— И еще одно — очень важное. Уж прости, что вспоминаю о больном, но лучше тебе сразу со всех точек зрения обдумать. Какой другой мужчина потом спокойно примет факт, что ты не родишь ему детей? Сеня это уже принял, потому что успел обязаться поддерживать тебя в горе и в радости. А другой? Артём тоже наверняка когда-нибудь остепенится и захочет обзавестись потомством.

Правда. Артём всегда хотел детей. Он признавал это так спокойно, что ему для этого решения даже остепеняться уже не нужно.

— В общем, сестренка, ты можешь потерять все, а получить за это пару месяцев удовольствия. Стоит ли оно того?

Настя молчала, потому что иначе ей пришлось бы и в самом деле представить возможность развода.

* * *

Потом, когда она рассказывала Сене о гулянке, зачем-то спросила:

— А почему ты не ревнуешь меня к Артёму?

Муж обнял ее и заставил положить голову себе на плечо:

— Я же тебе уже говорил — потому что ты не такая.

— Но если он такой? А что если бы… он начал ко мне приставать?

— А он начал?

— Нет.

— И не начнет.

Она настолько удивилась, что подняла голову и заглянула мужу в глаза:

— Почему?

Он, улыбаясь, заправил ей прядь за ухо, но будто не хотел отвечать. Настю же распирало от любопытства. Почему Сеня так уверен в Артёме, ведь почти и не знает того! А из мнения матери и остальных должен был прийти к другим выводам! Она донимала его, пока не добилась объяснения:

— Я ведь был в их компании, Настенька. Ты видела его подружек? Все, как одна, будто только что с миланского подиума. И невеста его американская, я уверен, того же класса была. После этого блеска он вряд ли бы даже на нашу Катюшу посмотрел…

Даже на Катюшу? Что уж говорить о еще более серенькой Насте? Выходит, что даже любимый муж не считает ее достаточно шикарной, чтобы Артём обратил на нее внимание? Да вот только Артём умеет смотреть глубже. Почему этого никто в нем не замечает? Артём тянулся бы к ней, даже если бы она была горбатой уродиной — Настя в этом не сомневалась. Но она и не была горбатой уродиной! Артём спрашивал, считает ли она Сеню своим «потолком». Она об этом не задумывалась, но теперь выяснилось, что сам Сеня считает себя ее «потолком».

Настя с обидой глянула на балкон… и простила Сене всё, что он сказал.

Глава 13

Настя любила придумывать разные теории — по любому вопросу. Раньше. Но однажды отказалась от всех них. Потому что теории ее яйца выеденного не стоили.

* * *

О чем она думала? О чем она вообще думала всю предыдущую жизнь, вплоть до этого момента полного отрезвления? Когда все становится настолько понятным, то неясно только одно — что делать с предыдущей траекторией развития: как отказаться от данного слова и всех своих громких заявлений, как смотреть в глаза Артёму, и имеет ли она право строить теперь хоть какие-то прогнозы? Да и Катюшины доводы свою роль сыграли.


Артём приехал с работы раньше обычного и сразу ввалился в комнату сестры:


— Настя, на два слова можно? Ника, позанимайся пока чем-нибудь.


Вероника недовольно потянулась за фломастерами:


— Вот бы Настя к нам переехала! Тогда бы вам не пришлось каждый раз бегать друг за другом, чтобы поговорить!


Артём развернулся в дверях и уставился на сестру:


— Так она, вообще-то, замужем.


— Ну так с мужем бы и переехала, — та только плечами пожала.


— Отличная идея, Ник. Нам как раз тут их с мужем и не хватает, — и снова мельком взглянул на Настю. — Пойдем, это на две минуты.


Настя вошла за ним в кабинет Александра Алексеевича. Она тоже на протяжении выходных думала, что им надо поговорить, но не знала, с чего начать. Хорошо, что Артём решительнее:


— Я уеду. Уговорю отца. Почему бы мне уже не получить диплом? И в Москве я еще не учился. Кстати, это довольно странно…


Что? Он вот так собрался разрешить проблемы? Сейчас, когда вернулся домой, начал налаживать отношения с отцом и даже обзавелся интересной ему работой, впервые после смерти матери остановился в одних пространственных координатах, он решил всё бросить… только потому что тут Настя? Но она ответила только:


— Нет. Это твой дом. Я уволюсь. Веронике я уже давно не нужна так, как раньше.


