– У тебя будут еще дети, – сказал Сулейман, и больше Хатидже Султан не заговаривала с братом о разводе.

Ибрагим вздохнул. У рыжей бестии не умирали дети. Она рожала каждый год и лишь расцветала от этого. У нее уже четверо детей, а она сохранила все очарование юности и даже неловкость девочки, что придает ей еще большую прелесть в глазах султана.

Хуже всего было то, что Ибрагим понимал султана. Он понимал, как можно было безоглядно и безвозвратно влюбиться в эту некрасивую наложницу, совсем неискусную в любовной науке. Он сам иногда просыпался ночами и видел в небе не звезды, а зеленоватые прозрачные глаза, над которыми вилась рыжая прядь. В его душе они были едины: Сулейман и Хюррем. Где один, там и другая. Вот только Хюррем отвергала его еще обиднее, чем сам султан. Если повелитель признавал за Ибрагимом право любить, то рыжая наложница лишь посмеялась над чувствами Паргалы, хоть и высказал он их невнятно – всего лишь предложил свою преданность. Но Хюррем заявила, что преданность его должна всецело принадлежать султану, а вовсе не наложницам, пусть даже и самым любимым для султана. Ибрагим знал, что она поняла его, так же, как понял и Сулейман. И не просто отказалась ответить на его чувства, но посмеялась над ними. И любовь, которую Паргалы испытывал к повелителю и его любимице, смешалась с темной, сочащейся гневом и желчью ненавистью. Он не смел ненавидеть султана, и вся эта тьма должна была обрушиться на Хюррем. На рыжую змею, которая не переставая жалила сердце, вызывая мучительную, непрекращающуюся боль…

Шербет явно горчил, и Ибрагим недовольно поморщился. Наверное, кому-то на кухне пришло в голову добавить в напиток освежающих трав, да положили слишком много. Нужно будет приказать, чтобы прекратили запихивать в его питье всякую дрянь. Если ему потребуется что-нибудь оздоравливающее, то он сам обратится к лекарям, без разных доброхотов. Все же это, скорее всего, не на кухне, а кто-то из евнухов перестарался. Эти гаремные слуги мнят о себе слишком много. Видно потому, что только им разрешено видеть султанских наложниц. Ибрагим давно заметил, что люди, причастные даже к самой крошечной тайне, начинают воображать себя весьма значительными.

Ибрагим вновь сделал глоток, и резкая боль в животе внезапно скрутила его так, что стало тяжело дышать.

– Охрана! – ему хотелось крикнуть, но воздуха не хватало, и из перехваченного судорогой горла вырвался только едва внятный хрип. – Охрана!

Его не слышали. За дверью было абсолютно тихо, и Ибрагим, мучась от боли, представлял, как охранники, торжественно стоя перед дверью, многозначительно переглядываются – у стражников всегда такой вид, будто они знают нечто, неизвестное более никому, о тех людях, которых охраняют. Может, оно даже так и есть. Кто знает, что могут увидеть и услышать стражники, которых привыкли считать и глухими, и слепыми, и немыми. А главное – абсолютно верными.

Да, стражники переглядываются, и ладони их покоятся на рукоятях мечей. А издалека доносится едва слышный шорох – кто-то торопится по длинным коридорам, шелестя мягкими туфлями на тонкой кожаной подошве по каменным плитам дворцовых переходов. Может, это евнухи спешат исполнить приказы гаремных красавиц, а может, кого-либо из прелестниц уже ведут на хальвет и золотая тропа в султанские покои стелется под ее стройными ногами, обещая дивные чудеса.

Ибрагим скрипнул зубами. Какой там хальвет! Он ведь хранитель покоев повелителя, он знал бы, если бы какую-нибудь наложницу повели к султану. Нет, не будет никакой наложницы. Тем более что Сулейман полностью подчинился этой рыжей твари с зелеными глазами ведьмы.

Живот слегка отпустило, но Ибрагим почувствовал непреодолимый зов отхожего места. Внутри бурлило и бурчало, отрыжка болезненно и обжигающе прокатывалась по пищеводу, застревая около сердца. Ибрагим с трудом поднялся и пошел к двери. Ему удалось хлопнуть ладонью по резной филенке, и двери послушно распахнулись. Хранитель султанских покоев, потеряв сознание, упал на руки стражников.

– Хатидже… – выдохнул он.

– Сообщите султанше, – тут же отозвался один из стражников. – Паша зовет ее! И позовите лекарей!

