Коле вся эта бодяга надоела, и он решил рискнуть: применил прием, который раньше видел только в кино.

— Брось нож! — крикнул он, чтобы отвлечь внимание, одновременно подпрыгнул и ударом ноги вмазал парню по скуле. Лора вырвалась и проворно осела на землю.

Удар прошел по касательной, но парень, не ожидавший нападения со стороны вооруженной руки, выронил нож, повернулся вправо и раскрылся. Коля достал его джебом — боксерским ударом в корпус — и швырнул об стену, по которой парень медленно сполз.

Лора безудержно рыдала.

— Пошли, — позвал ее Коля. — Я отвезу тебя домой.

— Как я поеду домой в таком виде? — выдавила она из себя между икотой и всхлипываниями. — Мама с ума сойдет.

Платье на ней было разорвано до самого пупа, волосы, сколотые на голове замысловатым узлом с торчащими во все стороны прядками, растрепались, косметика размазалась, но никаких других повреждений Коля не заметил. Тем не менее Лора настояла, чтобы он отвез ее обратно к вагончику возле «Рэдиссон-Лазурной», где она переодевалась во время съемок.

Умываться пришлось в фонтане, и Коля тоже воспользовался этой возможностью. Потом они забрались в вагончик. Коля хотел подождать Лору снаружи, но она цеплялась за него и не отпускала. И там, в вагончике, случилось то, что, как он понял гораздо позже, неизбежно должно было случиться. Не переставая плакать, Лора жалась к нему, он принялся ее успокаивать и сам не заметил, как чисто братские объятия и ласки переросли в нечто большее.

С ней было неизмеримо проще, чем с робкой, зажатой, неопытной Верой. Лора была искушенной, умелой и ничего не боялась. А главное, она знала, на какие кнопки нажимать. Она щекотала его своими длинными локонами, гладила и ерошила ему волосы, жарко дышала в ухо, прижималась к нему обнажившейся в разорванном платье грудью и животом. Он потерял голову и очнулся, когда было уже слишком поздно. Все случилось как будто само собой.

Придя в себя, Коля уставился на нее в ужасе.

— Как мы посмотрим в глаза Вере?

— А что, собственно, такого произошло? Ты что, девственность потерял?

Заметив настороженность в его глазах, Лора тут же сменила тактику. Она снова прижалась к нему, принялась гладить волосы, уши, шею, жарко шепча:

— Мы пережили такой ужас, у нас был стресс, нам же надо было разрядиться. Не говори ей, она и не узнает. Все нормально. Ты такой молодчина! Как ты их раскидал! Я так испугалась! Я думала, он меня изуродует. У нас в прошлом году одной девушке кислотой в лицо плеснули, — представляешь, какой кошмар?!

Коля поверить себе не мог, но это случилось еще раз. Он овладел ею грубо, жадно и примитивно, словно изголодавшись по сексу. Уже ближе к рассвету, подавленный и мрачный, он повез Лору домой. Вера и Лидия Алексеевна не ложились, ждали их. Коля хотел отделаться двумя словами, но Лора расписала все в красках: как на них напали трое с ножами и кастетами, как Коля мужественно ее защищал, как ей пришлось заехать в «Рэдиссон», чтобы сменить разорванное платье.

— Ты их знаешь? — внезапно спросила Вера.

Лора замешкалась.

— Ты о чем? О ком? Откуда? — Ее голос стал визгливым.

— А откуда они знали, что я москвич? — вдруг вспомнил Коля.

— Ой, ты не представляешь, какая в Сочи мафия! Они все про всех знают.

И Лора воровато огляделась по сторонам, словно мафия пряталась у них за шкафом.

— Хватит, — вмешалась Лидия Алексеевна, — всем пора спать. Идем, Лорочка, я тебе горячую ванну налью.

— Ты в порядке? — спросила Вера у Коли.

Надо было сказать ей правду. Если бы он тогда решился… Покаялся бы, рассказал бы про пережитый стресс… Может, все и обошлось бы. Может быть, она и простила бы. Но он не решился. Не решился главным образом из-за того второго раза, который уже никаким стрессом оправдать было невозможно.

— Все нормально, — солгал Коля.

* * *

Все полетело под откос. Каждое утро Коля давал себе слово объясниться с Верой и порвать с Лорой, но до объяснения так и не доходило, зато каждый вечер они с Лорой оказывались в постели. Она втянула его в бесконечный водоворот каких-то знакомств, просмотров, деловых встреч, на которых решалась прямо-таки ее судьба. На деле все выливалось в обыкновенную тусовку, но Лора всякий раз требовала его присутствия и одобрения.

