А она? Просто мешок с костями! Что уж тут изящного!
Странно, почему она до этой минуты не обращала внимания на свою внешность.
Пиппа присмотрелась внимательнее. Интересно, можно ли пересчитать веснушки, густо усеявшие белоснежную кожу? Нет, никакой надежды. Слишком их много. Правда, глаза довольно привлекательные: косо посаженные, зеленые, с золотистыми искорками, так и плясавшими в лучах солнца. И волосы, хоть и настоящая непокорная грива, все же густые и красивые. Да и цвет неплох.
– Не угодно ли мадам спрятаться за ширмой? Сейчас лакеи внесут ванну.
– Ах да, я и не слышала, как ты вошла, – очнулась от раздумий Пиппа, скользнув за ширму. Когда суета в спальне утихла и дверь в последний раз хлопнула за дюжими лакеями, она вышла и со вздохом облегчения ступила в медную ванну. Все тело ныло, она казалась себе использованной тряпкой…
Пиппа брезгливо скривила губы. Почему супружеская жизнь пошла наперекосяк?
Она взяла тряпочку и принялась судорожно тереть бедра и ноги.
После восшествия на престол королевы Марии Пиппа присоединилась к придворным дамам леди Елизаветы, единокровной сестры ее величества. После стольких треволнений, вызванных интригами претендентов на корону Англии, и окончательной победы Марии над происками герцога Нортумберлендского все тревоги улеглись, и Пиппа посчитала, что жизнь при дворе умной, энергичной и веселой леди Елизаветы будет наполнена нескончаемыми забавными приключениями, кокетством, свиданиями с галантными кавалерами… и в первые полгода после коронации так оно и было.
Потом при дворе появился Стюарт Нилсон, дальний родственник Елизаветы со стороны ее матери леди Болейн. С самого начала он добивался внимания Пиппы, претендуя на нечто гораздо большее, чем обычный флирт, в котором" она была так искушена и которым от всей души наслаждалась.
Чувствуя, как теплая вода успокаивает боль, Пиппа закрыла глаза и вспомнила их первую встречу, на турнире в Уайтхолле, во время коронационных торжеств. Стюарт при первой же схватке копьем вышиб из седла соперника. Тем же вечером на пиру и танцах он снова показал себя с такой прекрасной стороны, что придворные дамы, как замужние, так и одинокие, открыто восхищались его красотой и мужеством.
Пиппа принялась лениво намыливать ногу. Была ли она польщена, когда он откровенно объявил о своих чувствах к леди Филиппе Хэдлоу? Если хорошенько подумать, то не очень. Недаром она, проведя шесть лет при дворе, была достаточно искушена в искусстве куртуазности и тонкой галантности. Лесть ее не трогала… разве что забавляла.
Роман развивался бурно. Мать и отчим Пиппы поощряли Стюарта, возможно, потому, что отчаялись выдать замуж дочь. Пен буквально толкала ее к нему. Даже сводный брат Робин, обычно осуждавший образ жизни сестры, подружился со Стюартом и объявил, что абсолютно удовлетворен ее выбором.
Пиппа то ли улыбнулась, то ли поморщилась при мысли о громогласном одобрении Робина. Не то чтобы ей было безразлично его мнение, скорее наоборот, но иногда он бывал таким напыщенным ослом!
– Мадам угодно одеваться?
Почтительный голос Марты вернул Пиппу к действительности.
Пиппа поднялась, осыпанная брызгами, и завернулась в полотенце, протянутое Мартой.
– Думаю, сегодня подойдет переливчато-синее платье с розовой нижней юбкой, – объявила она. Нужно же хотя бы чем-то утешиться, да и поднять настроение не мешает. Такая угнетенность духа совершенно не в ее характере, но последнее время она так подавлена и измучена, что приходится вынуждать себя думать об ожидающих сегодня удовольствиях.
– Приготовить пудру для прически, миледи?
– Да, не мешает. А потом я позавтракаю. Только эль и немного хлеба с сыром.
Пиппа уронила полотенце и направилась к круглому окну, выходившему в парк. По усыпанным гравием дорожкам уже бродили ярко одетые фигуры. Компания испанцев пересекла газон, направляясь к террасе под окнами. Они держались рядом и шли, настороженно положив руки на рукоятки шпаг. Испанцев терпеть не могли при английском дворе, и если те имели неосторожность повстречаться с толпой воинственных лондонцев, немедленно начиналась потасовка. Их мелодичная, но непонятная окружающим речь звенела в воздухе.
Пиппа скривила губы и сморщила нос. Она считала испанцев надутыми, высокомерными индюками, совершенно лишенными чувства юмора. Но ничего не поделаешь, приходилось вежливо улыбаться, танцевать и аплодировать, когда присутствующих развлекали испанские плясуньи и певицы.
