Диана Сидни - Тени прошлого

— Понимаю.

Тейлор задумалась.

— Наверное, им будет нетрудно проследить его связь со мной.

— Как сказать… Ты не видела этого человека с 1968 года.

— Но он явился ко мне в офис месяц тому назад. Увидел по телевизору телешоу Беверли Майлз и узнал меня. Об этом я уже рассказала и Гаррисону, и полиции.

Тейлор посмотрела в окошко машины. Вокруг — кромешная тьма. Только по мельканию телеграфных столбов можно было догадаться, с какой бешеной скоростью мчится их автомобиль.

— Осторожней, не разбейся, — сказала она Энтони. — Дороги обледенели.

— Я должен доставить тебя в Лос-Анджелес как можно скорее, — ответил тот. — Знаешь, они уже собрали о Карле Синклере все необходимые сведения и знают, что он некогда имел в Атланте контору по продаже «понтиаков», а также что его жена и ребенок исчезли много лет тому назад. Но это все не важно. Главное, что Гаррисон сам вычислил его мотив.

— Каким образом? Ведь Карл мертв, а сказать он успел только то, что исполняет Божью волю.

— Гаррисон владеет радиостанцией, которая предоставляла Карлу Синклеру эфирное время для воскресной проповеди. Месяца два назад было решено отказаться от этой передачи. Гаррисон — человек деловой и к тому же не слишком религиозный. У него разговор короткий: если религиозная программа приносит доход, можно смело увеличивать вдвое ее эфирное время. Но если от передачи одни лишь убытки — ее песенка спета.

— Так, значит, Карл, узнав, что от его услуг отказались, решил отомстить?

— Что-то вроде этого. По крайней мере так считает Гаррисон.

— Меня в телешоу Беверли видел еще кое-кто, — с расстановкой произнесла она.

— Кто? — спросил Энтони, вырулив на автостраду, ведущую к аэропорту Остина.

— Моя тетушка Билли. Она живет в Сакраменто.

Вклинившись в густой поток машин, особенно интенсивный на автостраде в первый день Нового года, Энтони наморщил лоб от напряжения.

— Это хорошая новость.

Он не понимал, зачем она ему об этом рассказывает. Да и как ему было понять?

— После окончания совещания я ездила к ней, — сказала Тейлор. — Именно там я и узнала из экстренного выпуска новостей, что в Гаррисона стреляли.

— Почему ты мне об этом говоришь?

— Потому что она показала мне одно письмо. Видишь ли, моя мать всегда говорила, что мой отец умер, когда я еще была младенцем. После этого она перебралась в Атланту и встретила там Карла. Но она говорила неправду.

Энтони молча слушал.

— Моя мать забеременела от Гаррисона Стоуна, когда они были еще тинэйджерами[4]. Это случилось в Саванне. Его семья не одобрила бы его выбор, поэтому он дал моей матери немного денег и никогда больше не виделся с ней. Все даты сходятся. Я дочь Гаррисона Стоуна.

Энтони резко втянул ноздрями воздух.

— О Господи! Ты ему об этом рассказала?

— Собиралась, но в этот момент вошла его жена. Я подумала, что, наверное, лучше рассказать ему об этом, когда мы будем одни. Как-никак…

— Ну и поворот! Даже просидев целый месяц, не вставая, я не смог бы придумать более запутанного сценария.

Тейлор рассмеялась: отчасти от пережитого потрясения, отчасти от усталости. А еще оттого, что поняла: что бы ни происходило, Энтони всегда мыслит категориями будущего кинофильма.

— Я не уверена, что мне следует рассказывать ему об этом, — произнесла наконец Тейлор. — Не знаю, как он на это отреагирует. Он оставил мать много лет назад. Может быть, ему вовсе не хочется, чтобы у него вдруг объявилась незаконнорожденная дочь.

Энтони, казалось, все свое внимание сосредоточил на дороге.

— Тебе придется рассказать ему обо всем, — проговорил он наконец, взглянув на Тейлор.

В этот момент они заметили знак поворота на аэропорт, и машина, замедлив ход, съехала с автострады. Через несколько минут они сдадут ее обратно в пункт проката и сядут в самолет. Энтони прав. Ей придется рассказать Гаррисону Стоуну всю правду, хотя, вероятней всего, тот рассердится и станет все отрицать.

Тейлор расплакалась.

