Бренда Джойс - Темный огонь

А ведь Ник даже не сказал ей главной части своей тайны… Он только начал тот разговор. Он дошел лишь до того, что в его жилах течет и индейская кровь. И она мгновенно отпрянула от него…

Встряхнувшись, Ник отбросил мрачные мысли. И, посмотрев на своего сынишку, смягчился душой, в его глазах засветилась доброта.

Да и кто угодно смягчился бы при виде этого малыша. Чеду было почти пять лет; у него были темно-каштановые волосы и зеленые глаза, как у матери. Он хихикал, несмотря на то, что изо всех сил старался сохранять серьезность. Граф с интересом наблюдал за тем, как Джейн наполнила винные бокалы водой и, протянув один Чеду, подняла свой:

– За вас, милорд! – произнесла она тоненьким, неестественным голосом. – За лорда Драгмора!

Гувернантка Рэндал, крупная, костлявая женщина с лошадиным лицом, неодобрительно нахмурилась и фыркнула.

– За вас, миледи! – собезьянничал Чед, и они осушили бокалы.

Граф улыбнулся.

– Милорд, боюсь, вас в кабинете ждет кое-какая срочная корреспонденция, – тем временем продолжала Джейн. – Если вы закончили ужин, может быть, вы посмотрите ее?

– Я закончил ужин, – возвестил Чед. – А мы что, пойдем вниз? – Его выразительное личико вопросительно сморщилось. – А папа может быть в кабинете!

– Но, милорд! – воскликнула Джейн, негодующе выпрямляясь и величественным жестом указывая на дальний угол детской. – Ваш кабинет здесь!

Чед встал, старательно подражая грациозным и царственным жестам девушки. Граф уже следил не за сыном. Он наблюдал за Джейн. Она сняла школьное платье, в котором приехала, и была теперь одета в простую юбку, без турнюра, и шелковую полосатую блузку с кружевным воротником. Ее волосы были заплетены в косу толщиной, пожалуй, в руку графа; и эта коса спускалась ниже поясницы. Когда Джейн приехала, Ник заметил несколько светлых локонов, выглядывавших из-под чепчика, так что цвет волос Джейн не удивил его, хотя и был необычайно красив; но вот их количество… да, девушка обладала прекрасными волосами. Кончик косы дразняще падал на ягодицы. Граф вдруг увидел, что у Джейн чрезвычайно соблазнительный задик – круглый и высокий… но тут Ник сообразил, куда, собственно, он смотрит, и торопливо отвел взгляд. Какого черта, что с ним происходит?!

– Папа! – взвизгнул от неожиданности Чед.

Граф подхватил бросившегося к нему сына и, высоко подняв мальчика, закружил его. Потом поставил Чеда на пол и взъерошил ему волосы.

– Доволен ужином, сынок? – спросил он, опускаясь на корточки.

– О, мы с Джейн играем! – восторженно воскликнул Чед. – Я – лорд, а она – моя леди! А вон там – мой кабинет! Хочешь зайти, посмотреть?

Граф отлично умел играть с сыном. И, играя, учил его верховой езде, рыбалке, охоте, поиску следов… Всему тому, чему научил его самого Дерек. Но сейчас Ник почему-то смутился, а Чед изо всех сил тянул его за руку, пытаясь затащить в «свою библиотеку». Ник почувствовал, что вот-вот покраснеет.

– Может быть, попозже, – сказал он, гладя сына по голове. Чед ничуть не был разочарован. Он с обожанием посмотрел на отца.

Ник увидел, что Джейн наблюдает за ними. И ее взгляд был мягким, и удивительным, и нежным. На щеках девушки играл румянец. Графу это не понравилось, и он предостерегающе взглянул на Джейн. А она в ответ робко улыбнулась ему, отводя глаза.

А Ник, еще раз посмотрев на ее синюю юбку без кринолина, вдруг осознал, что у Джейн очень, очень длинные ноги.

– Милорд, – перебила его мысли гувернантка Рэндал, – я полагаю, что подобные игры за столом совершенно неприемлемы. Чеду следует учиться хорошим манерам, а не…

– А я полагаю, что Чед вполне может одновременно и учиться хорошим манерам, и играть с Джейн, – резко ответил граф. И его взгляд против воли от Рэндал снова вернулся к Джейн. Она была похожа на маленькую птичку, готовую вот-вот взлететь; потом она чуть расслабилась и улыбнулась широкой, искренней улыбкой. Она светилась весельем и счастьем. И Ник вдруг почувствовал, как в его сердце колыхнулась ответная теплая волна. Он смущенно уставился на Джейн. А когда понял, что она тоже смотрит на него, то внезапно ощутил прилив горячей крови в паху.

