Джастин смерил его взглядом.

– Разумеется. И я предпочитаю, чтобы ты называл меня монсеньером.

Синие глаза злокозненно заблестели.

– Этот Уокер сказал мне, чтобы я, когда буду говорить с вами, монсеньор, обязательно начинал с ваш-ш-ша… а, ба! Я этого не могу!

Секунду Джастин надменно смотрел на своего пажа. Мгновенно блеск угас, и Леон ответил ему серьезнейшим взглядом.

– Поберегись, – предостерег его Джастин.

– Да, монсеньор, – кротко ответил Леон.

– Можешь идти. Вечером ты будешь меня сопровождать. – Герцог обмакнул перо в чернила и начал писать.

– А куда, монсеньор? – с любопытством осведомился паж.

– Тебя это касается? Я тебя отпустил. Так убирайся.

– Да, монсеньор. Прошу прощения!

Леон удалился, тихонько затворив за собой дверь. Навстречу ему по лестнице медленно спускался Давенант. Хью улыбнулся.

– А, Леон! Где ты пропадал все утро?

– Надевал эту новую одежду, мосье. По-моему, я хорошо выгляжу, n'est-ce pas?[8]

– Прекрасно. А куда ты направляешься сейчас?

– Не знаю. Может быть, я могу что-то сделать для монсеньора?

– Если он тебе ничего не приказывал, то нет. Ты умеешь читать?

– Ну да! Меня учили. Ой, я забыл, мосье!

– Неужели? – Хью засмеялся. – Если ты пойдешь со мной, дитя, я найду тебе какую-нибудь книгу.

Двадцать минут спустя Хью вошел в библиотеку, где герцог все еще сидел с пером в руке, как его оставил Леон.

– Джастин, кто такой и что такое Леон? В любом случае он восхитительный ребенок и никак не крестьянин.

– Очень дерзкий ребенок, – сказал герцог с еле заметной улыбкой. – Первый мой паж, который осмелился смеяться надо мной.

– Он смеялся над тобой? Тебе это очень полезно, Аластейр. Сколько лет этому ребенку?

– У меня есть основания полагать, что девятнадцать, – безмятежно ответил Джастин.

– Девятнадцать! Но это невозможно! Он совсем мальчик!

– Не совсем. Ты отправишься со мной вечером к Вассо?

– Наверное. Денег, чтобы проигрывать, у меня нет. Но что с того?

– Ты можешь и не играть, – заметил Джастин.

– Если не играть, то для чего идти в игорный дом?

– Для великосветской болтовни. Я отправлюсь к Вассо, чтобы увидеть весь Париж.

Он вернулся к своему письму, и Хью вскоре покинул библиотеку.

Во время обеда Леон стоял за стулом герцога и подавал ему блюда. Джастин, казалось, почти его не замечал, но Хью не мог оторвать глаз от задорного юного личика. И смотрел он так пристально, что под конец Леон тоже на него уставился с большим достоинством и выражением упрека. Заметив неподвижный взгляд своего друга, Джастин поставил свою рюмку и оглянулся на Леона.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Монсеньор, я только смотрю на мосье Давенанта.

– В таком случае не смотри.

– Но он смотрит на меня, монсеньор!

– Это совсем другое дело.

– Несправедливо! – пробормотал Леон. Вскоре после обеда друзья отправились к Вассо. Когда Хью услышал, что Леон будет сопровождать их, он нахмурился и отвел Эйвона в сторону.

– Джастин, откажись от этой прихоти! Там тебе паж не нужен, а это не место для такого ребенка.

– Мой самый милый Хью, мне так хотелось бы заручиться твоим разрешением самому решать за себя, – нежно ответил Джастин. – Паж пойдет со мной. Еще один мой каприз.

– Но почему? Ему следует уже быть в постели! Джастин сощелкнул крошку табака с кафтана.

– Хью, ты вынуждаешь меня напомнить тебе, что паж – моя собственность.

Давенант сжал губы и сердито вышел из столовой. Его светлость последовал за ним с полной невозмутимостью .

Хотя вечер еще только начинался, у Вассо было уже людно. Друзья сбросили плащи на руки лакею в вестибюле и направились к широкой лестнице, которая вела к игорным залам на втором этаже. Леон следовал за ними. Подходя к лестнице, Хью увидел знакомого и задержался, здороваясь с ним, но Эйвон не замедлил шага, слегка кивая направо и налево в ответ на поклоны малознакомых людей. Он не останавливался и ни с кем не заговаривал, хотя его окликали, но продолжал подниматься в одиноком величии, с легкой усмешкой на губах.

Леон шел почти по пятам за ним. Его широко открытые синие глаза были полны любопытства. Он привлекал к себе внимание, и немало взглядов вопросительно переходило с него на герцога. Перехватывая такой взгляд, паж чуть краснел, но его светлость, казалось, не замечал всеобщего удивления.