Пиппа покачала головой, решив, что домашний арест в компании Елизаветы был бы куда предпочтительнее. Но что об этом думать? Пора одеваться.
Полчаса спустя она, с ломтем хлеба с сыром в руке, снова встала перед зеркалом, изучая свое отражение. Никакого сравнения! До чего же меняет человека одежда! Глубокие тона и богатая легкая ткань скрыли выступающие кости и придали мягкое сияние ее белой коже, так что даже веснушки были не столь заметны. Она укротила свои буйные волосы тонкой золотой сеткой, красиво оттенявшей зеленые глаза. Ее даже можно назвать привлекательной, хотя истинной красавицей она никогда не была. Да и что говорить… недаром теперь муж отворачивается от нее в постели. Какой мужчина любит кости!
Она повернулась на стук открывшейся двери и увидела улыбавшегося Стюарта.
– Ах, как мы дополняем друг друга! – заметил он одобрительно при виде ее наряда. – Я пытался угадать, какой туалет ты выберешь, и, похоже, не ошибся.
Улыбка была маской. Так показалось Пиппе. И чарующий голос тоже сплошное притворство. Только вот что кроется за идеальным фасадом? Просто злость из-за их утренней ссоры или нечто гораздо более глубокое?
Однако она растянула рот в ответной улыбке. Их общее увлечение роскошными тканями и необычными цветами в свое время стало одной из причин, потянувших их друг к другу. Стюарт всегда из кожи вон лез, чтобы его собственные одежды были в тон нарядам жены. И сегодняшнее утро не было исключением. Его бархатный камзол оттенка топаза, с разрезами на рукавах, из которых проглядывала подкладка темно-синего атласа, одного цвета с полосами на шоссах, превосходно оттенял ее бирюзовый с розовым наряд.
Он подошел к ней, осторожно смахнул крошку с ее губ, прежде чем взять за руку и слегка поцеловать, но, помня о присутствии Марты, прошептал:
– Прости меня за вчерашнюю ночь, дорогая Пиппа. Я был слишком пьян и не позаботился о твоих нуждах.
Она могла позволить себе поверить ему: это намного легче, чем мучиться сомнениями и вопросами. Его улыбка казалась теплой и искренней, а ведь она прекрасно знала, как неравнодушен он к вину и как вместе с приятелями любит выпить за карточным столом.
– Мне не хотелось бы, чтобы это повторилось, – тихо заметила она.
Он наклонил голову, чтобы снова поцеловать ее, и Пиппа не заметила тень, метнувшуюся в его глазах.
– Пойдемте, мадам жена, – весело объявил он, – нас позвали в приемную королевы. Насколько я понял, испанцы собираются устроить турнир на палках, и нам следует принять в нем участие. Думаю, это весьма жалкое занятие, но мы должны быть вежливы с гостями.
В голосе мужа звучало нечто вроде досады, что Пиппа нашла весьма странным, но расспрашивать не хотелось. Страсть испанцев к невинным развлечениям вроде фехтования на палках вместо шпаг стала предметом насмешек и издевательств среди англичан-придворных, особенно настоящих рыцарей вроде Стюарта. Но ничего не поделать: Филипп Испанский был мужем королевы, так что приходилось лишь снисходительно улыбаться чудачествам его окружения.
Они покинули комнату рука об руку. Широкий коридор был заполнен челядью и придворными. Небольшая комната напротив приемной королевы так и кишела людьми, но при виде лорда и леди Нилсон присутствующие почтительно расступались. Они прошли в приемную, и двери за ними закрылись. У трона королевы, под государственными флагами стоял Симон Ренар, испанский посол. Филипп Испанский, однако, отсутствовал, хотя болтовня его свиты напоминала Пиппе трескотню скворцов, научившихся нескольким иностранным словам.
Королева не сразу обратила внимание на вновь прибывших. Пиппа знала, как сильно задевает это Стюарта, но ему пришлось прикусить язык, поскольку жена больше не была в фаворе у Марии. Род Пиппы во время смуты стоял за будущую королеву, и та помнила об их верности, но когда Пиппа предпочла служить Елизавете, расценила это как предательство. Ни королева, ни Тайный совет ей больше не доверяли и терпели только из-за мужа и его семьи. Но Пиппа ничуть не была обескуражена таким поворотом событий, хотя расстраивалась из-за мужа. Она спокойно оглядела небольшую компанию, собравшуюся в приемной.
– А вот и Робин!