Он вздрогнул. Какого черта, что все это значит?!

Она – ребенок, а он – ее опекун!

Но жар в паху нарастал. И граф испугался, очень испугался, потому что понял, в чем дело. Он резко повернулся и вышел из детской, даже не услышав, как его окликнул сын. Он быстро, решительно шагал по коридору, словно пытаясь сбежать от мысли, зародившейся в его уме.

Но он не смог убежать.

Он думал о своем настоящем отце, команчеро Чейвзе…

Чем скорее она разберется с этим, тем будет лучше.

Джейн глубоко вздохнула, набираясь храбрости. Она стояла перед массивной дверью из тикового дерева, ведущей в библиотеку; дверь была закрыта, а библиотека представляла собой запретную территорию. Джейн уже знала, что это личное владение графа. Она почувствовала, что даже Чед побаивается вторгаться сюда. И она знала, что граф сейчас там, внутри. Не то чтобы она спрашивала об этом кого-нибудь, нет; она просто чувствовала.

Его присутствие было для нее осязаемым.

Джейн колебалась, ярко вспоминая тот момент, когда он увидел ее играющей в детские игры, с его маленьким сыном, в детской. И в очередной раз пожалела о том, что вела себя слишком порывисто, позволив собственному ветреному воображению завести ее бог весть куда. Она, впрочем, лишь утвердила его в прежнем мнении – что ее место в детской. Закусив губу, Джейн поклялась, что впредь будет держать себя в руках. И станет грациозной, надменной… взрослой. Она постучала в дверь.

Ответа не последовало.

Джейн помедлила; но она была совершенно уверена, что граф там, в библиотеке. И она боялась вызвать в нем неудовольствие или что-нибудь еще хуже. Однако Джейн не верила в пользу проволочек. Она должна была решить с графом этот вопрос. И она храбро постучала в дверь еще раз, погромче.

Дверь распахнулась так резко и неожиданно, что Джейн, прислонившаяся к ней, упала вперед, прямо на графа. Ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что это – он. Он был таким высоким и таким твердым… она и не догадывалась, что бывают такие твердые мышцы. Он подхватил ее и воскликнул:

– Какого черта!

Джейн задохнулась и подняла голову. Руки графа тут же выпустили ее плечи, словно обожглись о них. На мгновение их взгляды встретились, и светлые глаза графа оказались на удивление темными. Ник был разгневан.

– И-извините… – пробормотала Джейн. Она уже сожалела о своей глупости, о том, что решила отыскать графа. Это было все равно, что потревожить волка в его логове. Сердце Джейн отчаянно заколотилось.

– Насколько я понимаю, вам что-то нужно, – сказал граф, складывая руки на груди.

– Да… мы можем поговорить?

Он кивнул и, повернувшись к Джейн спиной, направился к своему письменному столу. Усевшись за стол, он посмотрел на девушку. Джейн медленно пересекла комнату; она так нервничала, что совсем не обратила внимания ни на размеры библиотеки, ни на мягкие ковры, ни на резные панели стен. Письменный стол был просто огромным – под стать графу. Джейн уставилась на горы бумаг, гросбухов и книг. Она почувствовала себя ничтожной просительницей, представшей перед королевским троном.

Она не знала, можно ли ей сесть, и потому стояла.

– Ну?..

– Милорд… – Джейн перевела дыхание и посмотрела ему в глаза. – Я не могу выйти замуж.

На его лице ровным счетом ничего не отразилось.

– Нет?

– Нет.

– И почему же?

– Я актриса, сэр.

Это прозвучало так серьезно, с таким убеждением, что Ник почувствовал, как уголки его губ невольно ползут вверх. Он сдержал улыбку.

– В самом деле?

– Да. – Немного успокоившись, Джейн решилась улыбнуться. Ее улыбка была такой нежной, что граф чуть не улыбнулся в ответ, и это ему очень не понравилось. Он стиснул зубы, а Джейн безмятежно продолжала: – Вы ведь знаете, не правда ли, что моя мать, Сандра Беркли, была прославленной актрисой. И я… ну да, первую роль я получила, когда мне было десять лет, в театре «Лицей». – Глаза Джейн засияли. – И я оставалась на сцене четыре года, – сообщила она так, будто этим все объяснила.

Граф был ошеломлен; он не мог поверить услышанному.

– Ваша мать была актрисой? Что-то мне не верится, чтобы Вестоны, с их голубой кровью, допустили такую женщину в свой круг.

Джейн слегка порозовела.

– Вы, действительно, Вестон? – резко спросил граф.

Джейн промолчала, но краска на ее щеках стала гуще.

