Все подарки по душе?

Почему тогда не вижу

Я улыбок до ушей?!

— О! — только и сказала Мария Максимовна.

— Подарочное издание? — с сомнением улыбалась Викуля, разглядывая альбом с цветными картинками.

— Ло-о-о-о-о-ореаль!!! — по-настоящему рыдала Катюша. — Давайте эту Снегурочку себе оставим!

— Вообще-то, у нас планы наоборот, — ответил Артём. — Снегурка, жги!

Вероника топнула ножкой, чтобы призвать всех к тишине и порядку, и заявила:

— Мы потратились нехило —

Сами можете судить!

И поэтому решайте,

Что в ответ нам подарить!

— О! — мать до сих пор не отошла от шока, но улыбалась. — И что же ты хочешь, прелесть моя?

Артём вдруг плюхнул на пол уже пустой мешок и махнул Насте — мол, давай, добро пожаловать. Она поняла, чего он хочет, но не решалась подойти, тогда он ухватил ее за локоть и потянул к нужному месту. Потом заставил сесть, надавив на голову, и попросту упаковал внутрь. Настя сжалась, не представляя, как он собирается ее поднимать. Но, похоже, и на этот счет план продумали — друзья помогли, а Настя заверещала, когда потеряла почву под ногами и была сдавлена со всех сторон меховой тканью.

— Эй, вы чего творите? — отошла мать. — Куда вы ее потащили?

— Утром вернем! — заверила Вероника. — А вы не волнуйтесь — она ж со мной!

— Сеня, не тупи, давай быстро с нами, — это Артём сказал в сторону. И даже получил какой-то ответ.

Катюша хохотала, Егор с Викулей вслед улюлюкали, но Настя расслышала голос матери, которая, кажется, тоже смеялась:

— Чтобы утром дома была! И Снегурочку эту к нам… на перевоспитание!

— Поставьте человека на планету! — кричала Настя, но освободили ее только на улице и сразу запихнули в машину.

— Ничего себе, какая тяжелая! А с виду худая, — заметил Артём. Несли они мешок вдвоем — второй парень просто подмигнул ей и побежал к другой машине.

Настя была одета в домашнее, хоть и в нарядное. Даже тапочки с собой не прихватила! А теперь еще и растрепанная. Она возмущенно фыркала, но Сеня, который уселся с ней рядом, смеялся. Он тут же стянул с себя пуховик и накинул ей на плечи, хотя в машине и было тепло. А что они придумают с обувью?

Артём на улице перекрикивался с остальными:

— Мы сейчас Нику домой закинем, а потом сразу к Лёхе!

— А мы пока на горки заедем! Давай, там встретимся!

Он сел за руль, и Вероника тут же возмутилась:

— Я не хочу домой! Я с тобой хочу!

Артём стянул белую бороду на шею.

— Ника, ну мы же договорились! Ты сейчас с папой Новый год встретишь, а потом и спать захочешь. А если спать не ляжешь, то Дед Мороз тебе подарки не принесет.

— Какой еще Дед Мороз? Ты ж при мне в него переодевался!

— Вот именно. Если спать не ляжешь, то я тебе подарки не принесу. За себя-то я могу ручаться!

Вот так и получилось, что они втроем отправились на вечеринку к неведомому Лёхе. Насте достались валенки от костюма Деда Мороза — размера на четыре больше, чем требовалось. Но она не жаловалась — да и кому тут пожалуешься, раз даже Сеня впечатлился и заразился этим безумием?

Артём в машине стащил с себя костюм, а Настя впопыхах приглаживала волосы. Ей казалось, что в таком виде среди его друзей она будет торчать серой мышью — даже Сеня выглядел теперь намного презентабельнее. Но как выяснилось, всем было дело только до валенок — буквально каждый отвесил ей по этому поводу комплимент. На пятом комплименте Настя даже изобразила реверанс.

Толпа в огромном доме собралась невероятная. Но, кажется, все знали друг друга. Сам Лёха учился с Артёмом в одной гимназии. Подвыпившие девушки налетали на их троицу — целовали в щеку и ее, и Сеню, а потом пытались то же самое провернуть с Артёмом, но получали неизменное:

— Но-но! Не трогать Эльзину прелесть!

— А Тёмка-то у нас почти женатик! Вези уже ее сюда — хоть поглядим на Эльзу, а не на фотографии!

