Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя

Стюарт приветствовал ее поцелуем в щеку и учтиво прикрепил розу к вырезу платья.

– Прекрасно сыграно, дорогая. Я и сам не смог бы лучше.

– Ничего не скажешь, высокая похвала от такого мастера, – пробормотала Пиппа, сознавая, что ведет себя грубо. Но публичные знаки внимания мужа были невыносимы, тем более что теперь они совершенно не бывали вдвоем. Она была убеждена, что он делает это напоказ, чтобы избежать сплетен, в то время как проводит ночи в постели другой женщины.

Стюарт взял ее за руку.

– Давай немного пройдемся, если ты не устала.

– Устала? Но почему? – удивилась Пиппа, изображая веселую улыбку. Она, как и муж, не желала привлекать к себе лишнего внимания. – Шары вовсе не утомительная игра. Приходится по большей части просто стоять в стороне.

– Тогда погуляем у реки. Там прохладнее.

– Как угодно, муженек, – согласилась сбитая с толку Пиппа. Все внешние приличия соблюдены, и незачем продолжать представление. Может, он чего-то хочет от нее? Интересно, чего именно.

Он продел ее руку себе под локоть и, благосклонно улыбаясь знакомым, увел с площадки с видом заслужившего приз рыцаря.

– Я раньше не видел этого платья, – заметил он. – Мне нравится такой оттенок зеленого.

– Пен послала мне ткань, отрез тонкого дамасского шелка, вместе с несколькими ярдами валансьенского кружева, – пояснила Пиппа, гадая, неужели муж отвел ее в сторону только затем, чтобы восхититься нарядом. – Очень нежный цвет, молодой травки.

– И темно-красная нижняя юбка прекрасно его оттеняет, – серьезно заметил Стюарт. – Весьма оригинальное сочетание.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Пиппа.

Они дошли до берега реки. По пути им то и дело встречались придворные, хотя стояла ужасная духота и погода явно не подходила для прогулок на воздухе. И никакого ветерка, чтобы разогнать тяжелые запахи ила и гниющих водорослей.

– Когда же погода переменится? – буркнула Пиппа себе под нос, энергично обмахиваясь веером. – Уже сентябрь, а жара, как в июле.

Стюарт, не отвечая, свернул на боковую дорожку, ведущую в тень плакучих ив, ветви которых свисали до самой воды.

– Итак, какова цель этой милой супружеской прогулки? – осведомилась Пиппа. – Тем более что в последние дни ты совсем не ищешь моего общества. Ты мог с таким же успехом делать мне комплименты по поводу платья и на площадке.

Голос прозвучал чересчур резко, но она и не пыталась его смягчить. Ей до смерти надоели эти загадки, и, может, таким способом она добьется объяснений! Сейчас она дошла до того, что ей совершенно все равно, даже если он признается в пылкой страсти к другой особе, той самой страсти, что заставляет его пренебрегать женой. Как бы ни была горька правда, она все же предпочтительнее того чистилища, в котором она пребывает.

– Ты должна простить, Пиппа, но слишком многое занимает меня в последнее время, – тихо начал Стюарт.

– В таком случае почему ты не поделишься со мной?

Пиппа внезапно остановилась, глядя на него. Замечая виноватый взгляд, воровато уведенные в сторону глаза, два красных пятна на скулах.

– Этот же вопрос я должен задать вам, мадам, – хрипло выпалил он. – По-моему, вы что-то от меня утаили.

– Что именно, Стюарт? – удивилась она.

– Вам лучше знать.

– О чем это ты, Стюарт? – взорвалась Пиппа. Неужели он догадался о ее беременности?! Она еще не решила, когда ему сказать. Пока что эта тайна грела душу, как некий драгоценный подарок, и где-то глубоко она лелеяла недостойную мысль о том, что он не заслужил ликующей радости отцовства, ибо ничего не сделал для этого. Она наказывала мужа, и почему бы не оставить его в неведении еще на несколько недель?

Стюарт тоже остановился.

– Я уверен, что ты носишь ребенка.

– Вот как? – выпалила Пиппа, уставясь на мужа. – А откуда такая уверенность? Скоро будет месяц, как ты не делишь со мной постель! – горько бросила она.

Румянец на щеках Стюарта стал еще гуще. Он неловко кашлянул и запинаясь пробормотал:

– Марта сказала…

– Ты допрашивал камеристку? – взорвалась Пиппа. – Даже не пожелал обсудить это со мной?! Да, ты действительно стараешься всеми способами избегать меня и подходить близко лишь по крайней необходимости! Мало того, за моей спиной сговариваешься со слугами… – Брезгливо поморщившись, она повернулась к нему спиной.

