он встал из-за стола, подошел к ней, поцеловал в губы. Отвесил короткий поклон и покинул столовую.

Если она помнит его предложение, значит, должна помнить и вторую его часть — что она может всегда сказать «нет». До каких пределов он может дойти, прежде чем она скажет «нет»?

Они ужинали, и Джоанна ничего не ожидала. Но когда она вышла из-за стола, граф тоже поднялся и пошел за ней.

— Милорд?

— Пойдем в твою спальню.

Она секунду помешкала, словно раздумывая, отказать или не отказать, и утвердительно кивнула. Поднимаясь по лестнице впереди него, она чувствовала себя так, будто взбиралась на эшафот, хотя никаких причин для подобных чувств не было. Она уже много раз отдавалась графу. Вот только не в это время, не после ужина.

Она вошла, сделала один шаг и остановилась, уставившись в замысловатые узоры ковра на полу. Граф прошел к комоду и открыл ящик, где она хранила игрушки. Достал два браслета:

— Эти на руки? — спросил он. Джоанна бросила на них быстрый взгляд и кивнула.

Захватив в дополнение и ошейник, граф подошел к ней.

— Пойдем в библиотеку, — скомандовал он. А… подошел он вовсе не к ней. Просто она загораживала выход из комнаты. Библиотека… Новое место. Как любое новое, оно пугало Джоанну. Но она покорно шла за графом.

Он запер дверь библиотеки, чтобы никто не потревожил их. Чтобы никто не смог увидеть Джоанну так, как видел он.

Джоанна, не смея поднять глаз, ибо пока не понимала правил этой игры, мельком осмотрелась. Книжные полки до самого потолка. Письменный стол, за ним — стул. Два кресла и софа образовывали полукруг. Камин. Никаких посторонних предметов. Никаких намеков на то, что же задумал граф.

Он сел в кресло.

— Подойди. Встань на колени.

Когда Джоанна встала перед ним на колени, не глядя на него, он приподнял ее подбородок и не спеша поцеловал. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, как дрогнули ее губы в ответ на поцелуй. Возможно, то была лишь иллюзия, но ему показалось, что на это ушло меньше времени, чем раньше. Тогда он отстранился и внимательно посмотрел на нее. Влажные губы расслаблены и чуть приоткрыты, челюсти не сжаты, что выдавало бы попытку просто терпеть. Он вновь прикоснулся к ее губам, и они определенно дрогнули, отвечая ему.

Он медленно отстранился. Меньше всего ему хотелось напугать ее. Провел большим пальцем по ее губам. Сейчас она смотрела ему в глаза, и это нравилось ему. И ее прическа ему нравилась — она, как обычно, убрала волосы наверх, и из нестрогого пучка выбивалось несколько прядей, лишь подчеркивающих беззащитность шеи.

Когда он достал ошейник, Джоанна опустила глаза.

— Нет. Смотри на меня, — приказал он. Она послушно подняла глаза обратно. Внимательно глядя на нее, он не спеша застегнул полоску на ее шее, наслаждаясь каждым мгновением, каждым прикосновением. Наслаждаясь тем, что ни взгляд ее, ни тело не выражали протеста, хотя она и не смогла полностью скрыть свой страх.

Надев ошейник, он опять поцеловал ее.

— Протяни мне руки.

В этот раз она не опускала глаза, смотрела прямо на него, пока он надевал браслеты на ее руки.

— Сядь.

Женщина опустилась на пол.

— Вот здесь, посередине, — указал он на центр полукруга, образованного мебелью. В глазах женщины, которые она не сводила с него, промелькнул вопрос, но она не задала его вслух. Он понял, что она хотела спросить, каким образом должна передвинуться в центр. Встать на ноги? На четвереньках? Джоанна сделала это по-своему. Отодвигала попку, отталкиваясь ступнями, потом подтягивала ноги. Устроившись в центре, она вновь посмотрела на него, определяя его реакцию. Граф был доволен.

Она перестала бояться. Кажется, сегодня будет просто демонстрация его власти над ней, ничего страшного. Сядь там, повернись так, покажи то, сделай это. Может быть, все закончится соитием, но и это не страшно. В этой игре графа, как она успела понять, жестокости не было.

Граф высокомерно, удовлетворенно улыбнулся.

— Чувствуй себя свободно. На ноги не поднимайся.

Кому-то могло показаться, что его слова противоречили друг другу, но только не Джоанне. Она точно понимала, что они значат: нет определенной позы, в которой она должна сидеть. Как удобно, так и сиди. Или даже лежи. Но так, чтобы он мог видеть ее. Здесь, в центре полукруга.

Несколько минут понаблюдав за Джоанной, которая, кажется, приняв удобное положение, унеслась мыслями далеко-далеко, граф отошел к полкам. Не то чтобы ему хотелось читать. Ему хотелось находиться в библиотеке, где находилась бы в определенном образе Джоанна. Он пробежал рассеянным взглядом по книжным полкам. И вдруг понял, что сделало бы образ завершенным. «Мемуары женщины для утех». Он достал книгу и протянул ее Джоанне, не скрывшей недоумение.

— Читай… вслух, — с непроницаемым видом сказал он и сел в кресло. Джоанна еще раз смерила его недоверчивым взором и открыла книгу.

— «Письмо первое. Мадам…»

Она читала, практически не задумываясь над смыслом слов. Ее мысли были заняты тем удивительным фактом, что граф таки нашел кое-что, что ей никогда не приходилось делать для мужа. Обладая огромными возможностями, он всего лишь заставил ее читать вслух. Правда, книга, судя по названию, должна была быть неприличной, да и сама Джоанна находилась в не самом пристойном виде, но все-таки… все-таки… Ее муж не читал никогда и ничего. Разве что рассматривал изредка неприличные картинки.