К тому времени, когда они прибыли в Лос-Анджелес, Тейлор превратилась в сплошной комок нервов. В Остине им пришлось целых четыре часа дожидаться своего рейса. Энтони на руках перенес Майкла в зал ожидания и уложил его на сдвинутых стульях. В самолете Тейлор и Энтони сначала разговаривали, потом она начала клевать носом и наконец задремала у него на плече. После нескольких бессонных ночей подряд Тейлор чувствовала невероятную усталость.

При мысли о неизбежной встрече с Гаррисоном Стоуном у нее начинала кружиться голова. Хорошо, что Энтони был рядом. Закрыв глаза, она подумала, как ей повезло, что у нее есть он. Энтони искренне любит ее даже после того, как она по-свински с ним обошлась. Он понимает, что ей нужно помочь справиться с очень непростой ситуацией, что он нужен ей, и поэтому не бросает ее, несмотря на то, что она с ним когда-то поступила именно так.

— Эй, бэби, — прошептал он ей на ухо, осторожно тряхнув за плечо. — Самолет только что произвел посадку. Вставай и воссияй.

При мысли о том, что надо «воссиять», ей стало еще хуже. Она предпочла бы не подниматься с кресла еще часов десять.

— Мы уже здесь? — неуверенно спросил проснувшийся Майкл.

— Так точно. Следующая остановка — больница «Сидарс-Синай», — сказал Энтони.

В туалетной комнате аэропорта Тейлор привела в порядок волосы и слегка подкрасилась. Увидев в зеркале свое отражение в полный рост, она поморщилась: джинсы, кожаные сапожки, куртка, волосы собраны на затылке в конский хвост, густые белокурые локоны свисают вдоль спины… Нет, она была решительно не похожа на президента рекламного агентства.

До больницы они добирались на такси. Входя в лифт, Тейлор почувствовала, что время как-то странно сместилось. Ей казалось, что она была здесь то ли год, то ли всего пятнадцать минут назад. Тогда она приходила сюда одна и страшно боялась, что Гаррисон умирает. На сей же раз с ней были два человека, которых она любила больше всего на свете, и ей предстояло рассказать Гаррисону, кто она такая. Лифт медленно понимался вверх, а ее сердце сжималось все сильней. Приближался момент разговора, который ей страшно было начинать.

Но ладонь Энтони лежала у нее на плече — и это помогало, а Майкл вцепился ей в руку — и это придавало Тейлор уверенность. Она не знала, позволяют ли детям входить в палату, но продолжала идти.

Она кивнула стоящему перед палатой Гаррисона человеку из секретной службы. Тот, очевидно, узнал также и Энтони, который побывал здесь вчера. Никто не остановил их, и Тейлор решила, что Майклу тоже позволено войти в палату, по крайней мере пока у какой-нибудь из медсестер не изменится настроение.

Гаррисон полулежал, опершись спиной на подушки. Цвет его лица теперь был значительно лучше, нежели во время последней их встречи.

— Вы только посмотрите, кто пришел навестить меня! — весело воскликнул Гаррисон. — Клер недавно ушла. Она спустилась вниз позавтракать. — Он посмотрел на Майкла и широко улыбнулся. — Привет, молодой человек! Ты, должно быть, Майкл?

— Куда они вам выстрелили? — сразу же спросил Майкл, загипнотизированный бинтами и трубками.

Гаррисон указал на грудь.

— Прямо сюда, а потом пуля прошла сквозь всякие важные органы и застряла возле позвоночника. Но ее уже вытащили.

— А пулю вам отдали?

— Еще нет. Полицейские сказали, что она им пока нужна, — хмыкнул Гаррисон. — Думаешь, мне нужно попросить ее назад, когда они закончат расследование?

— Обязательно, — серьезно заявил Майкл.

— Как только получу ее назад, сразу же покажу тебе.

Тейлор стало не по себе, но она ничего не сказала. Все эти разговоры о пулях и выстрелах казались ей неуместными возле постели больного. Но, похоже, Гаррисон не меньше Майкла получал удовольствие от этого разговора.

Она предпочла бы, чтобы он шутливо поболтал с Майклом, а потом бы они ушли. Да что угодно было лучше по сравнению с тем, что она должна была сейчас сделать. Тейлор почувствовала, что у нее душа уходит в пятки, но сразу же взяла себя в руки.

Гаррисон окинул ее взглядом и удивленно приподнял брови. Очевидно, он только что заметил, как она одета: джинсы, шелковая блузка, кожаная куртка. Да еще эти дурацкие ковбойские сапожки.

— Ты что же, меняешь свой имидж? — усмехнулся он.

— Я была в ковбойском краю, — ответила Тейлор, печально взглянув на свою одежду. — Знаете, с волками жить…

Последовала короткая пауза, затем Энтони, положив руку Майклу на плечо, сказал:

— Как насчет того, чтобы сходить со мной перекусить, Майкл? Я умираю с голоду.

