Юлия Климова - Теплая снежинка

– Самое поганое, что Кондрашов здорово подпортил твою карьеру.

– Мерзавец, – согласилась я на удивление спокойно. – Наверное, когда мы вернемся, меня вызовет Бондаренко… Герман не станет откладывать звонок.

– Плюнь на них, – посоветовал Середа.

Странно, но я уже не злилась. Вернее, не злилась так, как пару часов назад. И я уже была готова и к разговору с Андреем Юрьевичем, и к презрительному взгляду Сливы. Готова, потому что козыри все же находились в моих руках.

– Завтра суббота, и я поеду к маман, послушаю, что она скажет…

– И?

– Официально приму десять гектаров земли и напрошусь на ближайшую вечеринку в галерею. А если кто-то желает поговорить со мной о чем-нибудь, то добро пожаловать – я открыта для общения.

– Держись, Наташка! А вообще, Кондрашова даже жалко, нет у мужика счастья в личной жизни, и такую жену упустил.

Я смяла салфетку и бросила ее в насмешливое лицо Середы.

Как и предполагалось, Бондаренко вызвал меня почти сразу. При моем появлении он мрачно сдвинул брови и поджал губы.

– Наталья Амелина по вашему приказанию прибыла, – виновато произнесла я и села на стул.

Что вы хотите сказать, Андрей Юрьевич?

Что я не оправдала ваших надежд?

Что не выполнила обещание?

Что Герман попросил прислать вместо меня дизайнера мужского пола?

Хм… Десять раз «хм».

– Мне позвонил помощник Кондрашова и попросил передать заказ кому-нибудь другому, – четко произнес Бондаренко и внимательно посмотрел на меня. – Он попросил прислать мужчину.

Я не собиралась изображать удивление.

– Ясно…

– Как это понимать?

– А помощник Кондрашова не назвал причину?

– Нет, заверил, что к тебе претензий нет, и тут же потребовал другого дизайнера. Как это понимать, я спрашиваю?

Уж лучше бы он на меня заорал. Но нет. Вопросительная тишина и все тот же мрачный взгляд.

А я ни в чем не виновата!

– Мне кажется, они – шовинисты, – потупив взор, ответила я. – Или… ну эти… как их… ну, мужчины им роднее, ближе, что ли…

– Кто они? – Самообладание Андрея Юрьевича пошло на спад.

– Кондрашов и его помощник.

– Амелина, прекрати! – Бондаренко хлопнул по столу ладонью так сильно, что я вздрогнула, а книги на полках прижались друг к другу. – Я даже представить себе не могу, что нужно сделать, чтобы в итоге получился такой результат! Чтобы вместо тебя попросили мужчину! Не просто дизайнера получше, а мужчину!

Я вжала голову в плечи, мысленно обдала водопадом ругательств Кондрашова и Германа и решила придерживаться выбранной линии:

– Я же говорю… шовинисты проклятые и эти… ну… эти…

– Амелина! – Андрей Юрьевич резко развернулся в мою сторону. – Ты мне обещала! Я, как дурак, тебе поверил!

– Моей вины в этом нет. Я не виновата, что меня окружают… м-м-м… своеобразные люди. Вот возьмем, например, вашего Листопадова…

– Хватит.

Я послушно замолчала.

Спасибо, спасибо, Дмитрий Сергеевич, за этот ад. Спасибо. Сейчас мне нужно перетерпеть, и только, а вас ждет долгая мучительная зима… Хотите жену из хорошей семьи… будет вам жена.

– Моей вины в этом нет, – твердо повторила я.

– Ты провалила заказ, и скажи спасибо, что Кондрашов не переметнулся в другую студию – это для тебя смягчающее обстоятельство. Полгода, – он поднял указательный палец вверх и повторил: – Полгода я не хочу ничего слышать о крупных заказах для тебя, понятно?

– Да.

– Все бухгалтерские долги должны быть закрыты в недельный срок, понятно?

– Да.

– Никаких часовых бесед с Середой, понятно?

– Да.

– Работать с утра до ночи, понятно?

– Да, – еще раз ответила я и заглянула в глаза Андрея Юрьевича.

– И не надо на меня так смотреть!

– Не буду, – дернула я плечом, но глаз не опустила.

– Иди.

– Хорошо.

– А заказом займется Бережков.

– Хорошо.

– Иди.

Но я не двинулась с места. Как, ну как объяснить Андрею Юрьевичу, что я добросовестно работала и даже купила для Кондрашова диван (от которого теперь придется отказаться), как объяснить, что анчоусу очень трудно жить в мире Акул, что мне жаль и все такое…

– Андрей Юрьевич, – начала я, расправив плечи. – Хотите, я поеду к вашему бывшему однокласснику Листопадову и наведу в его квартире порядок? Хотите? У него будет самая лучшая квартира в Москве!