— Просто не понимаю, как ты раньше без меня обходилась, — пошутил Коля однажды за завтраком.

— Ты не представляешь, как для меня это важно! — ответила Лора звонящим голоском, в котором уже слышались слезы.

Вера молчала. Не протестовала, ни о чем не спрашивала, категорически отказывалась ходить на тусовочные мероприятия, отговариваясь тем, что у нее болит голова от цветомузыки и дыма. Только дважды за следующие три с лишним недели Коле, удалось вытащить ее из дому вечером.

Они еще раз побывали у Ашота, где Коля довел до логического завершения свои идеи по переделке ресторана. Он даже набросал эскиз вывески с одноглазым юнгой и придумал экзотические костюмы для официанток: белая крестьянская блуза, обнажающая шею и плечи, и длинная кумачовая юбка клеш, с одного боку задранная и заправленная за пояс, чтобы в разрезе мелькала голая загорелая нога. Ашот вручил ему солидную сумму в конверте, уверяя, что всякий труд должен быть оплачен.

Второй раз, уже в самом конце месяца, Лора потащила его на какой-то «сейшен», оказавшийся просто ночным молодежным сборищем на берегу с пением под гитару. Коля настоял, чтобы Вера пошла с ним. Усадил ее рядом с собой, обнял тоненькие плечики…

Но она сидела поникшая, безучастная, хотя он изо всех сил старался именно ради нее. Коля прекрасно играл на гитаре и пел, знал множество песен, не исполняемых с эстрады, — сказывался кавээновский опыт. Его окружили, просили спеть еще и еще. Даже Вера наконец улыбнулась одной пародийной песенке…

Если друг оказался вдруг

И не кум, и не сват, а гад,

Если сразу не разберешь,

Трезв он или хорош,

Парня в горы с собой тащи,

Он попался, как кур во щи.

Пусть он в пропасть летит с тобой,

Там поймешь, кто живой…

«А сам-то ты кто? — вдруг спросил себя Коля. — Разве не гад?» И он в который раз поклялся разорвать тяготившую его связь. Но когда они под утро вернулись домой, Лора проскользнула к нему в спальню и объявила, что «залетела».

— Этого не может быть! — в ужасе уставился на нее Коля. — Мы же предохранялись! Ты же говорила, пилюли принимаешь…

— Ну, и на старуху бывает проруха. Что-то не сработало.

— Слишком мало времени прошло. Откуда ты знаешь? Может, это случайная задержка?

— У меня случайных задержек не бывает. У меня все работает как часы. И потом, я сделала тест. Все подтвердилось. Ты что, не веришь? Могу сходить в консультацию, принесу тебе справку. Что ты на меня так смотришь? Я же не виновата! Думаешь, мне сейчас нужна беременность? Мне о карьере думать надо!

— Тогда пойди и сделай аборт.

— Хочешь, чтоб меня располосовали? Чтоб я здоровья лишилась? Чтоб у меня никогда больше не было детей? Ты этого хочешь? Нет, милый, сделал мне ребенка, теперь женись.

— А как же Вера? — машинально, почти не обращаясь к ней, спросил Коля.

— Ну, ты же не с ней спал, а со мной!

Он вдруг ощутил страшное удушье. Ему с детства родители внушали, что за свои поступки надо отвечать.

— Ты нарочно все это подстроила!

— Ничего я не подстраивала!

Лора решила, что пора удариться в слезы. У нее это вышло очень натурально, и Коля, конечно, размяк, испугался за нее, начал утешать…

Порешили на том, что она сходит в консультацию, а он поговорит с Верой.

Лора обняла его и спрятала голову у него на плече. У нее все получилось! Справку в консультации она достанет, у нее там все схвачено. Главное, держать его подальше от Верки, а то еще наговорит бог знает чего! Лора знала, что в такие минуты, когда она что-то замышляет, лицо у нее делается хитрое, расчетливое и некрасивое. Она научилась скрывать эти редкие моменты от посторонних глаз.