– Нет… нет, Пиппа, все не так! – уговаривал он, кладя ей руку на плечо.

Пиппа вздрогнула, но не повернулась к мужу.

– Значит, вот как, Стюарт? Ты ищешь удовольствий в какой-то чужой постели, а для полного счастья имеется и беременная жена, так что все идет лучше некуда. Верно, муженек?

– Нет, – протестовал Стюарт, – это неправда. Я люблю тебя, Пиппа.

– О, не стоит отделываться столь неуклюжими оправданиями! Я думала о тебе лучше! – устало обронила она. – Неужели не считаешь, что я достойна более искреннего отношения? Ты ложишься в постель с любовницей и одновременно выполняешь супружеский долг, наделив супругу наследником. Поздравляю, милорд.

Она стряхнула его руку, развернулась и гордо зашагала вперед.

Стюарт пошел было за ней, но остановился. Что это ему даст? Он ничего не способен изменить. Только может честно поклясться, что у него нет другой женщины. И так же честно поклясться, что никогда не обладал бесчувственным телом жены, чтобы наградить ее наследником.

Но в этом случае придется сказать правду, а это невозможно.

Стюарт последовал за Пиппой к реке. И в который раз подумал, как легко будет скользнуть в эту бурую воду, позволить скользкой паутине водорослей опутать его, потянуть на дно. И все будет кончено.

Для него. Но не для Гейбриела. Необходимо защитить Гейбриела. Шпионы Ренара следили за музыкантом так же неусыпно, как за Стюартом. Он не может тайком увезти Гейбриела из Лондона, их схватят в тот же день. Единственная надежда – пережить все это и молить о свободе для Гейбриела, когда Филипп, Ренар и Гомес получат то, чего добиваются… ребенка Пиппы.

Стюарт подумал о прошлой ночи, в кабачке на Саутбэнк. Они разговаривали, Гейбриел играл для него, а потом оба заснули в объятиях друг друга. Он проснулся с предрассветным пением птиц и в первое мгновение вообразил, что все хорошо в этом мире. Но только на мгновение.

– Боюсь, Ренар перехватил нашего последнего гонца к Ноайю, – заметил сэр Томас Перри, стоя под полуденным солнцем на конном дворе гостиницы «Бык» в Вудстоке. Настала пора прощаться с гостем, и сэр Томас давал последние наставления. – Надеюсь, вы будете осторожны, лорд Робин?

Он многозначительно кивнул на пакет из промасленной кожи, лежавший в седельной сумке Робина.

– Разумеется, сэр Томас, – чуть нетерпеливо ответил Робин. Перри продержал его все утро, повторяя информацию, снова и снова выспрашивая подробности придворной жизни, собирая письма, предназначенные для французского посла и другим агентам в Лондоне. – Вы не забудете передать леди Елизавете письмо моей сестры?

– Его уже везут, – объявил Перри. – Вместе с подаренной местным сквайром дичью. – К отчетливому валлийскому акценту добавились довольные нотки. – Мы обнаружили, что Бединфилду не приходит в голову проверять подаренную еду. Думаю, какая-то часть оказывается на его столе, – хмыкнул Перри так весело, что тройной подбородок затрясся. – Мы воспользовались этим, чтобы передавать послания леди Елизавете. Разумеется, у нас на кухне есть друг, который знает, что и где искать.

– Прекрасно. Вас можно только поздравить с таким успехом, – сухо заметил Робин. Неудивительно, что Бединфилд не способен уследить за узницей и ее перепиской. В этом дворце-тюрьме было больше дыр, чем в сите, и Томас Берри был большим мастером проникать в каждую.

– Делаем что можем, дорогой сэр, делаем что можем, – объявил Томас, гордо выпятив бочкообразную грудь.

– Я должен ехать. Нужно успеть в Лондон к полуночи, – бросил Робин, прощально махнув рукой. Пажу было велено ждать хозяина с запасной лошадью в деревне Хай-Уайкомб, так что Робин действительно попадет в Лондон к ночи, если будет гнать всю дорогу.

И успеет на так долго Откладываемое свидание при луне с молодой дамой на берегах реки Темзы.

Попрощавшись, он вскочил в седло и выехал со двора.

По дороге Робин размышлял о том, что сейчас для Елизаветы страшнее всего попытка убийства, предпринятая сторонниками Марии. Королева намеревалась держать Елизавету взаперти в продуваемом всеми ветрами дряхлом дворце, с глаз долой, из сердца вон, но Елизавета с ее мольбами и планами выйти на волю делала все возможное, чтобы сестра вместе с советниками никогда ее не забывала.

Во всех уголках Англии шептались о том, что страна жила бы куда лучше под правлением королевы, исповедовавшей веру своих отца и брата. Елизавета была вполне реальной угрозой власти сестры, и Марии не составит большого труда понять необходимость избавиться от этой угрозы.