Хатидже Султан, услышав о странной болезни великого визиря, лишь пожала плечами. Ее это не касалось. Ее дело – беречь чрево, наливающееся новой жизнью. А с отравлениями пусть разбираются стражники, слуги и соглядатаи султана и паши. Ну а если Ибрагим умрет… Хатидже отогнала эту мысль. Опасно даже мечтать о подобном. Но так бы хотелось надеяться!

Увы, мечтаниям султанши не суждено было сбыться. Ибрагим-паша выздоровел и присоединился к войску султана, направлявшемуся в Венгрию.

* * *

Казна была пуста. Удручающе пуста. Валиде Султан болела, и бремя управления Топкапы легло на плечи Хюррем. Конечно, была еще Махидевран Султан, и она с удовольствием бы взяла эту обязанность на себя, но Хюррем не могла допустить подобного. Султан сказал, что рассчитывает на нее. Султан просил, чтобы она сообщала обо всем, происходящем во дворце и столице. Что ж, она выполнит все, что требуется, и даже более того. Султан увидит, кто достоин быть рядом с ним.

Хазнедар – главный казначей гарема – стояла перед султаншей, покорно опустив глаза.

– Простите, Хюррем Султан, я не знаю, что делать, – говорила она, вздыхая. Султанша обычно была добра, всегда улыбалась, но если что-то шло не так, проявлялся весьма крутой нрав. Хазнедар боялась, что может оказаться выброшенной из дворца. А может, сначала на талаку положат. И влепят пятьдесят ударов палками по пяткам без всякой жалости. Мало кто может ходить после такого наказания.

– У нас перерасход? – удивилась Хюррем Султан. – По-моему, все должно было быть в полном порядке. Я ведь сама проверяла расходные книги.

– Султанша, перерасхода нет. – Хазнедар вновь вздохнула. – Вы очень экономны. Просто подготовка к походу оказалась очень дорогой. Все деньги ушли на снаряжение войска нашего повелителя. Шутка ли – сто тысяч воинов пошли под знаменами повелителя. Теперь в казне нет даже серебряного акче!

– А ты разговаривала с главным казначеем? – Хюррем Султан нахмурилась, и хазнедар почувствовала, как струйка холодного пота потекла у нее меж лопаток. Султанша редко сердилась, но если уж давала волю своему гневу, то это могло быть даже пострашнее, чем гнев самого повелителя.

– Конечно! – воскликнула она, сжимая ладони. – Он сказал, что денег нет, надо потерпеть, пока придут налоги. Но нам нечем платить слугам, нечем платить дворцовой гвардии. Как бы не случились волнения. Ждать денег придется не меньше, чем два месяца. А ведь возможно придется посылать деньги войску. Вы представляете, сколько стоит прокормить такую огромную армию!

– Это большой срок, – задумалась Хюррем Султан. – К тому же нет уверенности, что и через два месяца у нас появится нужная сумма. Мало ли что может случиться. Ты права: армия в походе, а это всегда означает большие расходы. Настоящие доходы придут, когда повелитель вернется с победой. Не раньше.

– Что же делать? – прошептала хазнедар. – Может быть, отправить часть слуг из дворца? Мы могли бы отослать их в старый дворец или в провинции. Это не то же самое, что выгнать на улицу. Но зато смогли бы еще сэкономить.

– Ни в коем случае! – резко сказала Хюррем Султан. – Отправляют провинившихся. А чем они виноваты? В том, что казна пуста, нет вины наших слуг.

– Но где же достать денег? Если мы отправим слуг, то и расходы сразу уменьшатся, – настаивала хазнедар. – А сейчас, когда повелителя нет во дворце, столько слуг и не требуется. Многие просто бездельничают.

– Нет… Мы сделаем все иначе. – Хюррем Султан улыбнулась – и будто солнце взошло в полутемных покоях. Ее глаза заискрились весельем. Хазнедар смотрела на султаншу и думала, что понимает повелителя. Хюррем Султан – необычная женщина, как раз такая, какая и нужна властелину всего мира. Но что же она задумала?

– Султанша, простите свою никчемную служанку, но что мы предпримем? – осторожно поинтересовалась хазнедар.

– Мне необходимо встретиться с главным казначеем. – Хюррем Султан, продолжая улыбаться, потянулась к чаше с лукумом, аккуратно взяла сладость, откусила, прижмуриваясь от удовольствия. – Еще нужно узнать, кто из иудеев дает деньги в рост, какие проценты берут.

– Вы хотите взять деньги в долг?! – ужаснулась хазнедар. – А если мы не сможем вернуть долг вовремя? Повелитель будет очень, очень недоволен.

– Не беспокойся, – засмеялась Хюррем Султан – будто хрустальные шарики рассыпались по серебряному подносу. – Поверь мне, все будет просто замечательно. И не забудь принести мне письменные принадлежности.