– Вы родня этой семье? Меня уверили, что вы – любимая внучка покойного герцога.

– Так и есть, – пискнула Джейн.

– Понятно… – протянул граф, откидываясь на спинку кресла. Его лицо исказилось от ярости. – Ублю… незаконнорожденная?

Джейн густо покраснела.

Джейн и расстроилась, и разозлилась от этого допроса.

– Мой отец, третий сын герцога, виконт Стэнтон, безумно любил мою мать. И она любила его.

– Но они не были женаты.

– Он не мог жениться на ней, сэр, – четко произнесла она.

Граф вопросительно поднял брови.

– Он уже был женат, – чуть запнувшись, пояснила Джейн.

– А, – пробурчал Ник, – понятно.

Джейн тяжело сглотнула. Незадолго до смерти отца родители осторожно объяснили ей, что они не обвенчаны, хотя и бесконечно любят друг друга, и что ее любимый папа уже имел законную жену к тому времени, как встретил и полюбил Сандру. Джейн, уверенную в их взаимной любви, не слишком огорчила такая новость. Лишь позже, после смерти матери, ее незаконное положение приобрело для нее значение – когда она стала любимицей лондонских театралов.

Графа охватила жалость к девушке. Он старался подавить в себе непривычное ему сочувствие. Он сосредоточился на тлеющем в глубине его души гневе – ведь его просто-напросто надули, загнали в ловушку. Выдать замуж эту милую крошку – совсем непростая задача. Это может оказаться даже невозможным, несмотря на всю ее красоту. Она была незаконным отпрыском актрисы, а значит, в высшем свете на ее мать смотрели как на что-то вроде обычной проститутки. Графу придется дать ей фантастическое приданое… и все равно это будет нелегко.

К тому же и его собственная репутация не облегчала дела. Граф чуть не рассмеялся, осознав всю иронию ситуации: человек, подозревавшийся в убийстве собственной жены, герой самой скандальной истории века, пытается устроить респектабельный брак для незаконнорожденной дочери актрисы! Да, это неплохо…

– Он очень любил маму, – сказала Джейн, глядя на пол. – Это правда.

Граф внимательно посмотрел на девушку.

– Это было лучшее время в моей жизни, тогда все было прекрасно, – сказала Джейн, поднимая на графа повлажневшие глаза. – Мы с папой каждый вечер смотрели, как мама играет. Он держал меня на руках и поднимал повыше, чтобы я хорошо все видела. И все время повторял, что мама изумительна, но я когда-нибудь превзойду ее. А она и правду была изумительна, и она была прекрасна… И ей всегда очень долго аплодировали – публика просто не хотела отпускать ее. А мужчины! Они все в нее влюблялись. Но ей был нужен только отец.

Даже если все это было чистой правдой, для Ника это не имело никакого значения. Он охотно верил, что родители Джейн были на свой лад счастливы, пусть и недолго. Он подумал о Патриции. Подумал о том дне, когда узнал истину… о том дне, когда она бросила его и Чеда, сбежав с любовником. Он посмотрел на хрупкую девочку, стоявшую перед ним.

– Ваша мать умерла, когда вам было четырнадцать? И тогда вас отослали к тетушке?

– Мама умерла, когда мне было десять. Роберт, менеджер труппы, позволил остаться мне в театре еще на четыре года. – Внезапно Джейн густо покраснела и уставилась на яркий ковер. – Ну а потом… кое-что случилось… – пробормотала она. Взяв в себя в руки, Джейн посмотрела на графа и неловко пожала плечами. – Роберт решил, что мне лучше уехать к родственникам.

Это было что-то невероятное… ребенок, выросший в актерской труппе!

– И что же тогда произошло?

Джейн снова покраснела.

– Ну, один актер, новенький…

Граф изучающе посмотрел на Джейн. В семнадцать она выглядела совсем ребенком. Он представил ее в четырнадцать… почти бесполое существо, наверняка похожее на привидение… И тут его охватил горячий гнев.

– Он причинил вам вред?

Джейн отчаянно затрясла головой.

– Он меня напугал, так будет вернее. Он был не… я уверена, он был не… Ну, он просто трогал меня, целовал… Он не стал бы заходить далеко, я уверена. Он был мне другом.

Похоже, она и в самом деле верила в это. И тот, кто посмел досаждать ей, безусловно был развратным мерзавцем, но она тогда верила в его дружбу. Она была чрезвычайно невинна. Граф, ужаснувшись, представил, что может случиться с ней, если он позволит Джейн уехать в Лондон и поступить в театр. Овечка среди волков. Она же просто погибнет… Граф резко встал.