Яна Перепечина - Теория большого взрыва

- А велик? - вспомнил тут ребёнок, уже почти забравшись на заднее сиденье машины. - Украдут же.

- Ну украдут и украдут, - пожал плечами мужчина, уже севший за руль.

- Жа-а-алко. Хороший вел.

- Велик вам жалко, девицу эту жалко. Жалостливые вы какие, - проворчал парень, но в голосе его не было злости. Он выбрался из машины, закинул велосипед на багажник, привязал его верёвками, которые всегда возил с собой, а ещё две кинул мальчику:

- Свяжи ей руки и ноги.

- Ага. Сейчас, - с готовностью откликнулся тот.

- Нет, я сама, - не согласилась девушка, - а то ты, Денька, так свяжешь, что кровообращение нарушишь. - Она встала на колени, перегнулась через спинку сиденья и стала заматывать верёвкой руки лежавшей без сознания пленницы. Машина уже ехала, её качало, и было не слишком удобно, но девушка молча делала своё дело. Закончив, она постаралась повернуть голову пленницы поудобнее, внимательно вгляделась в её лицо и тихонько вскрикнула.

- Ты что? - одновременно спросили мальчик и парень.

- Лёш, - с ужасом протянула девушка, - мне кажется, это не она, не Карина.

- А кто?

- Это та… ну, та…

- Кто? - в голосе парня было слышно недоумение.

- Та девушка… Из парка…

- Из Нескучного сада?

- Да.

- Не может быть. Ты же сама видела, как именно эта девица вышла из подъезда Карины. Я же не один там за ёлками прятался.

- За пихтами, - зачем-то поправила девушка и растерянно согласилась: - Видела. Но сейчас я вижу её ближе. Она похожа на Карину. Но это не она. Та красится сильно…

- А сегодня не стала. Делов-то, - фыркнул парень.

- И всё-таки это не она.

- Кать, тебе кажется. Ты боишься, вот тебе и мерещится всякая фигня. Ну, ещё скажи, что это вообще не девица, а мужик.

- Не скажу! - чуть не плакала девушка. - Зато скажу, что мы ошиблись!

- Хватит. - Устало перебил её парень. - Сейчас она очухается, мы с ней поговорим и всё выясним.

- А если всё-таки это не Карина?

- Значит, объясним ей всё и отпустим с миром. Нормальный человек не обидится и нас поймёт. Мы же не просто так и не со зла. У нас серьёзная причина.

- Причина-то серьёзная, но ты ей здорово дал. Хорошо, если сотрясения мозга не будет. У тебя вон какие кулачищи…

- Да она это, Кать. Она. Успокойся, а? Я по Москве первый день только езжу. Здесь такое движение, только успевай уворачиваться, а тут ещё ты душу мотаешь. Вот доедем до места и поговорим.

- Хорошо. Прости, Лёш, - девушка миролюбиво погладила его по руке. - И правда, успеем ещё всё обсудить.

- Спасибо, - ласково улыбнулся ей парень и в зеркало подмигнул, таращившемуся на него мальчишке, - вы отличная команда, ребята.

Мальчик и девушка улыбнулись в ответ.

В этот момент пленница стала подавать признаки жизни: тихонько застонала и зашевелилась.

- Завяжи ей глаза, - скомандовал парень мальчику. Тот взял платок, протянутый ему девушкой, и запыхтел, выполняя приказ.

- Готово.

- Молодец. А теперь все замолчали и до места ни гу-гу.

В машине стало тихо. Слышно было, как шуршит под колёсами сначала асфальт, а потом грунтовая дорога.

Ангелина, которая уже пришла в себя и успела осознать своё незавидное положение, вслушивалась в эти звуки, негромкое сопение сидевшего рядом ребёнка и пыталась унять накативший ужас и подумать. Сильно болел затылок и саднила щека, затекло от неудобной позы тело, а в мозгу вместо каких-то дельных мыслей настойчиво билась только одна: наверняка к ней уже приехал подполковник Валдайцев. Он устал после суток и совещания и хочет есть, спать и домой. Она могла бы его накормить и даже уложить спать, квартира-то огромная. И это было бы счастье. Но вместо этого её, связанную и с замотанными какой-то тряпкой глазами везут куда-то. А подполковник Валдайцев ждёт под дверью и нервничает, смотрит на часы, волнуясь за неё. И ведь не зря волнуется. Всё плохо. Очень плохо. И неизвестно, что ждёт впереди.