– Вы напишете письмо повелителю? – облегченно вздохнула хазнедар. Это она одобряла всей душой. Обязательно нужно написать повелителю: султан распорядится, и деньги найдут.

– Конечно я напишу повелителю, – согласилась Хюррем Султан. – Но только не о наших проблемах и бедах. Незачем тревожить его во время похода такими мелочами. Не хватало еще, чтобы он на поле брани думал о деньгах, которые нужно платить слугам! Я напишу ему потом.

– А кому же вы будете писать? – удивилась хазнедар.

– Шейх-уль-ислам должен помочь мне решить этот вопрос, – ответила султанша.

Хазнедар открыла рот в полном изумлении. Какое отношение может иметь шейх-уль-ислам к недостатку денег в казне? Как все странно и непонятно! Неужели султанша думает, что шейх-уль-ислам достанет для нее денег? О, Аллах, султанша ведь недавно потеряла сына, а сразу после этого родила. Может, она повредилась рассудком? Правда, этого не видно, но мало ли… Не каждое сумасшествие очевидно с первого взгляда.

Она решила сама написать повелителю. По мнению хазнедар, повелитель должен был знать, что происходит во дворце. А тем более – о переговорах с иудейскими ростовщиками. Султан будет очень, очень недоволен, в этом хазнедар была уверена. Ну так что ж. Она все равно выполнит свой долг.

Хюррем Султан больше не обращала внимания на хазнедар. Она с удовольствием поглощала сладости и мечтала о том, как султан вернется из похода. Султанша немного беспокоилась: как там ее любимый повелитель, как сыновья? Особенно она волновалась за Селима – в юном шах заде не было ни капли воинственности, ему наверняка тяжело в походе. Но что ж делать! Раз он – сын султана, значит, придется терпеть.

– Прикажи, чтобы подали обед на террасу, – сказала Хюррем Султан хазнедар. – Я желаю подышать свежим воздухом. И чтоб непременно была квашеная капуста. И свежая пахлава. Знаешь, капуста способствует ясности мышления!

– Будет исполнено, госпожа, – поклонилась хазнедар.

Хюррем Султан подумала, что неплохо было бы прописать квашеную капусту как лекарство всему Дивану. Пусть бы в головах у пашей прояснилось!

* * *

Шейх-уль-ислам эфенди с изумлением читал письмо, пришедшее из дворца. Сначала он решил, что Хюррем Султан не иначе как сошла с ума. Может, от тоски по повелителю. А может, на нее так повлияла смерть Абдуллы. Кто знает…

А, может, все это проделки шайтана? Но подумав как следует, шейх-уль-ислам решил, что шайтан тут ни при чем. Слова султанши были вполне разумны, а главное – то, что она просила, ни на волосок не отступало от принципов ислама. Он так и написал в ответном письме: «Султанша, задуманное вами будет благим! Вы принесете пользу государству…»

Отправив письмо, шейх-уль-ислам долго смеялся. Он представил, что начнется в Стамбуле, когда султанша начнет выполнять свой план. Конечно, ревнителям веры прибавится работы, в этом нет сомнения. Зато сразу будет видно – кто на самом деле истинно верующий, а то всего лишь прикрывается щитом Аллаха, чтобы скрыть свои пороки. Но самым интересным будут сплетни, которые немедленно станут гулять по базарам. Шейх-уль-ислам имел одну слабость: он любил сплетни, собирал их, как любитель цветов собирает редкую коллекцию растений. Что делать, каждый находит удовольствия там, где может! И разве плохо то, что никому не мешает?

* * *

Иудейские ростовщики, поразмыслив как следует, решили дать султанше денег в долг.

Необходимую сумму собирали вскладчину: никто не хотел остаться в стороне. Ведь это – прекрасная возможность наладить отношения с всесильной Хюррем Султан! А если она не сможет вернуть деньги вовремя – еще лучше. Ростовщики не брезговали и шантажом. А что может быть лучше в качестве повода для шантажа, чем долг иудеям? Особенно если речь идет о той, кто жаждет стать законной супругой повелителя и посадить на трон одного из своих сыновей!

Проценты были назначены не слишком высокие, ниже, чем обычно. Султаншу необходимо было заманить в ловушку подальше, чтобы она не смогла вырваться, когда придет время.

– А если она сможет отдать деньги? – робко поинтересовался самый молодой из торговцев золотом.

– Что ж, тогда мы заслужим ее благодарность, – резонно ответил глава ростовщиков, почтенный Исаак-эфенди. – Что тоже неплохо. Но не могу представить, как она вернет долг. Поступлений в казну не ожидается. Уж мы-то знаем.