Робин вместе с остальными родичами поддерживал восхождение на трон Марии после смерти ее брата, Эдуарда VI. Но дурное обращение с Елизаветой и брак с испанцем, обещавший пришествие в Англию инквизиции, восстановили против королевы многих былых соратников. Робин, готовый на все ради сводной сестры, понесшей несправедливую кару, присоединился к их числу.

Робин пустил коня рысью. В отличие от других дел, ожидающих его, сегодняшнее – наиболее приятное.

Через три часа он добрался до Хай-Уайкомба, где сразу увидел пажа, сторожившего запасную лошадь.

– Жеребец уже оседлан и готов в путь, милорд, – сообщил мальчик, вскакивая со скамьи, стоявшей у двери местной гостиницы. – Что-то вы припозднились.

– Да, меня задержали в Вудстоке, – кивнул Робин, спешившись. – Какие-нибудь новости за эту неделю?

Он просунул голову в дверь и попросил кружку эля.

– Ходят кое-какие слухи, сэр, – хитро подмигнул Джем.

– Вот как? – Робин взял пенившуюся кружку, залпом выпил эль и уставился на пажа. – Какие именно?

– Говорят, что ее величество ожидает ребенка, – с самодовольной улыбкой сообщил Джем. – Думал, вы захотите знать. Все только об этом и судачат.

Робин тихо присвистнул.

– Да уж, хорошие вести не сидят на месте. Как это все узнали так быстро?

Но ответ был заранее известен. Столь важные новости мгновенно облетают всю страну.

Он уселся на свежего коня и снова пустился в путь, оставив Джема заботиться об уставшем мерине, которого гнал от самого Оксфорда. На несколько часов можно выбросить из головы Елизавету и сестру.

Робин то и дело поглядывал в темнеющее небо, где над верхушками деревьев медленно вставала огромная круглая луна. Прекрасная ночь для романтического свидания!

Сдержит ли Луиза свое обещание погулять в саду?

Нетерпение заставило его пришпорить животное.

Когда он добрался до ворот Олдгейт, решетка была уже опущена, но у Робина имелся пропуск, подписанный самой королевой: честь, оказанная ей отцу Робина за помощь в восхождении на трон и, естественно, распространившаяся на сына. Робин старался делать все, чтобы не рисковать потерей столь ценного документа. Иногда возможность войти и выйти из города в часы, запретные для обычных людей, очень выручала заговорщиков.

Стражи подняли решетку, и Робин быстро помчался к зловещей громаде Тауэра. Там, переложив драгоценный пакет с письмами из седельной сумки в карман камзола, он оставил коня в гостинице, где его хорошо знали, и подошел к причалу у ворот Лайонгейт.

– Эй, там, на воде! – тихо окликнул он лодочника, налегавшего на весла маленькой шлюпки. Тот немедленно подплыл к причалу.

– Куда прикажете, сэр?

– Мне нужна твоя лодка, – ответил Робин, вынимая кожаный кошель. – Заплачу тебе соверен за три часа.

Он перебросил кошель в другую руку, чтобы лодочник услышал манящий звон монет. Тот с готовностью выпрыгнул на причал.

– Что же, полагаю, неплохо провести вечерок в «Черной собаке», – буркнул он, показывая на ярко освещенное окно кабачка почти у самого причала и расплываясь в беззубой улыбке.

– В таком случае я найду тебя здесь.

Робин вручил ему деньги и прыгнул в шлюпку.

Взявшись за весла, он принялся энергично грести, и хотя вроде бы должен был устать после целого дня скачки, предвкушение встречи придавало сил. Ночь была поистине прекрасной, и легкий ветерок успел развеять дневную духоту. Когда Робин добрался до причала, который, как он считал, принадлежал особняку Лайонела Аштона, луна уже поднялась совсем высоко. Все еще сидя в шлюпке, он посмотрел в сторону дома, который видел всего однажды и не запомнил никаких особых примет. Еще одна величественная груда камней из многих, выстроенных новыми богачами по берегам реки. При свете луны дом выглядел большим, но ничем не примечательным. И причал такой же, как везде.

Робин заметил стоявшую у причала небольшую барку и вспомнил, как Луиза говорила, что ее опекун не держит лодок. Да и лодочников поблизости не было видно, так что вряд ли суденышко принадлежит гостю. Уж не ошибся ли он? С воды все выглядит совсем иначе! Впрочем, болтаясь в десяти ярдах от берега, все равно ничего не определить, так что Робин, пожав плечами, подвел лодку поближе. Неожиданная вспышка света ударила в лицо. Он поспешно заслонил ладонью глаза.