Артём не смотрел на нее и даже отвернулся к окну.


— Не глупи. Неужели ты не понимаешь, чем стала для сестры? Или чем она стала для тебя? Так что давай мы, как примерные родители, поставим интересы ребенка выше своих.


С этим легко было согласиться. Настя даже представить себе не могла, что больше не придет в этот дом. А вчера Вероника поцеловала ее и назвала самым близким другом… Нет, она не сможет придумать оправдания, чтобы девочка не посчитала Настю предательницей. Но в этой семье не только Веронике требовалась поддержка и преданность близких.


— Ты тоже часть этой семьи, Артём. И ты никуда не уедешь. Твой отец специально под тебя перестраивает бизнес. И он счастлив! Представь только себе, что он почувствует, когда ты снова сбежишь?


Он задумчиво качал головой.


— Тогда что нам делать, Настя?


Она прибавила в тон уверенности, потому что уверенность Артёма только что рухнула на ее глазах:


— Ничего! Давай будем вести себя как взрослые люди! К сожалению, дружить у нас уже не выйдет, но мы можем не встречаться. И никто ничего не потеряет! Если я перенесу занятие на час пораньше, а ты будешь приезжать с работы чуть позже… И на день рождения Вероники я придумаю отговорку.


— Никто ничего не потеряет, Насть? Ну да. Спроси у алкоголика или курильщика, что бывает, когда они срываются. Человек не может бесконечно находиться в натянутом состоянии, никакой силы воли не хватит. А потом стоит только глазом не в такт моргнуть, и он уже летит в пропасть.


Настя не была с ним согласна:


— Тогда как же люди бросают пить и курить?


— Только не силой воли. Нечеловеческие усилия над собой делают каждую рюмку или сигарету еще более значимой, возводят ее в сознании до наивысшего блага. Потому-то и срываются, причем по полной программе. Бросить можно только одним способом — перестать хотеть. То есть наоборот, снизить значимость до нуля.


— Тогда… давай перестанем хотеть.


Он повернулся к ней резко и неожиданно рассмеялся:


— Начинай! А я чуть позже присоединюсь, воодушевившись твоим примером.


Настя не спорила — достаточно было представить, чего будет значить их встреча, если они месяц друг друга не увидят. Целый месяц будут ждать этой первой секунды, мечтать о ней, убеждать себя потерпеть еще. И еще. А когда встретятся, там и в самом деле достаточно не в такт моргнуть, чтобы улететь в пропасть.


— Артём, тогда попробуем жить по правилам. Если ты меня хоть немножечко уважаешь, то не сделаешь ко мне ни одного шага.


— Ты лучше сама этот шаг не сделай!


— Артём!


Он опустил голову и признал очередное поражение тихим:


— Ладно.


Как будто у них остались другие варианты. От любого их решения — буквально любого — кто-то бы пострадал. Поэтому они и выбрали тот единственный вариант, в котором пострадают только сами.

* * *

И в принципе неплохо справлялись. Не избегая друг друга осознанно, они учились взаимодействовать по правилам. Настя ненадолго — минут на пятнадцать, не больше — задерживалась в доме, а Артём старался приехать хоть на секунду пораньше. И это им позволяло хотя бы изредка столкнуться в дверях и поздороваться сухо. Настя от этого получала много, о чем можно бесконечно думать: улыбался ли он или выглядел уставшим, посмотрел в глаза или снова поспешил пройти мимо. Много, но недостаточно. Она училась притворяться, что достаточно.

