— Деньги мне и самому понадобятся, — насупился Джайлс.

— Но сначала ты расплатишься с Наной, — не отступала Селеста.

— Хорошо, хорошо. Тогда возьми деньги сама! Вон они, на туалетном столике. Но ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я останусь в этой грязной дыре и буду выслушивать твои придирки и нытье.

Он еще долго пребывал в дурном настроении, но Селеста понимала, что с этим ничего не поделаешь и лучше всего оставить брата в покое, пока он не протрезвеет окончательно.

С очередной нелегкой задачей женщины столкнулись, когда подошло время отправляться в Лондон. Джайлс никак не желал переодеваться.

Правильно завязать шейный платок ему удалось лишь с шестой попытки, так что карета простояла в ожидании не менее получаса.

— По крайней мере, у Мелтама будет что выпить, — пробормотал он.

— Пожалуйста, будь осторожен. Не пей слишком много, — взмолилась Селеста. — Мне будет стыдно, если ты напьешься. Трезвый ты такой умный. Я всегда горжусь тобой.

Всю дорогу до столицы она улещала брата похвалами и, когда они прибыли наконец в Лондон, с удовлетворением отметила, что к нему вернулось привычное добродушное настроение.

Как бы ни хмурился Джайлс, как бы ни выражал свое неудовольствие, Селеста подозревала, что приглашение на бал к графу Мелтаму, где собирались обычно сливки столичного бомонда, тешит его самолюбие.

Тревожась за брата, девушка едва успела подумать о себе. Больше всего ее страшила мысль о необходимости облачиться в присланное матерью платье. Однако ж, едва надев его, она поняла, что никогда в жизни не носила ничего столь же прекрасного.

Мать прислала из Парижа не только платье, но и маленький корсет, появившийся всего лишь годом ранее, когда из моды вышли наконец строгие наряды, созданные специально для императрицы Жозефины.

До сего момента Селеста даже не представляла, какая тонкая у нее талия и насколько прекрасная фигура.

Роскошные кружева, букетики камелий и идеальное сочетание дорогих материалов, атласа и газа, служили чудесным обрамлением для белоснежной кожи и мягкого золота волос.

Невероятно милая, она на мгновение остановилась на пороге гостиной и с опаской огляделась.

— Я уж опасался, что вас что-то задержало, — сказал, подходя, граф Мелтам.

Взяв ее руку, он почувствовал, как дрожат нежные пальчики. Девушка заметно нервничала.

Она изящно присела в реверансе, но и после этого граф не выпустил ее ладонь.

— Итак, вы здесь, и я хочу открыть наконец бал, потому что сегодня он не только мой, но и ваш.

— Мой? — удивленно спросила Селеста.

— Это ваш первый бал, и я рад, что мне выпала честь представить лондонскому свету создание столь прекрасное.

Граф произнес эти слова достаточно громко, чтобы их слышали все стоявшие поблизости гости.

Разговоры тут же прекратились, и в наступившей тишине хозяин Мелтам-Хауса, поприветствовав должным образом Джайлса, повел брата и сестру в бальный зал.

Гости постарше сидели на позолоченных стульях, другие, помоложе, стояли у окон, любуясь фонтанами в саду.

Музыканты уже наигрывали что-то негромкое, но никто еще не танцевал.

Граф улыбнулся Селесте:

— Позвольте пригласить вас на тур вальса.

— Я… Боюсь, мне… Я не очень хорошо танцую, — запинаясь, едва слышно пробормотала она.

— Полагаю, у нас все получится, — уверил он и, положив руку ей на талию, увлек на середину зала.

Селеста начала скованно, боясь ошибиться и сбиться с ритма, но уже через несколько мгновений с удивлением обнаружила, что следовать за графом совсем не трудно.

Чувствуя на талии его твердую руку, она вскоре и сама обрела уверенность и перестала бояться, целиком положившись на него.

По крайней мере минуту они танцевали в одиночестве, и граф знал, что все в зале наблюдают только за ними, строя предположения, пытаясь угадать, кто же такая партнерша по танцу хозяина Мелтам-Хауса. Постепенно к первой паре присоединились еще несколько.

Прежде всего он хотел, чтобы гости ясно поняли простую истину: леди Имоджен — не единственная женщина в его жизни.

И эту истину граф довел до сведения присутствующих в столь изящной и впечатляющей манере с той лишь целью, чтобы весь нынешний вечер и следующий день столичный бомонд говорил об одной лишь Селесте.

