* * *

Османское войско собиралось в очередной поход. Король Венгрии Лайош II, будучи юным и глупым, имел наглость оскорбить повелителя мира, высказав принародно сомнение в верности ислама и даже в самом существовании пророка Магомета, а также в том, что османы несут народам благо и процветание, справедливость и законность, безопасную и сытую жизнь. Мальчишка Лайош заявлял, что каждый монарх должен управлять своим государством и не пытаться силой оружия захватить чужие территории. Он называл Сулеймана Кануни нечестным, ведь султан, используя слабость и крайнюю молодость короля, захватил крепость Белград и уже пять лет как удерживает ее, вместо того чтобы вернуть законному монарху его собственность. А ведь Лайош женат на Марии Австрийской, внучке немецкого императора Максимилиана I, и у них есть сын и наследник. Неужели султан настолько лишен чести, что грабит младенцев?

Нельзя сказать, что Сулеймана оскорбили высказывания и выходки юного короля венгров, но неосторожные слова Лайоша послужили прекрасным предлогом для очередного похода против европейских государств. А ведь папа Климент, бывший ранее Джулио Медичи, сменивший Адриана из Утрехта, который в свою очередь был преемником много мудрого Льва X из рода Медичи, предупреждал короля, чтобы был воздержаннее в своих речах и поступках, не будил льва, спящего в своем логове.

– У османов сильнейшая армия в мире, – говорил понтифик. – Даже объединившись, Европа может проиграть, и тогда повсюду распространится исламская ересь, и в наших храмах начнут славить Аллаха, как это уже случилось в Святой Софии Константинопольской. Собор, который был величайшим христианским храмом, ныне – мечеть, возносящаяся к небесам во славу Аллаха! Подобное может случиться и с собором Святого Петра, и это будет крахом христианства, куда как более значительным, чем разгромы, учиняемые нечестивыми римлянами, когда Тацит – великий грешник! – обвинял христиан в ненависти ко всему человеческому роду. Неужто мало нам напастей от последователей Лютера, что нужно еще отбиваться от поганых турок?

Но двадцатилетний Лайош не слушал увещаний, он был уверен, что правда и право на его стороне. Сам Бог на его стороне! Разве ж может быть иначе? И король разослал письма и послов ко всем европейским монархам, не забыв и Ватикан, прося о помощи и английского короля Генриха VIII, который, впрочем, заключив с Францией мирный договор из-за пустой казны, был более занят попытками произвести на свет наследника мужского пола, чем европейской политикой, и венецианского дожа, имеющего торговые интересы в Османской империи, и польского короля Сигизмунда I, обеспокоенного расширением Московского царства, и австрийского эрцгерцога Фердинанда.

– Это просто смешно! – заявил английский король, отбросив послание Людовика с презрительной миной на лице. – Этот венгерский мальчишка, видно, считает, что нам нечего больше делать, как воевать с турками. Слава Всевышнему, османы не слишком беспокоят нас на нашем острове, и у нас есть множество других, куда как более важных дел. К тому же на какие деньги мы будем воевать? Нам пришлось мириться с французами, потому что войскам было нечего есть! Что, Людовик может содержать английскую армию?

Но Людовик не мог. В казне венгерского короля совершенно не было денег. Он был гол и нищ и мог рассчитывать только на помощь других государств. Папская курия предложила ему не войско, но деньги, на которые можно было бы нанять солдат. Однако хитрый Климент поставил непременным условием борьбу с последователями Лютера в Венгрии.

– Мы не можем помогать государству, пораженному гнилью лютеранской ереси! – сказал Папа Римский, ставя печать на письме Людовику. – Пусть король постарается на благо католической веры, а мы поддержим его в противостоянии с османами.

Людовик был в отчаянии. Османская армия надвигалась на него всей своей мощью, а у него не было ничего. Эрцгерцог Фердинанд, связанный с королем родственными узами через брак, пообещал помощь, но было похоже, что армия его не спешит сразиться с турками. Да что говорить, собственные дворяне, которые должны были отстаивать страну и короля, не собирались этого делать! В их глазах он был таким же иностранцем, как и Сулейман. Ведь создали они регентский совет, чтобы сместить короля!

– Они просто глупцы! – кричал король, мечась по опочивальне. Он натыкался на кресла, сорвал со стола бархатную скатерть, топтал ее. Королева Мария только качала головой, глядя на такое бесчинство. – Глупцы! Георгий, маркграф Бранденбург-Ансбаха, попросту продался туркам. Он воображает, что получит от османского султана торговые привилегии, будет купаться в золоте. Но его я хоть могу понять. А на что рассчитывает этот дурак, архиепископ Эстергомский, Томаш Бакош?

