Виктория Падалица - Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

Нина вошла в кухню, кинула колоду карт перед Маркусом и спросила, во что мы собрались играть.

– В шафткопф! – гордо заявила я.

– Шафкопф! – поправил Маркус. – Шафт это другое слово, которое совсем не имеет отношения к барану.

– Позовете Маринку, как надумаете ложиться, ладно?

– Спокойной ночи! – произнесли я и Маркус в унисон. А Гирш еще и с нарочным чудовищным акцентом.

– И вам. – холодно сказала Нина и ушла в свою комнату.

– Какие еще игры популярны в вашей там Германии? – спросила я, наблюдая за тем, как Маркус тасует колоду.

– Скат, Вист, но тебе будет это не интересно. – увлеченно отвечал он, раскидывая карты. – Посмотрим, у кого голова барана!

– Известно, у кого! – хмыкнула я, задрав голову. – За столом всего один мужчина!

Маркус закусил губу и криво ухмыльнулся. Я взяла карты в руки.

– Приступим, – самоуверенный Маркус криво ухмыльнулся, прищурив взгляд. – твой ход!

***

После многочасовых баталий в дурака переводного и подкидного, по-русски и по-немецки, Ската, Виста, а также козла, и даже «Хазенпфефера»⁴⁶ на деньги, которых ни у меня, ни у Маркуса не было, я сдалась.

Время уже близилось к утру, а я все никак не могла дать немцу возможность почувствовать себя победителем, хоть и выиграла я лишь однажды! И то, когда мы сыграли впервые…

Маркус несколько партий подряд открыто подыгрывал, но потом, увидев мое неподдельное рвение не проиграть и не уступить ему победу ни в коем случае, решил биться, как умеет. Меня очень раздражали его победы, но я не унывала, отчаянно желая взять реванш.

***

– Все, хватит! – рассердилась я, отбросив карты в сторону и поглядев в окно. За окном было еще темно, но я была уверена, что настало утро.

Маркус, лениво откинувшись на спинке стула, окинул меня взглядом превосходства. Он улыбался, что очень меня злило, ведь я не была намерена проигрывать, когда садилась играть с немцем в карты! Оказалось, что Гирш в этом деле знает гораздо больше меня.

– Как ты научился так играть?

– Александр, – улыбнулся Маркус, – мой дворецкий научил. Когда я остался один, нечем было занять свое время, и я решил попробовать себя в азартных играх.

– И ты не подсел на эту, как сказать… – я щелкала пальцами, пытаясь вспомнить слово, характеризующее людей, зависимых от азартных игр.

– Нет, что ты! – Маркус с необычной теплотой посмотрел на меня. Или он попросту был сонный. – Я не играл на деньги никогда…

– Прежде! – поправила я. – Сегодня ты играл на деньги, и я тебе должна четыреста пятьдесят евро! Я помню! Как заработаю, так отдам!

– Долго ты будешь зарабатывать их здесь! – засмеялся Маркус. – Нужно было предложить тебе бартер. – игриво шепнул он, не сводя с меня пытливых глаз.

– Какой еще бартер? – я подозрительно прищурилась. – Ты о том, что я должна была что-то выполнить в случае, если проиграю?

Маркус не спеша кивнул, его взгляд превратился в тот самый хищный приказ, как в день нашей первой встречи. Я покраснела, понимая, на что он намекает.

– Это называется натуральный обмен… У нас в обиходе говорят, расплатиться натурой…

– Я знаю, что это. – томный шепот Гирша заставил сердце биться чаще. – Оказывается, ты та еще пошлячка, сладострастная и честолюбивая Маргарет! На самом деле я говорил про помощь в работе, к примеру, составить мне компанию, когда я в очередной раз поеду за сеном… – Гирш нахмурился. – предварительно дернув шморгалку, без которой трактор невозможно заставить тронуться с места!

– Ты столько всего узнал за дюже короткий срок! – я отвела взгляд в надежде, что немец пропустит мой очередной провал мимо ушей.

– С Рождеством тебя, Маргарет, – тихо сказал он.

– Спасибо, и тебя, ой! – я запнулась, – Ты ведь атеист и не веришь во все это…

– Но ты веришь. – Маркус вздохнул и коснулся моих пальцев, – В таком месте невольно начинаешь верить в то, что есть силы, которые взяли и решили над тобой посмеяться.

– Это может иметь необратимые последствия. – сказала вслух свои мысли. – Это я так, о своем, ни о чем не спрашивай…

– Я знаю, что в эту ночь нужно загадывать желание, и оно исполнится.

– Я уже загадала, – подняв на него глаза, бегло сказала я.

– Я тоже. А что ты загадала, Маргарет?