— Вы этого ожидали? — мягко поинтересовался он.

— Нет, нет, все намного чудеснее! — отвечала она. — Но разве люди не сочтут странным, что… что вы пригласили именно меня, а не?..

— Думаю, не сочтут, — с серьезным видом сказал граф. — И по меньшей мере одна причина вполне очевидна.

— Какая же?

— Вы прекрасны.

Селеста зарделась и смущенно потупила взгляд.

— Если вы не улыбнетесь мне, все решат, что я не говорю вам тех приятных слов, слушать которые вам хочется.

Она подняла голову, и ее глаза радостно блеснули.

— Вот так-то лучше, — одобрительно молвил граф.

— Вы так говорите, словно я актриса, а вы представляете меня публике.

— Может быть, так оно и есть?

— Но почему?

— Когда-нибудь я скажу вам это, но только не сейчас.

Селеста огляделась:

— Ваш дом… Этот зал… Для вас все это — идеальная сцена.

— А для вас?

— Я — лишь бродячая актриса.

— Нет-нет. Сегодня вы — прекрасная леди.

— А когда занавес упадет? Что случится тогда?

— Что случится тогда — это уж полностью ваше решение.

Селесте казалось, что все, о чем они говорят, каждое из произнесенных ими слов имеет еще и особое, глубоко скрытое значение.

Объяснить это она не могла даже самой себе, но и это было частью чего-то странного, какого-то удивительного и почти волшебного мира, в который перенес ее поцелуй графа.

Она была словно во сне и не могла, как ни старалась, поверить, что все это творится наяву.

— Вы словно цветок, — шепнул ей на ухо граф.

— Цветы увядают и умирают, а потом о них забывают.

— Я ошибся, вы не цветок, а звезда — незабываемая и пока что недосягаемая.

— Далекая и холодная.

— Я опять ошибся — губы у вас теплые.

Селеста зарделась смущенным румянцем и в смятении сбилась с ритма.

— Я из-за вас спотыкаюсь, — пробормотала она.

— Не беспокойтесь, положитесь на меня, — негромко уверил ее граф.

Они танцевали и танцевали, а когда музыка смолкла, граф представил гостью нескольким пожилым дамам в элегантных платьях, с нескрываемым любопытством наблюдавшим за танцующими.

Как он и говорил, все были в восторге от юной красавицы, но никто не знал, кто она такая, и предположения высказывались самые разные.

— Ну конечно! — воскликнула наконец одна из дам. — Я же знала вашу мать!

Селеста замерла и сжалась, ожидая оскорбительных слов.

— Мы были тогда девушками, но я до сих пор помню Элейн. Такая милая, такая очаровательная! На балах ее всегда окружала толпа поклонников, а нам приходилось довольствоваться теми, кого она отвергла. — Все рассмеялись, а дама продолжала: — Вы, моя дорогая, очень похожи на нее, и я нисколько не сомневаюсь, что вас ждет такой же феноменальный успех.

Граф знакомил Селесту со все новыми и новыми гостями, и она изо всех сил старалась запоминать их имена и то, что он говорил о них.

Все мужчины, едва познакомившись, тут же приглашали ее на танец.

Партнеры менялись один за другим, и каждый делал ей столько комплиментов, что часы пролетали, словно минуты.

— Где вы были?

— Почему я не видел вас раньше?

— Как вам удавалось так долго скрываться ото всех?

Снова и снова Селеста отвечала на одни и те же вопросы, и глаза ее сияли, а губы улыбались.

В какой-то момент, уже далеко за полночь, она оказалась с братом в саду.

— Какой чудесный бал! — воскликнула девушка. — Никогда бы не подумала, что можно так веселиться!

— Я бы тоже веселился, — проворчал Джайлс, — если бы не вспоминал все время, что надо возвращаться в деревню.

— Это ненадолго, — попыталась утешить его Селеста. — Мы еще не успели поговорить как следует, но я уверена, что ты сможешь придумать, как заработать немного денег.

— Заработать можно только одним способом, — насупился Джайлс, — но с той мелочью, что у меня в кармане, играть не пойдешь.

— Пожалуйста, не швыряй деньги на ветер, — быстро сказала Селеста. — Я думала… Может быть, тебе стоит поискать какую-то работу.

— Работу? — возмутился Джайлс. — И что же, по-твоему, я мог бы делать?

— Не знаю, но что-то должно найтись, — вздохнула Селеста. — Давай не будем пока об этом. Здесь так весело! Я просто счастлива!