– Может быть, он воображает, что султан Сулейман обратится в христианство? – пошутила королева.

– Ну да, обратится! Христианином невыгодно быть в мире, где у мусульман самая сильная армия, – печально заметил молодой король.

А Сулейман I Великолепный, уже прозванный Кануни – Законодатель – собирался присоединиться к своей армии, чтобы окончательно разгромить дерзкого мальчишку-короля и посадить на венгерский трон своего человека. Тогда Венгрия станет одной из провинций Османской империи, а сама империя вклинится в европейские земли, что облегчит их последующий захват. Пока европейские монархи делят свои клочки, которые называют государствами, пока они грызутся между собой, для последователей Магомета открываются огромные возможности. Зеленое знамя Аллаха опояшет весь мир!

* * *

Султан собирался в поход и последнюю ночь перед отъездом проводил в обществе своей любимицы – Хюррем Султан, уже подарившей ему троих наследников и дочь, и вновь беременной. Сулейман с нежностью и любовью оглаживал увеличивающийся живот рыжей прелестницы, даже разговаривал с младенцем, растущим в утробе.

– Что ты хочешь в подарок, моя отрада? – спросил султан, потрепав Хюррем по щеке. – Может, колье или серьги с изумрудами, которые подойдут к твоим сверкающим зеленью глазам? Или ткани на новое платье? Только скажи, и ты получишь платье, расшитое золотом и каменьями. Его сошьют лучшие дворцовые мастера из самых лучших тканей, привезенных из Бурсы или Венеции.

– А привези-ка мне, батюшка, цветочек аленькой, – ляпнула Хюррем, засмеявшись. У нее частенько выскакивали какие-то фразы, которые неожиданно оказывались уместными и веселыми.

– Это что такое – цветочек аленькой? – удивился Сулейман. Ему нравилась эта особенность молодой наложницы. Султан любил неожиданности, тем более приятные.

– Сказка такая есть, в наших краях рассказывают, – охотно пояснила Хюррем. – Там про то, как богатый купец собирался в дальние страны, да спрашивал у дочерей, что привезти им в подарок.

– И что же захотели дочери? – заинтересовался султан.

– Старшая захотела драгоценный убор, вот как ты говоришь – с камнями, которые подходят к волосам и глазам, делают лицо красивым. – Хюррем скорчила потешную рожицу, долженствующую изображать писаную красавицу. Сулейман расхохотался. – Средняя попросила роскошное платье. Тоже, как ты описываешь – расшитое золотом, чтоб быть в нем красивее всех!

– Я так понимаю, что самый главный и самый интересный подарок попросила младшая дочь, – прозорливо заметил султан.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Хюррем.

– Так ведь мне тоже рассказывали в детстве сказки, – объяснил султан. – Ну давай, не тяни, говори, что дальше-то было?

– Вот младшая дочь и попросила цветочек аленькой, – отозвалась Хюррем. Она подперла щечку ладошкой, задумчиво прикрыла глаза и вдруг сразу стала похожа на бабку, которая рассказывает маленьким детям сказки. Сулейман смотрел, очарованный. – А этот цветочек оказался у Чудища Лесного, и пришлось младшей дочке отправляться к этому Чудищу жить.

Хюррем не смогла перевести «Чудище Лесное» на турецкий язык, сказав это по-русски. Султан тут же остановил ее:

– Нежная моя, а что такое «Чудище Лесное»?

– О! Он очень страшный на вид. С длинной черной шерстью, с хвостом и рогами! И у него огромные клыки! – Хюррем показывала рога и шерсть, хвост и зубы. Сулейман кивнул.

– Понятно. Это как наши дэвы. Страшные чудовища из сказок.

– Не совсем, – возразила Хюррем. – Ваши дэвы страшные, злые, а Чудище Лесное доброе. Он только кажется страшным и злым, а на самом деле у него золотое сердце. На самом деле он – заколдованный королевич. И потом он женится на младшей дочке того купца. Вот же ей повезло!

– Ты тоже хочешь, чтобы на тебе женился королевич? – поинтересовался Сулейман.

– Зачем мне королевич, когда у меня есть великий султан! – Хюррем склонила голову, опустила глаза, но потихоньку подглядывала, а по губам ее пробегала быстрая улыбка.

– Ну-ну, – усмехнулся Сулейман. – Расскажи-ка мне еще про это Чудище.