– Нельзя говорить, а то не сбудется! – став, как солдат по стойке «смирно», протараторила я. – А ты что загадал?

– Ты ведь не говоришь. – Маркус подошел ко мне слишком близко, настолько, что я вот-вот перестану себя контролировать, чтобы не броситься в его объятия. Он же видит, как я скучаю без него!

– Я знаю. – отошла от него на пару шагов назад. – Ты хочешь, чтобы прилетел вертолет и забрал тебя отсюда!

– Нет! – ухмыльнулся Маркус. – Стал бы разменивать свое единственное желание в волшебную ночь на это?

– Тогда что?

– Не скажу. – он продолжал дразнить меня и приближался все ближе, отчего я медленно делала один шаг за другим к стене.

– Нельзя! Сегодня же церковный праздник! – громко взвизгнув, когда пальцы Маркуса коснулись моей талии, а губы его опустились на шею, жадно покрывая ту поцелуями, я принялась отговаривать немца. – Потому, что грех.

– Грех супругам заниматься любовью? – поцелуи Маркуса двинулись выше, к моим губам. – Считай, что мы супруги!

– Нам нужно поспать, Гирш! Ведь завтра, наверняка, нас снова запрягут, как ту несчастную лошадку…

– Объясни? – мои слова оказались для Гирша слишком отдаленными от общих стандартных фраз, которые он привык слышать.

– Это я так, не обращай внимания!

– Ты постоянно что-то говоришь, чего я не понимаю, а потом не хочешь переводить, Маргарет!

– С тебя же беру пример! – перед моими глазами пронеслось наше первое общение на тему прошлой работы и неудачное предложение выйти замуж, которое я сочла текстом из песни, ничего не значащим. Признаться, я тогда вообще подумала, что Гирш разыгрывает меня, произнося набор несвязанных друг с другом слов, а Маркус тогда что-то объяснял на своем, немецком, до которого я была также далека, как сейчас от родного дома.

– Я исправился. – страстно шепнул Маркус на ушко. – Ты не заметила, что я все время говорю на твоем языке?

– Заметила, и хорошо, что так, потому что твоего каверзного произношения я не понимаю и не могу никак запомнить!

– Но ты ведь помнишь хоть что-то? Может, перейдем на немецкий? – он коснулся пальцем моих приоткрытых губ, отчего я прерывисто задышала. – Майн бонбон…

– Ты знаешь, как он на меня действует. – голос мой дрогнул.

– Как? – Маркус слегка куснул меня за шею.

– Очень будоражит! – отвечала я настолько ровно, как только могла. – Может, попробуешь жарко изобразить Гитлера?

Маркуса словно током прошибло. Он резко отпрянул от меня и пошел в комнату, что-то бросив на немецком, чего я не поняла, но по его настроению было нетрудно догадаться, что мои слова его разозлили.

Какое-то время я просидела на кухне, дожидаясь, что Маркус вернется, и наши обиды забудутся. Но, услышав отдаленный храп, я поняла, что любви мне сегодня не светит.

Ближе к обеду меня разбудила Нина. Она хлопотала на кухне и не справлялась, поэтому попросила помочь ей.

– Начини блины творогом! – поставила передо мной миску.

Я, быстро приведя себя в порядок, тут же принялась за работу.

– А где Марина? – спросила, как бы ненароком надеясь, что Нина скажет и про Маркуса.

– Марина пошла по дворам. Святки же! Все ряженые ходят, зазывают. Ты пойдешь, кстати? У меня еще есть одежда, которая осталась от сына.

– Мужская? – мои глаза готовы были выкатиться из орбит.

– Конечно, ты не знаешь традиций, что ли? – Нина гневно развела руками. – Девушки переодеваются в мужчин, а мужчины – в женщин!

– Интересно, – я хмыкнула и почесала затылок. – А Марк сегодня в каком платье?

– Он уехал. – ее слова подействовали на меня, словно ушат с ледяной водой. – Они с соседом Сергеем поехали к Николаю, помнишь Николая?

– Конечно. А зачем им понадобился Николай?

– Ну известно зачем! У Кольки в погребе столько запасов, всего и не перечесть! А сосед Сережка поехал к нему за пивом, а Марка взял для прикрытия, а то Колька ему просто так не дает. Говорит, алкашам не положено!

– Ну да, немцы ведь и дня не могут без пива, – запричитала я, – все пьют его и пьют на завтрак, обед и ужин!

– Привет! – неожиданный голос вывел меня из ступора. На пороге стояла Инна, наряженная в кожаную «косуху» и рваные джинсы стиля «бойфренд». – Поехали, красавица, прокачу тебя!