Это лишний раз убедило Настю в том, что роль бабника и непроходимого ловеласа у Артёма была только ролью. Он и в самом деле за вечер не позволил себе лишнего. Пил, шутил, веселился, танцевал со всеми… но ни с кем конкретно. И окружающие воспринимали это как должное — верный признак того, что он всегда себя так вел.

Если бы мама посмотрела сейчас на Сеню, то у нее бы больше не повернулся язык назвать его «тухлым яйцом». Он будто раскрылся: спокойно общался со всеми подряд, не терялся в компании разодетых в Армани парней и девчонок. Настя знала, что он умен и разговор поддержать умеет, но обычно выглядел зажатым. И теперь она вдруг подумала, что это общество на него так влияет — и зажатым он был именно в ее компании, она его таким и делала. Так и кто из них двоих «тухлое яйцо»? Сеня даже в хороводе поучаствовал, и в конкурсе на метание елочных игрушек победил. Настя тоже старалась не отставать, но ее рвение здорово ограничивали валенки.

В огромной — размеров среднего спортзала — гостиной организовали и бар. После четырех утра Настя вымоталась окончательно, поэтому уже и не вставала с высокого стула возле стойки, наблюдая за продолжающимся празднеством со стороны.

Когда начался очередной шумный конкурс, Артём направился к ней и уселся на соседний стул. Взял у бармена бокал с коньяком, залпом выпил.

— Не скучно, Насть?

— Нет! — она хоть и устала, но ответила искренне. — Спасибо тебе. Мне даже неудобно, что ты меня такими силами из дома вытаскивал… Но мне и правда весело!

— Кому тут весело? — подлетел с другой стороны сильно подвыпивший парень. — Настюш, пойдем танцевать!

— Давай попозже? — Настя смутилась оттого, что его-то имя не запомнила.

— Попозже так попозже! — легко согласился тот и обратился к бармену: — Бутер мне зафигачь, плиз! Ну что, Настюш, давай, за Новый год жахнем на брудершафт?

Настя неуверенно подняла бокал, но брудершафтиться с этим пареньком не хотела — не по ней целоваться с незнакомцами, пусть даже и в честь праздника.

— Ром, — подал голос Артём. — Ты к ней не клейся. Вон там, на диванчике, ее парень сопит. И раз уж я самолично эту парочку сюда притащил, в мою смену к Насте никто клеиться не будет.

Сеня и в самом деле прикорнул ненадолго, но он и выпил сегодня немало. Настя не видела в этом ничего ужасающего — тем более что на всех диванчиках уже кто-нибудь да залип. Рома тут же сдался:

— Ой, прости, прости, Настюш. Обидеть не хотел!

— Да ничего, — она улыбнулась ему, но обрадовалась, когда тот пошел искать себе другую жертву. И потом сказала Артёму: — Спасибо.

— За что? Ты вроде как мой друг. И тоже будешь обязана хранить мою верность Эльзе, ясно? Но вот со мной за это придется и выпить.

На это она уже с удовольствием согласилась. Через полчаса она поняла, что уже успела проиграть Артёму турнир по распитию вискарика, а он даже и не понял, что турнил начался… Но в голове у нее мутило уже знатно, поэтому Настя поплелась на балкон для передышки и потянула за собой друга, раз сам подписался.

Они укутались в чужие пуховики, которые первыми попались под руку, и уселись на скамеечку возле перил, свесив ноги наружу. Настя тянула стопы вверх, чтобы валенки с нее не свалились, а Артём свободно болтал ногами в воздухе.

— Когда уезжаешь-то? — спросила Настя.

— На завтрашний вечер билет взял. Хочу до начала триместра в Майами заглянуть.

— Так скоро?

— Соскучишься — звони.

Настя не обдумывала сейчас, по какому поводу стала бы ему звонить. Заговорила о другом:

— А я, как и все, тоже хотела бы познакомиться с Эльзой. Какая она?

— Добродушная, веселая… Немного зациклена на своей внешности, но ей и по статусу положено — она этой внешностью деньги зарабатывает. Очень раскованная, в том числе и в сексе.

— Вот об этом бы мог и промолчать! — рассмеялась Настя.

— Почему? — Артём тоже с улыбкой глядел на нее. — Это важно. А Сеня что?

— А что Сеня? — Настя надеялась, что он-то не осмелится о сексе спрашивать. Она в принципе такие вещи обсуждать открыто не умела.

— Он твой потолок?

— В каком смысле?

— В смысле, он все, чего бы ты хотела? — Артём не дождался Настиного ответа, поясняя: — Я не к тому, что он плохой. Отличный парень! Но вы как будто не вместе. Понимаешь, о чем я?