Все так чудесно!

— Вот вы где! Признаться, я немало удивился, узнав, что вы здесь.

Селеста резко обернулась.

Она сразу узнала и этот голос, и прозвучавшую в нем нотку жестокости и порока.

В нескольких шагах от них стоял лорд Кроуторн.

— В клубе сказали, что на балу Мелтама блистает сегодня мисс Роксли. Кто бы мог подумать! Вот я и приехал спросить, почему вы отвергли мое предложение отобедать вместе вчера вечером?

Селеста взглянула на брата, который исподлобья смотрел на лорда Кроуторна.

— Джайлс, дорогой мой, — с наигранной доброжелательностью обратился к нему лорд. — Я обо всем договорился и собирался прийти сегодня утром в тюрьму и увезти тебя оттуда. К сожалению, я лишь вчера узнал от твоей сестры, какое несчастье тебя постигло.

— Вы должны были получить мои письма, — хмуро сказал Джайлс.

— Письма? Какие письма? О чем ты говоришь? — притворно удивился лорд Кроуторн.

— Я писал вам три раза.

— Если ты и писал, я не получил ни одного.

Селеста нисколько не сомневалась, что лорд лжет, но ни она, ни Джайлс не могли этого доказать.

— Пожалуйста… — Она положила руку брату на плечо. — Мне нужно вернуться в бальный зал. Меня там ждут…

— Минутку! — остановил ее лорд Кроуторн. — Джайлс, я должен сказать твоей сестре кое-что важное. Кое-что, что может пойти на пользу вам обоим. Надеюсь, ты извинишь нас, но мне хотелось бы поговорить с ней наедине.

— Нет! — торопливо ответила Селеста. — Нет, Джайлс! Не оставляй меня!

Но ее брат уже отвернулся.

— Вы ошибаетесь, если думаете, что у меня есть желание разговаривать с вами! — бросил он, не оглядываясь, и, прежде чем девушка успела что-то предпринять, направился к дому.

Селеста последовала было за ним, но лорд Кроуторн удержал ее за руку:

— Мне действительно нужно сказать вам кое-что важное.

Она попыталась вырваться, но он крепко стиснул ее запястье и притянул к себе.

Селеста не собиралась уступать, но поблизости прогуливались другие гости, и ей не хотелось привлекать к себе внимания. Не хватало только, чтобы люди увидели, как она борется с лордом Кроуторном!

Что подумает граф Мелтам, узнав, что его юная гостья устроила скандал!

Не найдя выхода, она подчинилась лорду и позволила ему увлечь ее к беседке, где опустилась на самый краешек скамьи.

— У меня мало времени, милорд, — нервно сказала Селеста, поглядывая в сторону дома. — Я обещала танец и не хочу заставлять моего кавалера ждать.

Лорд сел рядом и, искоса посмотрев на нее, положил руку на спинку скамьи.

— Я очень огорчился вчера вечером, когда вы отказались пообедать со мной. Это Мелтам добился освобождения вашего брата?

— Его светлость очень добр к нам, — с вызовом ответила Селеста.

В лице лорда что-то изменилось, его как будто затянуло тучей, а глаза полыхнули лютой ненавистью, но уже в следующее мгновение он овладел собой.

— Я тоже могу быть добрым, — произнес он обманчиво мягким тоном, от которого по спине у девушки побежали мурашки.

— Вы ясно дали понять, милорд, что освободить моего брата не в ваших силах.

— Я не сказал, что не желаю содействовать его освобождению, — возразил лорд Кроуторн. — Собрать в короткое время столь большую сумму не так-то просто, но, если бы вы попросили хорошенько, Джайлс еще вчера стал бы свободным человеком.

— Мой брат уже свободен, и я не вижу смысла обсуждать далее этот вопрос. Извините, милорд, но мне нужно вернуться.

Она попыталась подняться, но Кроуторн снова удержал ее за руку.

— Вы так милы, — вполголоса сказал он, и ей снова сделалось не по себе от одного лишь звука его голоса.

— Отпустите!

— А вот этого я делать не стану. Ни сейчас, ни в будущем.

— Я не понимаю… не понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Вы все прекрасно понимаете. Вы любите брата, и я обещаю, что позабочусь о нем. Джайлс сможет вернуться к той жизни, которая так ему нравится, и будет счастлив. Все, что от вас требуется, — это быть дружелюбнее и понять, как много мы значим друг для друга.