– Ты мне? – удивилась я.

– Тебе, не Нинке же отдавливать мой снегоход!

– Это она так сани свои называет! – хихикнула Нина, умиляясь с моей реакции. – Чай будешь?

– Нет, ничего не буду. – ответила Инна.

– Не положено, традиция! – Нина подала Инне чашку горячего напитка.

– Так ты идешь? Собирайся! – сказала она мне, – Я пока чай попью.

– Постой, Марго, я дам тебе вещи! – Нина вытерла руки о фартук и направилась со мной в комнату.

Одежда ее покойного сына сидела на мне, как на узнике фашистского лагеря, но я, твердо веря в то, что Маркуса так рано не встречу, а больше привлекать было некого, затянула пояс джинсов так туго, насколько позволял ремень, и вышла к Инне. Она окинула меня беспечным взглядом и кивнула в сторону новых ботинок довольно маленького размера.

– Вот купила, чтобы ты могла спокойно ходить тут, не ломая ноги в своих лабутенах! Держи. И то, что ты просила, – Инна вручила мне «скромный» пакет, доверху забитый всякой всячиной, необходимой каждой девушке.

– Я не смогу тебе ничего подарить в ответ… – я жалостливо поглядела на Инну.

– Ты есть, и это главное. – сказала Инна, не обращая внимания на косые взгляды Нины.

***

– Куда пойдем? – спросила я Инну, когда мы вышли на улицу. – В какой из этих домов еще можно идти свататься?

– Я тебя выкупила, и сегодня ты только моя! – ответила Инна, – Садись! – она указала на деревянные санки у забора.

– Ты серьезно, что ли? – я запрыгнула в санки, а Инна, схватив поводья, тут же повезла меня по улице.

Сделав жестом знак, чтобы я ждала снаружи, Инна вошла в свой двор. И, спустя несколько минут, вернулась с небольшой стаей охотничьих собак.

Привязав поводки к саням, она заставила миниатюрную меня пододвинуться. Присев сзади, Инна дала команду собакам гнать как можно быстрее. Я вцепилась в железные поручни саней, боясь на большой скорости вылететь из саней и свалиться в снег, но Инна крепко ухватила меня за талию и придвинула к себе вплотную.

– Как отпраздновали вчера? – спросила она мне в ухо. – Гадала Нинка?

– Да, но не мне, Маркусу гадала. А Марина сходила с ума!

– Маринка та еще стерва, хоть и маленькая. Остерегайся ее, добром общение с ней не кончится.

– Мне говорит то же самое Маркус… о тебе.

– Обо мне? – Инна перевела дыхание, а затем продолжала громче. – Что этот фриц еще говорит?

– Ничего, просто болтает. У вас здесь все помешаны на гаданиях?

– Все кроме меня. Я в это не верю. То ли еще будет! На крещение все начнут сходить с ума и слушать!

– Слушать? – удивленно переспросила я.

– Это вид гадания такой, слушание называется. Бабы выйдут ночью и слушают, особенно отчаявшиеся идут вон к тем трем дорогам, чтобы послушать, что их ждет! – Инна указала на подобие развилки в нескольких километрах от нас.

– Кто-то приходит к женщинам и что-то говорит? – свернувшись калачиком, насколько позволяли возможности, я повернулась к Инне и теперь ожидала и впрямь услышать, что эти дикие края прямо-таки кишат необъяснимыми явлениями!

– Нет, конечно! – рассмеялась Инна. – Что услышат в окрестностях, то и будет! Если смех, то хорошо, плач – плохо.

– Тогда это не точное гадание. – скептически подметила я. – В праздники всегда смеются!

– Не всегда. Ближе к полуночи некоторые плачут от переизбытка алкоголя в крови! – хмыкнула Инна.

– Ты будешь нырять на Крещение?

– Ни за что! А ты?

– И я. А вот Марка, судя по всему, просто так не отпустят!

– Погоди, может, он еще не доживет до крещения. Еще Старый Новый Год предстоит пережить! – продолжала Инна. – А после всего этого пойдут девки с косами дорогу косить и на коров с ленточками пялиться!

Я в ответ улыбнулась, понимая, что если снова покажусь глупой в очередном вопросе, то Инне станет попросту не интересно общаться со мной.

– Это что, медведь? – я испуганно покосилась на троицу мужчин, мимо которой мы проехали. – Они идут с медведем?

– Нет, – усмехнулась Инна, – это Палыч переодетый! Сегодня ты и не такое увидишь!

– А что будет после Крещения?

– Обычно период свадеб, но пока что тут жениться некому. Дальше Масленица, пост…

– Понятно. Все, как и у нас, в общем!