Юлия Климова - Теплая снежинка

Справка

Что мы имеем?

Дмитрий Сергеевич Кондрашов, переутомившись однажды на работе, решил сочетаться законным браком с подходящей девушкой. Ах, извините, женщиной. Верный Санчо Панса (он же Герман) взялся ему помочь: прикинув, какими качествами должна обладать достойная кандидатура, он пошел в народ. Но не дошел, потому что по пути ему встретился вполне подходящий экземпляр в количестве одна штука, который был сразу же взят на заметку и помещен под лупу для дальнейшего изучения.

То есть я.

P.S. Спасибо за доверие.

Все сходится. Непонятное стало доступным. Вот почему Герман при первой встрече задавал личные вопросы, вот почему Кондрашов согласился поговорить со мной, вот почему я была приглашена на ужин (наверняка скрепя сердце – не очень-то она нравится, но жениться надо), вот почему я сейчас здесь. И реакция Ады Григорьевны понятна: сначала я была дизайнером-гостем, вызванным для улучшения дома, а затем я превратилась в особу, претендующую на место хозяйки. Большая разница!

Но почему… Как? Как Кондрашов докатился до жизни такой? Неужели в его окружении нет положительной кандидатуры? Или жена, занимающаяся бизнесом, ему не нужна?

А главное – мне оказали великую честь! И я фигурирую на первой строчке рейтинга!

«Наташа, а как вы обычно проводите свободное время?»

А у меня теперь нет свободного времени, потому что я готовлюсь к свадьбе!

«Наташа, а как вы обычно отмечаете праздники? Скоро Новый год».

Это семейный праздник, и мы, конечно, отметим его вместе. Что вам положить под елочку?

«Где вы живете?»

Здесь! Здесь я живу!

Они сумасшедшие. Оба. Честное слово, сумасшедшие… Разве они не знают, что люди так не женятся? И что невест так не выбирают. Нельзя же ткнуть в человека пальцем, затем месяц его окучивать (а у Кондрашова срок от месяца до двух), а потом отправиться в загс. То есть можно, но это диагноз.

А крыло… Левое крыло дома… Вот это самое… Они хотели его изменить для родственницы… ага, для родственницы, которой пока нет… Они мялись, жались, становились похожими на буро-зеленых балтийских угрей и на изменчивых мадагаскарских хамелеонов, они прикидывали, вычисляли и наконец-то… и наконец-то решили дать мне шанс!

«Пожалуй, я прислушаюсь к твоему совету, тем более что особого выбора, как я понимаю, пока нет».

Только за одну эту фразу, Дмитрий Сергеевич, вас нужно бросить прямо у дверей загса. И я могу это сделать. Хотите проверить? Мы идем рука об руку, неспешно плывет очаровательная музыка, мелькают цветы и нездорово-радостные лица приглашенных, суетятся фотографы – остались считаные минуты до встречи с кольцами, и тут…. И тут я останавливаюсь, поворачиваюсь и говорю: «Ой, извини, я забыла выключить утюг», развожу руками, мол, ничего не поделаешь (милый, дорогой, единственный), и быстрым шагом чешу обратно, а каблуки – цок, цок, цок… Супер! И можно не оборачиваться – совершенно лишнее движение, которое уже ничего не добавит к торжеству справедливости. Дмитрий Сергеевич, вам нужна только я! Не тратьте время попусту на других представительниц женского пола! Со мной вам будет хорошо! Не сомневайтесь!

Они сумасшедшие.

Они сумасшедшие.

Они сумасшедшие.

Чокнутые.

Несмотря на явное перевозбуждение от услышанного, я все же решила поспать. Вновь превратившись в учебно-тренировочный «Як-7», я спилотировала на кровать. Но заснуть сразу, конечно, не удалось – смех перекатывался шерстяным клубком в животе и рвался наружу. Мысленно я разговаривала то с Германом, то с Кондрашовым и мысленно же крутила пальцем у виска. А через полчаса я задала себе запоздалый, но весьма актуальный вопрос: а что ты теперь будешь делать, Наташа?Я даже задала его два раза: а что ты теперь будешь делать, Наташа???

Ответа не было.

Он где-то потерялся.

Заблудился в бесконечных комнатах этого дома.

Или спрятался в укромном уголке.