Поэтому их отношения, исключающие любые отношения, и не стали основной проблемой. Скоро Настя поняла, почему Артём не предпринимает никаких попыток обзавестись девушкой. Хотя бы чем-то несерьезным. Мелькала же у него Лиза, но он только скривился, когда Настя спросила о ней. Казалось, ему было бы проще. Но нет, отвлечься таким путем не получается, становится только хуже. Для Насти стало невыносимо идти в постель к мужу. Она пыталась то лечь пораньше, то попозже него, чтобы не оказаться в его объятиях. Дело было даже не в сексе — его она еще могла перенести, а больше в ласке и нежности. Настя спонтанно отворачивалась, когда Сеня пытался ее поцеловать, а если он во сне обнимал, то нервно откидывала его руку. С этим она никак не могла справиться и только надеялась, что муж ее повышенной нервозности не замечает. И тогда она позавидовала Артёму — ему не приходится отвечать на поцелуй через силу, преодолевая почти брезгливость. Ему не приходится останавливать себя перед каждой фразой и убеждаться, что он собирается назвать правильное имя. Правильное, но совсем не то, что хотелось бы.

* * *

И даже на день рождения Вероники Настя с Артёмом держались изолировано, хоть это и был первый день за долгое время, когда они оказались надолго в одной комнате.

В конце марта погода установилась уже настолько теплой, что малышня бесилась на улице. Это не застраховывало и гостиную от грабительских налетов, но позволяло хоть немного передохнуть. В очередной раз забежавшие с улицы дети снимали курточки, а Вероника попросила подчеркнуто деловито:

— Настя, мы сейчас чай попьем, а ты позови, пожалуйста, Артёма! Будем в жмурки играть! А он нас станет ловить.

Ребятня завизжала в предвкушении. Артём каким-то седьмым чувством предвидел, что его в покое не оставят, поэтому незадолго до этого попытался скрыться с радаров. Да не тут-то было.

Настя постучала, он не ответил. Открыла дверь и вошла в его комнату. Артём спал, лежа на спине, а Настя не знала, что делать — если не разбудит и не приведет налетчикам жертву, то ей самой завяжут глаза и заставят их вылавливать. Не определившись, она стояла и смотрела, как он спит.

— Полежи рядом, — Артём не открыл глаза. — Я не притронусь к тебе. Даже говорить ничего не стану. Просто полежи рядом.

И она легла, даже не обдумав свое решение. Легла с краю, подложив под голову руку, так, что только локоть Артёма едва задевала. Он не пошевелился. Настя закрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию. Артём дышал ровно — он был спокоен. Спокойно стало и ей. Но едва она только открывала глаза, как до судорог хотела провести пальцем по его лбу, носу, губам, поэтому Настя снова глаза закрывала. И снова успокаивалась, погружаясь в невыносимую дремоту и мечтая, чтобы она никогда не закончилась.

— Меня там Вероника… — Александр Алексеевич влетел в комнату и замер на месте. — А вы что, спать удумали?! Ишь, какие хитрые! Пока меня там на куски разрывают…

Он отшучивался, пока Настя вскакивала и неловко поправляла одежду. Артём так и лежал в той же позе, наблюдал за ее движениями молча. Александр Алексеевич еще говорил, но Настя уловила внимательность в его взгляде. Катюша говорила, что влюбленность Артёма заметна каждому, но вот она только что воочию продемонстрировала и собственную лояльность к его влюбленности. Ей стало до мурашек стыдно перед его отцом. Он ничего не скажет, ничем не выдаст своего мнения, которое и несложно предсказать.

Но стыд этот непонятным образом прошел — едва только Настя подумала о том, что сможет еще месяц вспоминать, как ровно дышал Артём: едва слышно — на вдохе, чуть ощутимее — на выдохе. Потом это сотрется, память не сможет бесконечно воспроизводить этот почти неуловимый звук, но на протяжении нескольких недель, если повезет, перед сном она будет улыбаться.

Ее тоже заставили играть в жмурки. Артём, отловив по очереди шпану, добрался и до нее, тут же стащил повязку с глаз под всеобщие аплодисменты, но только потом догадался отпустить ее руку.

За столом они случайно оказались рядом — это Наташка бездумно подтолкнула Артёма к стулу, от которого он пытался отойти подальше. Или Наташка сделала это специально? Если все тактично молчат, но понимают, то и не задумываются о том, в какую сторону толкать Артёма? Они случайно коснулись руками под столом и тут же переплели пальцы. Настя смотрела на кусок торта, но думала только о том, чтобы он не отпустил. Артём отпустил и даже отодвинулся от нее. На вкус торт был ужасным.