И телефон она выключила, вспомнилось кстати. Опасалась, что звонок может привлечь внимание её «следуна», вот и подстраховалась. А включить забыла. Да и не помог бы телефон ничем. Ну, позвонил бы ей подполковник Валдайцев. Похитители услышали бы и выключили. И всё. Тот же результат. Никто и ничто ей не поможет...

Её жизнелюбивая натура не выдержала таких унылых мыслей и взбунтовалась. Хандрить она отказывалась категорически даже в таком незавидном положении. И тут же подкинула оптимистичную мысль:

«Нет, ну, убить-то вряд ли убьют. В машине ведь ребёнок. Это уж нужно быть совсем изувером, чтобы на глазах у мальчика сотворить смертоубийство».

«Ну, значит, убьют не в машине, а в другом месте, где ребёнка не будет, - начала спорить сама с собой, пребывавшая в крайне пессимистичном расположении духа пленница. - Или мальчика уведут, а меня убьют в машине. Задушат, например. Или ещё раз треснут по кумполу. Второго раза можно и не пережить. И ведь оба варианта вполне подходящие: ни крови, ни следов. Раз — и нет меня».

«Хватит ныть», - мысленно приказала самой себе Ангелина. Внутренний диалог её напугал. Наверное, сотрясение мозга заработала, раз такое вот началось. Раньше подобного не случалось. Она постаралась сосредоточиться на происходящем и узнать хоть что-то. Но все, кто ехал в машине, молчали. И она даже не понимала, сколько людей её окружает. Наверное, двое: ребёнок и водитель. Но это неточно. И куда везут, неясно. Понятно, правда, что с хорошей дороги они съехали: трясёт сильно и под колёсами, судя по звуку, не асфальт.

В лес, что ли, везут? Нет, зря она не послушалась подполковника Валдайцева и не уехала домой. Ох, как зря. Кошку можно было забрать с собой, а цветы уж как-нибудь бы пережили те несколько дней, что остались до возвращения Ринки. Но ей, видите ли, неудобно и нужно выяснить, в чём дело и что угрожает подруге. Довыяснялась. А жить так хочется. Очень-очень.

И пусть подполковник Валдайцев для неё никогда не станет Вадимом, но ведь он никуда не денется, продолжит жить в том же городе, ходить по тем же улицам. А она будет знать об этом. А это уже много, уже достаточно для счастья. Права была Злата. А она не права. Большой взрыв меняет всю жизнь. И он уже случился. Вот появился подполковник Валдайцев, и она, Ангелина, теперь смотрит на мир другими глазами. И умирать не хочет не потому, что жалко себя, а потому, что страшно уйти из мира, где есть этот человек. Пусть не её, пусть Ринкин или ещё чей. Но есть. И ей больше ничего не нужно. Знать бы только, что с ним всё в порядке и он счастлив. А ведь это и есть любовь — радоваться, что любимый человек живёт и с ним всё хорошо. А о себе не думать… Да, это любовь… Как жаль, что она поняла это так поздно...

Если первые пять минут Вадим ещё не очень волновался, то потом стало ясно: что-то произошло. Он быстрым шагом вышел в переулок и вгляделся в ту сторону, откуда должна была показаться Ангелина. Но её там не было. И вообще почти никого не было. Только кормили голубей старик со старушкой и из ближайшего двора выехали белые «Жигули» шестой модели с владимирскими номерами.

Мелькнувшая было надежда на то, что Ангелина заглянула в какой-нибудь магазин, испарилась: в переулке были только жилые дома и ни одной торговой точки, все они остались на шумной улице, с которой уже свернула Ангелина, когда он её увидел в окно. А может, она упала с велосипеда и сейчас сидит под каким-нибудь кустом, не в состоянии подняться от боли? Вадим перешёл со стремительного шага на бег, внимательно глядя по сторонам и постепенно теряя надежду. Ангелины нигде не было.

Старики, кормившие голубей, давно уже отвлеклись от своего дела и с интересом наблюдали за Вадимом. А вдруг они и Ангелину заметили? Он подбежал к ним и, взволнованно спросил:

- Простите, пожалуйста, вы девушку с велосипедом не видели?

Крохотная старушка с внимательными серыми глазами кивнула:

- Видели. И её, и мальчика. Она уже почти доехала до нас, когда он вот отсюда выскочил, - старушка указала рукой на междворовой проезд у них за спиной. - Они поговорили о чём-то, и девушка пошла за мальчиком во двор.

- Спасибо! - искренне поблагодарил Вадим и бросился в том направлении, которое указала старушка.