— Я тоже, — с готовностью отозвался мальчик.

— Мы найдем там Клер и поедим вместе, хорошо?

— Неплохая мысль, — поддержал его Гаррисон, и Энтони с Майклом направились к двери. — Мне кажется, она чувствует себя одиноко, сидя здесь и наблюдая, как я сплю. Клер не привыкла есть в одиночестве.

Как только за ними закрылась дверь, Тейлор придвинула к койке один из покрытых белой эмалью стульев.

— Не буду распространяться о том, как мне надоели коровы, потому что я должна рассказать вам кое-что поважнее.

— Хорошее? — спросил Гаррисон. Тейлор заметила, что он встревожился.

Может быть, он подумал, что она собирается отказаться от должности его помощницы? А может быть, он будет так удивлен тем, что она собирается ему сказать, что уволит ее сам?

— Как посмотреть…

— Выкладывай.

— Не знаю, с чего начать, но с чего ни начни, говорить будет непросто… Видите ли, в девичестве мою мать звали Аманда Тейлор…

Она замолчала. Лицо Гаррисона озарила широкая улыбка. Это обеспокоило Тейлор. Ей показалось, что Гаррисон не так ее понял или что до него не дошел истинный смысл ее слов. Почему он улыбается? Нечего делать, придется продолжать:

— Я… ваша дочь, Гаррисон…

Он протянул ей руку, забыв, что лежит под капельницей.

— Мне жаль, но сенсации не получится, Тейлор, потому что я это уже знаю.

Тейлор даже рот открыла от удивления.

— Расскажи мне, как ты узнала об этом? — попросил он.

— Моя тетушка Билли… — У Тейлор заплетался язык. — Сестра моей матери… сказала мне об этом в тот день, когда в вас стреляли. Она показала мне одно письмо…

— Письмо?

— Да. То, которое вы написали моей матери, передавая ей две тысячи долларов.

— О Господи! Послушай, дорогая, — тихо сказал Гаррисон. — Я ведь действительно любил твою мать. Это был самый трудный и самый жестокий поступок за всю мою жизнь — дать ей деньги и оставить ее. Но ты и понятия не имеешь, что у меня были за родители. Если бы они узнали, то непременно настояли бы на аборте — независимо от ее желания — и выгнали бы ее из Саванны вместе со мной. Я не хотел, чтобы такое случилось. Она, наверное, сочла тогда этот поступок жестоким, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что могло бы произойти, если бы я поступил иначе.

— Но как вы узнали обо мне? У меня другая фамилия, все другое…

— Это было нетрудно. Я всю жизнь старался не выпускать твою мать из виду. Когда вы уехали из Атланты, делать это стало труднее. Мне пришлось нанять детективов, чтобы разыскать вас в Нью-Йорке. И когда вы переехали из Нью-Йорка в Техас, я сделал то же самое. Видишь ли, я всегда чувствовал свою вину за этот поступок. Мне было необходимо знать, что с вами все в порядке, иначе я стал бы себя презирать. Если бы Аманде когда-нибудь потребовалась помощь, я бы тут же появился на сцене и помог. Но она неплохо обходилась собственными силами, да и ты умела приземляться на все четыре лапки.

— Я не понимаю… — начала было Тейлор.

— А зачем тебе понимать? — проговорил Гаррисон, пожимая ее руку. — По иронии судьбы оказалось, что Клер не может иметь детей. Кстати, Клер тоже знает о тебе. Я рассказал ей, когда ты еще училась в колледже. Она не раз умоляла меня поехать к тебе, сказать, кто я, и забрать тебя к нам. Но я не знал, что рассказывала тебе Аманда о родном отце. Поэтому я решил подождать до тех пор, пока не найду возможность познакомиться с тобой поближе. А там уж, думалось мне, я найду способ рассказать тебе обо всем. Кстати, на днях я собирался сделать это.

— Вы хотите сказать, что не сделали бы меня своей помощницей, если бы мы не были связаны родством?

— Я этого не говорил. Я взял тебя на работу, потому что ты лучше всех знаешь это дело. Будь ты секретаршей, я взял бы тебя на работу в качестве секретарши.

Тейлор почувствовала огромное облегчение. Она-то боялась, что своим признанием подложит бомбу под этого человека, а тут — на тебе! — он взял инициативу в свои руки.

— Слава Богу, что вы в порядке, — сказала она, наклонившись и на мгновение прижавшись лицом к его руке.