— Нет.

— Ну, влюбленная парочка на пьяной вечеринке… Ты видела Лёху со Светкой? С их танца можно было малобюджетное порно снять. Будь тут Эльза, то мы бы с ней точно отожгли на барной стойке.

— Просто мы не такие, — Настя пожала плечами.

— Ясно. А почему твоя мама его всерьез не воспринимает?

Насте эта тема не нравилась, но она продолжала — только потому, что ей хотелось говорить с Артёмом о всякой ерунде, которая в их разговорах ерундой не звучала:

— Я не знаю. Мама… она как генерал в юбке. Хочет все контролировать, хочет, чтобы все играли только по ее правилам, даже если они абсурдны. Иногда кажется, что ее единственная цель — распихать дочерей замуж, а потом вздохнуть спокойно и улечься на диван. Наверное, она понимает, что наши отношения с Сеней вряд ли приведут к свадьбе, вот и не воспринимает его. Зато вбила себе в голову, что я выйду замуж за твоего отца!

— Не выйдешь, — уверенно подтвердил Артём. — По многим причинам, но главное — в тебе нет духа авантюризма. Мой отец не так-то прост — ты это чувствуешь. И выйдешь ты замуж за Сеню или кого-то похожего на Сеню. Будешь любить его, хранить верность, нарожаешь кучу детей и никогда не пожалеешь, что выбрала надежность вместо страсти.

Он говорил так, словно знал наверняка, что страсти у них нет. Но Настя не стала это оспаривать:

— Возможно. Если только мама не выдаст меня замуж насильно за какого-нибудь усатого бандюгана…

— Да не выдаст. И это, Насть, постарайся не анализировать мать — не раскладывай ее по полочкам. Установи правила взаимодействия с ней, но не анализируй.

— Почему? Я думала, что мы с тобой оба склонны к излишнему анализу.

Артём усмехнулся, признавая это заявление:

— Вот всех остальных и анализируй. А мать — она мать и есть. Со всеми достоинствами и недостатками. Просто мать — так ее и воспринимай. Не уступай ей в том, что для тебя важно, но и ее переделывать не пытайся. Она все равно любит тебя ровно так, как умеет любить. Не требуй другой любви, это бессмысленно.

— Тогда расскажи мне о своей, — Настя почувствовала, что теперь имеет полное право спрашивать об этом.

Артём уперся лбом в перила и смотрел теперь вниз, по-прежнему болтая ногами в воздухе.

— Она родила меня в семнадцать. Мама была слишком наивной для своей красоты. Внимание парней, наверное, кружит голову всем девушкам, но она докружилась до меня. Папаша воспринял новость стойко, подбодрил ее и устроился в смену куда-то на север. Там хорошо платили — за пару месяцев он собирался накопить и на свадьбу, и на первое время. Укатил на заработки, и с тех пор его мать не видела. Наверное, там, на холодном свежем воздухе, и передумал. Она поначалу-то еще ждала, но потом поняла, что к чему. Аборт делать было уже поздно, поэтому я никуда и не делся.

— Наверное, ей было тяжело, — Насте захотелось это сказать, чтобы Артём почувствовал, насколько важна для нее эта откровенность.

— Наверное, было тяжело, — ответил он. — Но мать… она мать и есть. И моя выживала — уже не ради себя. А потом встретилась с отцом — я имею в виду нынешнего отца. Мне тогда уже шесть было — это как раз тот возраст, когда и понимаешь, что дядька чужой, но и с «папой» не заморачиваешься, если от этого мать так радостно улыбаться начинает. Я уже в те времена был манипулятором. Отец инженером на разваливающемся заводе работал, за душой — ни копейки. Но они поженились. И мы сразу, без притирок, стали семьей. Всем повезло.

Он замолчал, поэтому Настя переспросила:

— И кому же из вас повезло больше?

— Всем. Мне — потому что отец сразу стал отцом, он даже своим спокойствием компенсировал мамины эмоциональные всплески. Мама была благодарна ему за то, что полюбил ее, несмотря на чужого ребенка. Он был благодарен за то, что она прочно стояла за его спиной — и когда его уволили, и когда он только-только начинал бизнес. Она была по-настоящему верной — помнишь, я говорил тебе, какой смысл вкладываю в это слово? — Настя кивнула, хотя Артём на нее и не смотрел. — Она всегда оставалась на стороне отца. И он бы не добился того, что имеет, если бы дома его не ждала такая женщина. Уверен, что любовь, рожденная из взаимной благодарности, одна из самых прочных.