– Что еще вздумалось Аластейру? – спросил шевалье д'Анво у некоего де Сальми в нише на лестничной площадке.

– Кто знает? – Де Сальми изящно пожал плечами. – Ему всегда требуется выглядеть оригинальным. Добрый вечер, Аластейр!

Герцог кивнул ему.

– Я в восторге, что вижу вас, де Сальми! Партию в пикет чуть попозже?

Де Сальми поклонился.

– С величайшим удовольствием. – Он проводил Эйвона взглядом и вновь пожал плечами. – Держится так, будто он – король Франции. Не нравятся мне эти странные глаза… А, Давенант, рад вас видеть!

Хью любезно улыбнулся.

– Вы здесь? Какая толпа, не правда ли?

– Да, весь Париж, – согласился шевалье. – Зачем Аластейр взял с собой пажа?

– Не имею ни малейшего понятия. Джастин не слишком разговорчив… А, так Детурвиль вернулся?

– Да, приехал вчера вечером. Вы, без сомнения, слышали скандальную новость?

– Ах, мой дорогой шевалье. Я никогда не слушаю скандальных сплетен! – Хью засмеялся и пошел вверх по ступенькам.

– Je me demande[9], – заметил шевалье, следя в лорнет за удаляющимся Хью, – почему хороший Давенант – друг плохого Аластейра?

Салон на втором этаже был ярко освещен, и там стоял шум веселых разговоров о пустяках. Некоторые уже сели играть, другие собрались у буфета и прихлебывали вино. Хью увидел Аластейра за раздвижными дверями, которые вели в салон поменьше, в центр оживленной группы. Его паж застыл на почтительном расстоянии позади него.

Приглушенный возглас где-то рядом заставил Хью оглянуться. Высокий, несколько небрежно одетый человек стоял возле него, уставившись на Леона. Он хмурился, и его мясистые губы были плотно сжаты. Волосы под пудрой отливали рыжиной, но изогнутые брови были черными и очень густыми.

– Сен-Вир? – Хью поклонился ему. – Вас удивляет паж Аластейра? Забавно, не так ли?

– Ваш слуга, Давенант. Да, забавно. Кто этот мальчишка?

– Не знаю. Аластейр подобрал его вчера. Зовут его Леон. Надеюсь, мадам, ваша супруга, в добром здравии?

– Да, благодарю вас. Аластейр его подобрал, вы сказали? Как так?

– Он идет сюда, – ответил Хью. – Лучше спросите прямо у него.

Эйвон подошел, шелестя шелковыми полами кафтана, и поклонился графу де Сен-Виру.

– Дорогой граф! – Карие глаза исполнились насмешки. – Мой бесконечно дорогой граф! Сен-Вир сухо поклонился в ответ.

– Господин герцог!

Джастин достал усыпанную драгоценными камнями табакерку и предложил ее. Хотя Сен-Вир был высок, он выглядел плюгавым рядом с этим человеком великолепного роста и надменной осанки.

. – Щепотку табака, дорогой граф? Нет? – Он отбросил с белой руки кружевной манжет и грациозно взял понюшку. Его тонкие губы улыбались, но не слишком приятной улыбкой.

– Сен-Вир залюбовался твоим пажом, Джастин, – сказал Давенант. – Он привлекает немалое внимание.

– Не сомневаюсь. – Эйвон повелительно щелкнул пальцами, и Леон тотчас подошел к ним. – Он почти единственный в своем роде, граф. Прошу вас, разглядывайте его сколько угодно.

– Ваш паж меня нисколько не интересует, мосье, – сказал де Сен-Вир резко и отошел.

– Позади меня! – Приказание было отдано ледяным тоном, и Леон тотчас отступил на два шага. – Наш достойнейший граф! Утешь его, Хью.

Эйвон направился к столу, где играли в ландскнехт.

Давенанта почти сразу позвали к другому столу, и он сел играть в фараон с Сен-Виром в качестве партнера. Томный щеголь напротив него начал сдавать.

– Mon cher[10], ваш друг всегда так оригинален! Зачем ему здесь паж? – И он посмотрел в сторону Эйвона.

Хью взял свои карты.

– Откуда мне знать, Лавулер? Без сомнения, у него есть причина. И – прошу извинить меня! – мне приелась эта тема.

– Он такой… такой необычный, – сказал Лавулер, словно в оправдание. – Я говорю про пажа. Рыжие волосы, но просто пылающие огнем! И синие-синие глаза. Или сине-черные? Овальное личико и патрицианский нос… Джастин удивителен! Вы согласны, Анри?

– О, разумеется. Ему следовало бы стать актером. Quant `a moi[11], то позволю себе заметить, что герцогу и его пажу уделено достаточно внимания. Ваш ход, Маршеран.

За столом Эйвона один из игроков зевнул, отодвигая стул.