Тем временем Вера у себя в комнате тоже пришла к решению поговорить с Колей. Она попала в ложное положение. Коля явно потерял к ней интерес. И что теперь делать? Выгнать его? Это неприлично, она же сама пригласила его в гости! И что же? Указать ему на дверь только из-за того, что он ухаживает за ее сестрой? Ужасно. Он свободен, он ей ничего не обещал. Да, они занимались любовью, и у Веры не укладывалось в голове, как можно заниматься любовью, не любя. Но она не была наивной. Она про такое и в книжках читала, и в кино видела, а главное, замечала, что творится кругом.

* * *

Город Сочи, как и все курортные города, славится внебрачными связями. Люди приезжают сюда как будто не для поправки здоровья — это только предлог, — а чтобы завести краткосрочный курортный роман. Оттянуться. Вероятно, виной всему скученность и монотонность жизни в больших городах, да и в малых городах тоже, если на то пошло. Людям хочется разнообразия, новых впечатлений. Получить путевку в санаторий на двоих при советской власти было просто невозможно. И детей оставить не с кем. Вот и «отдыхают» супруги друг от друга по очереди. А уж оказавшись на курорте, предоставленные сами себе, оттягиваются, кто как может. Не имеют значения ни внешность, ни возраст. Главное — доступность. Готовность.

Вера все видела своими глазами в санатории, которым заведовала ее мать. При каждом новом заезде, а заезды происходили раз в десять дней, среди «старожилов» начиналось невероятное оживление. Возле административного корпуса кучками собирался народ. Вновь прибывших разглядывали с жадным любопытством. Потенциальные пары намечались прямо тут же, на месте, еще до оформления по корпусам.

Вере вспомнилась одна история — чуть ли не единственный в ее жизни случай, когда она взбунтовалась против матери. Нет, это был уже второй случай, первым был тот, когда она занялась репетиторством и отказалась отдавать Лидии Алексеевне заработанные деньги.

Началось все с музыки. Любовь к музыке и к футболу Вера унаследовала от отца. Василий Петрович разъяснил ей футбольные правила и научил смотреть матчи квалифицированно. Вера привыкла и продолжала смотреть футбол после его смерти. Так и с музыкой. Папа любил благозвучную музыку Чайковского, и Вера слушала вместе с ним. Правда, приторно-сладкий Чайковский ей вскоре наскучил, она предпочитала композиторов посложнее. В Сочи летом охотно приезжали на гастроли крупнейшие солисты и оркестры со всей страны. Всем хотелось совместить приятное с полезным: заработать и в то же время отдохнуть, позагорать. В военный санаторий приходила женщина, распространявшая билеты среди курортников. Она знала о Верином пристрастии и всегда оставляла для нее билетик.

Лидия Алексеевна на увлечение младшей дочери серьезной музыкой смотрела косо. Она всегда оставалась недовольной, что бы Вера ни сделала, а тут ей почему-то показалось, что Вера, слушая такую заумь, хочет возвыситься над матерью и старшей сестрой: сами они любили только эстраду. Но запретить младшей дочери бегать на концерты она не могла, хотя пренебрежительно фыркала всякий раз, как Вера приходила в санаторий за билетами.

Лоре было просто все равно. Как-то раз она заглянула в отцовский кабинет, чтобы Вера отгладила ей льняное платье. Сама она не могла, боялась смазать свежий лак на ногтях. Маленький черно-белый телевизор был включен, по второй программе передавали концерт Рихтера. Вера попросила Лору подождать двадцать минут: концерт закончится, и она платье погладит. Но Лора настаивала, что ей нужно срочно, она опаздывает.

— Тогда гладь сама, — ответила Вера.

Только после этого Лора перевела взгляд на экран. Она привыкла, что большой телевизор в столовой включен постоянно и работает в режиме торшера, потому и среагировала не сразу. Постояла в дверях, прослушала пару тактов… Под волшебными пальцами мастера скатным жемчугом рассыпалась соната Гайдна.

— Фуфло гоняют, — бросила наконец Лора, дернув плечиком, и ушла.

Но конца концерта дождалась и все-таки заставила Веру погладить платье, хотя лак на ногтях к тому времени давно уже высох.

Однажды ранним летним вечером Вера взяла у женщины-распространителя билет на очередной концерт, а Лидия Алексеевна, увидев ее, потребовала, чтобы она после концерта вернулась в санаторий и захватила домой какие-то бумаги. Эти бумаги должны были доставить из Адлера, но до конца рабочего дня никак не успевали. Вера покорно согласилась. Она видела, что мама просто вредничает, но ей не хотелось спорить, хотя бумаги спокойно могли бы подождать до утра.