Или он хитро подружился с шерстяным клубком смеха и баловался, щекоча мой живот.

Мне до дрожи хотелось понаблюдать за дальнейшими шахматными ходами Германа и Кондрашова, за ухаживаниями(интересно, что они подразумевают под этим?), за меняющейся картинкой брачных танцев. Мне до дрожи хотелось стать зрителем комедии «Раз особого выбора нет, я женюсь на ней». Скажите, разве вы пропустили бы такую многообещающую премьеру?

Все-таки права была Скарлетт О’Хара, когда говорила: «Я подумаю обо всем этом завтра…»

А знаете, что еще не дает мне покоя?

Проект «Оникс» и тот человек – владелец решающих десяти гектаров земли, который завтра приедет к Кондрашову и скажет ему либо «да», либо «нет».

«Что вам понадобится для встречи?»

«Ничего особенного, только кофе и круассаны…»

А вам не кажется, что этот человек – женщина?

Вопрос на засыпку: Как следует поступать в экстраординарных ситуациях?

Ответ: Рекомендуется залечь на дно и подождать… минут десять.

Доброе утро, страна. Я – невеста Кондрашова Дмитрия Сергеевича.

Если честно, то первой мыслью после резкого пробуждения было: нужно немедленно сматываться отсюда!Но требовательный призыв тут же рассыпался в пыль, уступив место абсолютному спокойствию.

Мои дорогие, я остаюсь на обещанную премьеру, вряд ли жизнь еще когда-нибудь преподнесет мне билет в первый ряд на лучшее шоу всех времен и народов. А смотаться я всегда успею… Совсем недавно я объявила охоту на самого невероятного мужчину, на самого лучшего мужчину, ну почему же вы, Дмитрий Сергеевич, тянете только на Абсолютного и Бесспорного Зануду? А?

Герман навестил меня в десять – вручил кофе на подносе и поинтересовался, не хочу ли я позавтракать. О еде я думала меньше всего, но вот поучаствовать в намеченном на одиннадцать застолье не отказалась бы. Но кто ж меня пригласит?

– Нет, спасибо, – ответила я, еле сдерживая смех.

Смотреть на Германа я не могла – вспоминалась вчерашняя подслушанно-подсмотренная сцена, и душа извивалась, точно от щекотки. Я знаю! Я знаю! Я подслушала! Хорошо, что я уже успела окунуться в работу и взгляд можно было сфокусировать на планшете.

– Если вам что-нибудь понадобится…

Уже!

Уже понадобилось!

Кто приедет в одиннадцать? И где находится малая гостиная? И есть ли в двери подходящая для подслушивания замочная скважина?

– Спасибо, все в порядке. Я поработаю…

Герман удалился, а я принялась мерить шагами каминный зал. Узнать, где располагается малая гостиная, нетрудно – достаточно проследить за передвижениями Ады Григорьевны, она наверняка сейчас хлопочет, накрывая на стол. Но как подслушать разговор так, чтобы не столкнуться нос к носу с Германом? Или сегодня лучше воздержаться от рискованных и бессовестных поступков? Но я же «невеста»… и должна быть в курсе дел «жениха»… ага…

А потом вот эта фраза: «Пожалуй, я прислушаюсь к твоему совету, тем более что особого выбора, как я понимаю, пока нет» –меня безумно злит…

А еще я ревную (не по-настоящему, из принципа) – что за дама (никаких сомнений – гость является особой женского пола) приедет к Кондрашову? Как она выглядит? Согласится ли распрощаться с десятью гектарами земли?

Я бы не согласилась. Из вредности! А потом, земля в наше время – самый верный капитал, и нечего его разбазаривать направо и налево. Не-че-го.

* * *

Ада Григорьевна вышла из кухни, держа в руках поглаженную и аккуратно сложенную скатерть (цвета озерной лягушки), и направилась по центральной лестнице вверх.

Вынырнув из-за портьеры, я припустила в сторону лестницы левого крыла и тоже устремилась по ступенькам на второй этаж. Замедлив дыхание, превратившись в изящную белобумажную балерину, на цыпочках я повторила вчерашний путь и притормозила метров через десять, заметив плывущую фигуру Ады Григорьевны. Дождавшись, когда она промелькнет в обратную сторону, я бросилась на поиски той самойкомнаты.