В дворе, куда, по словам наблюдательной бабушки, зашли мальчик с Ангелиной, девушки с ребёнком не было. Велосипеда тоже. Но можно было бы попробовать найти тех, кто хоть что-нибудь видел. Вадим огляделся, и гримаса разочарования исказила его лицо.

Дома в этом переулки были старыми, маленькими, двух-трёхэтажными. Людей в них жило немного, а во дворе в это время и вовсе никого не было. Многие, видимо, на работе, мамы с малышами не гуляют — детской площадки нет, дело к обеду, да и жарко уже, а сам двор такой заросший, что из окон, кроме зелени кустов и деревьев, пожалуй, ничего и не увидишь. Полная безнадёга. Вадим ещё раз огляделся и громко позвал:

- Ангелина!

Его крик вспугнул стайку воробьёв, до этого мирно купавшихся в не высохшей ещё после недавнего дождя луже, и ленивого толстого кота, безразлично наблюдавшего за ними со старой зелёной скамейки. Больше никакой реакции не последовало.

Вход во двор имелся только один, тот самый, которым воспользовался Вадим. С другой стороны между домами была установлена высокая решётка, по верху которой чьи-то заботливые руки натянули колючую проволоку. Калитка в решётке хотя и наличествовала, но не открывалась судя по всему уже давно и для надёжности была примотана к остальной решётке толстенной ржавой цепью. Поняв, что выйти из двора, минуя наблюдательных стариков, Ангелина с неизвестным мальчиком не могли, Вадим снова осмотрелся по сторонам.

Дома, образующие этот тихий двор, были той странной планировки, при которой все подъезды, кроме угловых, выходили на улицы. Оставшиеся два оказались закрыты, вход внутрь преграждали кодовые замки. Вадима всегда удивляло, кого могли остановить эти незамысловатые устройства. Ведь буквально через пару недель после установки по их кнопкам несложно было определить, какую комбинацию цифр нужно нажать, чтобы попасть внутрь. И лишь в темное время суток да при полном отсутствии наблюдательности или человеку в абсолютно невменяемом состоянии такой замок мог послужить преградой.

Присмотревшись, Вадим нажал кнопки и легко попал в первый подъезд. Внутри было тихо и прохладно. Дверь в подвал хотя и имелась, но была закрыта снаружи на висячий амбарный замок. Вадим на всякий случай подёргал его и удостоверился, что он надёжно заперт.

На лестничные клетки каждого из трёх этажей выходило всего по две квартиры, лифтов в подъезде не имелось. Вадим быстро взбежал на последний этаж и убедился, что и люк на чердак открыть без ключа затруднительно. Замок сломан не был.

Что-что, а проводить осмотр помещений и территорий Вадим на своей работе научился очень хорошо. Механически выполняя привычные действия, он то и дело выглядывал в окна лестничных клеток на улицу, боясь пропустить Ангелину, если вдруг она покажется во дворе. Но там было по-прежнему пусто.

За дверями квартир стояла тишина. Только за одной плакал ребёнок, судя по голосу совсем маленький, и тихо, ласково уговаривала его какая-то женщина, но явно не Ангелина, её голос — Вадим в этом был совершенно уверен — он бы узнал в любом случае, в любой обстановке. Велосипед ни у одной из дверей не стоял.

Всё сильнее нервничая, он вышел из первого подъезда, бегом пересёк двор и очутился во втором. Там всё было точно таким же, разве что стены выкрашены в другой цвет.

Но и здесь Вадим ничего, что могло бы сойти за пусть и слабый, но след, не нашёл. Не в квартиры же ломиться. А что делать? Если он ничего не найдёт, то — куда деваться? — пойдёт по квартирам. Удостоверение у него с собой. В нём, конечно, написано, что никакого отношения к милиции Вадим не имеет, но мало кто обратит на это внимание. А в остальном оно выглядит более чем солидно и убедительно. Так что можно попробовать.

Но это потом. А сначала нужно ещё раз внимательно осмотреть двор. Вадим стремительно сбежал по лестнице и снова очутился на улице.

Двор был крохотным, и много времени на его осмотр не понадобилось. В самом укромном и затенённом его углу Вадим увидел валявшиеся на асфальте палку и крышку от велосипедного звонка. Он поднял металлическую чуть приплюснутую полусферу, повертел в руках и вздохнул. Самая обычная, ничем не примечательная. Да и что, собственно, могло на ней быть? Не инициалы же хозяина или хозяйки выгравированы, в самом деле. Да и они, имейся вдруг на крышке, ничем бы не помогли: он даже фамилии Ангелины не знал. Только имя, редкое, звонкое, переливчатое и так подходящее ей. Но мало ли людей, имена которых начинаются на «А»?