– Ну… он вот такой… – Хюррем взлохматила волосы, стала на четвереньки и грозно зарычала.

Сулейман засмеялся.

– Значит, у него волосы, как у тебя? Не могу поверить. Тогда твое Чудище совсем не страшное, а очень даже красивое.

Хюррем зарумянилась от удовольствия, сверкнула улыбкой.

– Нет, не как у меня, – затрясла огненной головкой. Пряди рассыпались по плечам, упали на лоб. – Чудища не бывают рыжими. У них черная шерсть. Вот точно как… как у Махидевран Султан!

Сулейман захохотал так, что охранники за дверью беспокойно переглянулись. Никогда еще из султанских покоев не доносилось таких звуков. Караулящий под дверью ага немедленно решил доложить о происходящем смотрителю султанских покоев. Ибрагим Паргалы настрого приказал, чтобы обо всем необычном ему немедленно докладывали. Ага понимал, что султан не слишком одобрил бы такой доклад, но великий падишах высоко, а Ибрагим – ой как близко. Того гляди из дворца выставит, а то и под палача подведет, с него станется.

– Смотри, моя нежная, чтобы Махидевран от тебя подобного не услышала, – сказал Сулейман, отсмеявшись. – С ней ты должна быть вежлива и почтительна. Она ведь – мать моего сына, моего наследника.

– А я? – Темные брови Хюррем сердито сошлись на переносице, на лоб набежала гневная морщинка. – Разве я не мать твоего сына? Разве наш Мехмед не твой наследник? Разве не родила я тебе еще троих сыновей и дочь?

– Конечно, – согласился Сулейман. – Но Мустафа все же старший.

– Ах да, старший… – задумчиво сказала Хюррем. – Но, как я помню, были еще сыновья, старше Мустафы… Ну да ладно, что это я! Ты уезжаешь завтра, а я говорю о всякой ерунде! Я рожу тебе еще много сыновей, которые станут опорой османского трона!

– Иначе и не может быть, моя султанша!

Сулейман привлек Хюррем к себе, поцеловал жадно. Она отозвалась на поцелуй, обвиваясь вокруг султана гибким телом. Вспомнила, чему учили гаремные евнухи, как нужно ублажать мужчину, как подарить радость любимому султану – заизгибалась, ласкаясь, но полудетская неловкость, не исчезнувшая с годами, победила, и Хюррем чуть не упала с широкой постели, запутавшись ногой в атласном покрывале. Рассердившись на покрывало, она дернула его изо всех сил и шлепнулась прямо на грудь султана.

– Да что за наказание! – воскликнула Хюррем.

Сулейман расхохотался. Такого чуда он еще не видел. Все женщины, приходившие на хальвет, были исключительно ловкими и умелыми, искусство любви было постигнуто ими до самой последней капельки, они знали, что требуется мужчине, чего он ожидает. Собственно говоря, их задача была сделать султана счастливым, этому обучали их постоянно с самого раннего возраста. Эта же наложница была совсем неумелой, поразительно наивной и неловкой. Дикий цветок, неожиданно прекрасный своей нежностью и новизной. Султан был обречен влюбиться в нее без памяти именно потому, что она была необычной, не такой, как другие. Садовые цветы, такие важные и чинные, иногда надоедают. Они прекрасны, но удручающе одинаковы. К ним привыкаешь. По их спокойной равномерности рядов привычно скользит взгляд, не задерживаясь ни на одном бутоне – они все давно пересчитаны и осмотрены. А привычка чаще всего означает скуку. К Хюррем привыкнуть было невозможно. Она изменялась так же, как изменяется волнующееся море – рисунок волн всегда различен, и невозможно устать смотреть на него.

– У тебя будет аленький цветочек, моя улыбающаяся любовь, – сказал Сулейман, опрокидывая Хюррем на расшитые золотом подушки. – У тебя будет все, что ты только пожелаешь!

– У меня уже все есть, – отозвалась Хюррем, слюнявя бороду Сулеймана поцелуями. – У меня есть ты, а это куда лучше, чем все аленькие цветочки и Чудища Лесные! У меня сразу не королевич, а целый султан! Давай я тебе загадку загадаю!

– Давай! – Сулейман хохотал, играя с длинными рыжими прядями, раскинувшимися на подушках. – Но если я отгадаю, ты выполнишь мое желание.

– Договорились! – Девушка приподнялась на локте, а султан вновь поразился ее наивной естественности. – Слушай: выглядит как кошка, ходит как кошка, ест как кошка, четыре лапы, как у кошки, хвост, как у кошки, но не кошка. Что это такое?