Малой гостиной оказалась небольшая уютная комната, соседствующая с библиотекой, оформленная в коричнево-болотных тонах, излишне заставленная мебелью. В центре стоял уже накрытый скатертью стол и два роскошных стула – еще немного, и здесь появятся парадные чашки, блюдца и аромат французских круассанов.

– Пора уходить, – улыбнулась я, обнаружив между двумя дубовыми шкафами дверь, ведущую в библиотеку. Никогда не любила смежные комнаты, а зря…

Вернувшись в левое крыло (я бы даже сказала – родное левое крыло), я выбрала подходящее окно и заступила на вахту. Скоро, очень скоро я увижу гостью Кондрашова, наверняка она подъедет на дорогущей иномарке, неторопливо вылезет из машины, стряхнет с шубки несуществующие снежинки и походкой первоклассной манекенщицы направится к дому. Кажется, моя ревность набирает обороты!

Если бы не вчерашняя метель, то вид из окна был бы лучше, деревья, укутанные ватным снегом, загораживали практически весь обзор, и на многое рассчитывать не приходилось.

– Доброе утро, во сколько вы будете завтракать? – Резко развернувшись, я встретила строгий взгляд Ады Григорьевны.

– Доброе утро, – кивнула я и растерялась. – Не знаю…

– Омлет, творожная запеканка с вишней, круассаны.

– М-м-м… да!

– Принести сюда? Все сразу?

– А можно я позавтракаю чуть позже в кухне? – осторожно спросила я, напрашиваясь на чужую священную территорию.

Глаза Ады Григорьевны блеснули, наверное, она попыталась придумать причину для отказа, но, видимо, это не удалось:

– Хорошо. У Дмитрия Сергеевича сегодня гость, и мне лучше знать заранее, во сколько вы решите позавтракать.

– После гостя, – успокоила я, чувствуя, как в животе просыпается голод.

– Хорошо, – она развернулась и мягко поплыла к двери, затем остановилась, обернулась, задержала на мне изучающий взгляд, прищурилась и с гордостью сообщила: – Творожная запеканка особенно удалась.

– Отлично, – поддержала я. – Больше всего на свете я люблю именно творожные запеканки.

– С изюмом или вишней?

– Конечно же, с вишней.

Довольная моим ответом (когда нужно, я умею быть подлизой), она ушла, а я облегченно вздохнула и вновь повернулась к окну. С Адой Григорьевной мне бы хотелось подружиться – она здесь единственный нормальный человек (и сомнений быть не может!), и к тому же я действительно люблю творожную запеканку с вишней и рассчитываю на добавку.

Гостья приехала в одиннадцать часов двадцать минут, чем наверняка довела Кондрашова до затяжного приступа раздражения. Припарковавшись кое-как рядом с запорошенными снегом раскидистыми кустами, она выпорхнула из иномарки и деловито направилась к двери. Как я и предполагала, разглядеть мне мало что удалось, даже цвет машины остался под вопросом: не то черная, не то темно-синяя, не то темно-серая «Хонда Аккорд». И возраст гостьи тоже канул в неизвестность – лица я не увидела, а уверенная походка могла принадлежать как юной леди, так и весьма зрелой женщине. Единственная точная деталь описания, которой я могла похвастаться, заключалась в том, что женщина была блондинкой ( ох уж мне эти блондинки…) – прямые волосы, спускающиеся чуть ниже плеч, резко контрастировали с темным мехом шубы. О, если бы ветки не загораживали обзор! Если бы не приличное расстояние! До чего же хотелось увидеть ее лицо… и до чего же защекотало в носу от странного непонятного предчувствия… предчувствия чего?.. а я и не знаю чего…

Апчхи! Апчхи!

Шмыгнув носом, я отошла от окна.

На второй этаж я отправилась только через полчаса, надеясь, что круассаны уже съедены, а на тарелках теперь лежат отточенные фразы, многогранные предложения, сытные гектары столь нужной земли и банальные деньги. Неужели вот сейчас Кондрашов легко и просто получит желаемое? А собственно, чему удивляться? Такой Акуле бизнеса мало кто откажет, особенно когда на поверхность всплывет весомая сумма, украшенная нулями, точно новогодняя елка разноцветными шарами, и еще подчеркнутая серпантином дальнейших взаимовыгодных отношений ( при случае… если понадобится…).