Выпустив руку мужа, Пиппа шагнула к сводному брату, стоявшему у стены, слегка в стороне от остальных. Но Стюарт стиснул ее запястье и поспешно прошипел:
– Пиппа, ее величество еще не поздоровалась с тобой. Ты не можешь приветствовать первым кого-то другого!
Он был прав, и Пиппа со вздохом подчинилась. Они, казалось, целую вечность простояли незамеченными, прежде чем гофмейстер приблизился и дал знать, что ее величество примет их.
Мария улыбнулась лорду Нилсону и окинула его жену хмурым взором.
– Надеюсь, вы в добром здравии, леди Нилсон? – холодно осведомилась она.
– Да, и благодарю ваше величество за заботу. Пиппа, присев в глубоком реверансе, так и не поднялась, оставаясь со склоненной головой.
– Можете встать.
Пиппа поднялась в шорохе юбок, грациозно раскинувшихся вокруг нее. Похоже, Мария разглядывает ее пристальнее обычного.
– Вы в последнее время переписываетесь с леди Елизаветой?
– Ваше величество не дозволяет этого, – ответила Пиппа, искусно изображая недоумение.
Мария искоса глянула на Ренара, слегка подняв бровь.
– Нет, – категорично заявила она. – И никогда не позволю.
Пиппа снова присела и почтительно попятилась. Муж, однако, не последовал за ней: Мария повелительно подняла палец, давая знак задержаться.
– Вы примете сегодня участие в турнире, лорд Нилсон. Королю не терпится испытать свое искусство против столь прославленного противника.
– Для меня огромная честь скрестить трости с его величеством, мадам.
Мария кивнула и, чуть поколебавшись, добавила:
– Вы, надеюсь, позаботитесь, чтобы соперники его величества хорошо понимали все сложности и умение, требуемые в испанских турнирах.
«Еще бы не сложности! Кто первый палку сломает», – подумал Стюарт, но галантно заверил королеву, что ни тени английского презрения не омрачит удовольствие испанцев.
Пиппа, наконец-то освободившись, поспешила к сводному брату, погруженному в разговор с французским послом, расстроенным немилостью королевы, Антуаном де Ноайем. Но тут ее взгляд случайно упал на человека, прислонившегося к узкой двери за троном королевы. Двери, ведущей в личные покои ее величества. На нем был короткий плащ темно-серого шелка поверх простой белой, расстегнутой на груди рубашки и серовато-сиреневого камзола. Слишком простой наряд для столь блестящего окружения… Она посмотрела на его обнаженную шею, и по коже побежали мурашки. Взгляд Пиппы скользнул чуть повыше, и она забыла обо всем, кроме его глаз. Широко расставленных, глубоко посаженных, чистейшего серого цвета.
Пиппа едва не споткнулась. Где-то она уже видела эти глаза. Только где? И почему его шея кажется такой знакомой?
Неприятный озноб прошел по спине. Щупальца страха проникли в мозг, затуманив разум, лишая способности думать связно, как будто она пыталась очнуться от кошмара и не могла.
Она знала, что никогда не встречалась с ним раньше. Эти необычайно ясные глаза, это лицо просто невозможно забыть. Странно смятое, словно природа кое-как, наспех, слепила его черты, оно, однако, обладало своеобразной симметрией.
Он не пошевелился при виде Пиппы. Не подумал выпрямиться. Просто уставился на нее и ответил улыбкой, исполненной такого невыразимого обаяния, сочувствия и ободрения, то Пиппа едва удержалась, чтобы не броситься к нему.
Но вместо этого встала как вкопанная. Ноги решительно отказывались двигаться. Недоумение и замешательство одолело Пиппу. Его улыбка и тоска, опустившаяся на ее плечи почти ощутимым облаком, были каким-то образом связаны, но каким именно?
На землю ее вернул голос брата.
– Пиппа! – окликнул он. Она облегченно воззрилась на знакомое любимое лицо своего небрежно одетого и, как всегда, растрепанного брата.
– Я пошла искать тебя, – дрожащим голоском пробормотала она.
– А выглядела, как жена Лота. Настоящий соляной столп. Что ты там увидела, неосторожно оглянувшись?
– Ничего, – пожала она плечами. – Просто мне не по себе от недовольства Марии. И я понимаю, как это расстраивает Стюарта.
Робин внимательно взглянул на сестру. Достаточно разумное объяснение для любого, кроме Пиппы. Но ему лучше других было известно, как мало трогает сестру немилость королевы. Это лишь еще больше утверждало ее в преданности Елизавете.
"Тень твоего поцелуя" отзывы
Отзывы читателей о книге "Тень твоего поцелуя". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Тень твоего поцелуя" друзьям в соцсетях.