– Mille pardons[12], но меня замучила жажда! Пойду освежусь,

Партия завершилась, и Джастин поигрывал стаканчиком с костями. При этих словах он поднял глаза на Шато-Морне и сделал ему знак не вставать.

– Мой паж принесет вина, Луи. Он здесь не только для того, чтобы его разглядывали. Леон!

Леон выскользнул из-за спинки стула Эйвона, откуда с интересом следил за игрой.

– Монсеньор?

– Канарского и бургундского. Сейчас же. Леон робко пробрался между столами к буфету и вскоре вернулся с подносом, который подал Джастину, опустившись на одно колено. Джастин молча кивнул на Шато-Морне, и, покраснев из-за своего промаха, Леон отошел с подносом к тому, а затем, подав вино остальным, вопросительно посмотрел на своего господина.

– Пойди к мосье Давенанту и узнай, нет ли у него для тебя распоряжений, – небрежно сказал Джастин. – Не хотите ли попытать удачу в костях, Корналь?

– Как вам угодно. – Корналь достал из кармана стаканчик с костями. – Пятьдесят золотых? Вы бросите первым?

Джастин лениво рассыпал кости по столу и, повернув голову, посмотрел на Леона. Паж остановился у локтя Давенанта. Хью взглянул на него.

– Леон? В чем дело?

– Монсеньор прислал меня, мосье, спросить, нет ли у вас для меня распоряжений?

Сен-Вир метнул в него быстрый взгляд, откинулся на спинку стула, а его рука на столе полусжалась в кулак.

– Благодарю тебя, никаких, – ответил Хью. – Хотя… Сен-Вир, вы не откажетесь выпить со мной? И вы, господа?

– С удовольствием, Давенант, – сказал граф. – А вы, Лавулер?

– Особой жажды я пока не испытываю. Но если вам хочется пить, я присоединюсь.

– Леон, будь добр, принеси бургундского.

– Слушаюсь, мосье, – ответил Леон с поклоном и вновь направился к буфету, поглядывая по сторонам. Ему начинало тут нравиться. Он не забыл урока, преподанного ему Эйвоном, и первому предложил серебряный поднос Сен-Виру.

Граф повернулся, взял графин, медленно наполнил рюмку и протянул ее Давенанту. Затем налил вторую, не спуская глаз с лица Леона. Почувствовав этот упорный взгляд, Леон бесхитростно посмотрел прямо в глаза графа. Тот все так же наклонял графин, но на долгую минуту его рука застыла в воздухе.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Леон, мосье.

Сен-Вир улыбнулся.

– И только?

Кудрявая голова отрицательно покачнулась.

– Je ne sais plus rien, m'sieur[13].

– Так неосведомлен? – Сен-Вир наполнил третью рюмку и, взяв четвертую, сказал: – Мне кажется, у господина герцога ты недавно?

– Да, мосье. Как угодно мосье. – Леон поднялся с колена и посмотрел на Давенанта. – Мосье?

– Это все, Леон. Благодарю тебя.

– Так, значит, он тебе пригодился, Хью? Разве я не умно поступил, взяв его с собой? Ваш слуга, Лавулер.

Мягкий голос заставил Сен-Вира вздрогнуть, и он пролил на стол несколько капель вина. Возле него, поднеся к глазам лорнет, стоял Эйвон.

– Просто принц среди пажей, – с улыбкой отозвался Лавулер. – Как вам сегодня везет, Джастин?

– Докучливо, – вздохнул герцог. – Уже неделю ни единого проигрыша. Судя по задумчивому выражению Хью, он не может сказать того же. – Подойдя к Хью сзади, он положил руку ему на плечо. – Надеюсь, мой милый Хью, я принесу тебе удачу.

– Пока этого еще не случалось, – возразил Хью и поставил на стол допитую рюмку. – Еще партию?

– С удовольствием, —.кивнул Сен-Вир. – Нам с вами приходится худо, Давенант.

– А вскоре будет еще хуже, – заметил Хью, тасуя колоду. – Лавулер, прошу вас, в будущем напоминайте мне, чтобы я садился играть, только если моим партнером будете вы. – Он начал сдавать карты, негромко сказав герцогу по-английски: – Отошли мальчика вниз, Аластейр. Он ведь тебе здесь больше не нужен.

– Я воск в твоих руках, – ответил его светлость. – Все, что требовалось, он уже совершил. Леон, жди меня в вестибюле. – Он протянул руку, взял карты Хью, снова положил их, пробормотав «подумать только!», и некоторое время молча следил за игрой.

После своего хода Лавулер обратился к нему:

– Где ваш брат, Аластейр? Такой очаровательный юноша! И совсем, совсем сумасшедший!

– До прискорбия. Руперт, как полагаю, либо

томится в английской долговой тюрьме, либо живет щедротами моего злополучного зятя.