– Нет, – Бондаренко потер лоб. – Не хочу.

– Почему?

– Тебя, Наташа, – ответил он, тяжело вздыхая, – спокойно можно посылать только к пенсионерам.

До чего же у меня милый босс, люблю его всей душой.

Вопрос на засыпку: Кто взрослее – дети или родители?

Ответ: Без комментариев.

Я считаю, новогодний ажиотаж не должен стучаться в окна и двери слишком рано. Дед Мороз со Снегуркой вправе рассчитывать на яркую искреннюю встречу, а не на дежурное: «Ну ладно, заходите, раз пришли, и накладывайте оливье сами…» Если уже с ноября магазины, офисы, лавчонки усиленно навязывают атмосферу Нового года (не нуждающегося в рекламе), то к концу декабря любимый праздник безвозвратно прокисает и превращается в расслоившуюся жижу. И я рада, что в этом году ничего подобного не случится. Только вчера, подъезжая к дому, я увидела первую лохматую гирлянду на торговой палатке и только сегодня, подыскивая для Эммы Карловны Фогли скромный презент, наткнулась на красивейшие блестящие шары, мишуру и открытки. На лице тут же появилась глупая улыбка.

Не знаю почему, но мне стало удивительно весело.

Покупая набор елочных игрушек, содержащий дедку, бабку, внучку, репку и непонятного барашка, я здорово рисковала. А уж отправляя в пакет бутылку шампанского, я просто вставала на край пропасти под названием: «Дорогая, а где ты собираешься отмечать Новый год? Надеюсь, со мной?» Да, я подталкивала мамулю к подобным словам и вопросам, правда, они грозили мне лишь в том случае, если в данный момент в ее личной жизни царил штиль, наличие же поблизости бородатого художника, ловкого адвоката или успешного бизнесмена автоматически освобождало меня от этой повинности. Мама, надеюсь, у тебя все в порядке.

Сегодня, кстати, мне приснился Кондрашов. Злой, как тысяча чертей, он требовал десять гектаров земли, метался по гостиной и постоянно повторял: «Не зря я на тебе не женился, не зря я на тебе не женился!» Сон был приятный, и я расстроилась, когда проснулась…

Моя мамуля проживает в роскошном комплексе «Квинта» – на краю Москвы, и по дороге я успела передумать о многом. Карьеру жалко, но Бондаренко обычно долго зла не держит, и есть, есть надежда на скорое прощение. Кто ж знал, что так получится, что чуть ли не за сутки я ласточкой взлечу на первую строчку рейтинга невест, а затем загремлю вниз скукоженным башмаком! Конопушки ему мешают сосредоточиться, ноги слишком длинные… Ну, извините, Дмитрий Сергеевич! Не угодила! А вообще, эти претензии не ко мне, а к вашей подружке Эмме Карловне и к моему бесследно исчезнувшему отцу. У меня еще несколько волшебных родинок имеется, не буду говорить где, пусть это в дальнейшем станет для вас сюрпризом!

С трудом сдержав смех, я нажала кнопку дверного звонка.

– Проходи, дорогая. – Маман чмокнула меня в щеку, критически оглядела с ног до головы, отошла в сторону и вздернула подбородок, демонстрируя свой бесподобный внешний вид. – Ты могла бы приезжать чаще, но, конечно, тебе некогда, нужно десять раз позвонить, чтобы ты появилась.

Вообще-то реальная ситуация прямо противоположна – мама позвонила вчера вечером только один раз, и я уже здесь, а до этого звонила ей я, но… хм… не сложилось.

– Это тебе, – протянув пакет с новогодним приветом, я принялась расстегивать пальто.

Она действительно очень хорошо выглядит, и пятьдесят законных лет (день рождения в этом году стал настоящей трагедией, и цифра «пятьдесят» была запрещена к произношению вслух) кажутся ошибкой паспортного стола. Даже дома она была одета по первому разряду, накрашена, тщательно причесана, с осанкой аристократки, с идеальным маникюром и уместными украшениями на шее и пальцах – настоящая светская львица, пиковая шапочка богемы. Эмма Карловна Фогли. Ага. Рядом с ней вполне можно чувствовать себя горемычной Золушкой, к которой так и не пришла крестная фея (замученная приступами склероза).

– Спасибо, очень мило.

– Пол-Москвы обегала, пока нашла, – серьезно ответила я и направилась в просторную столовую, где мне обязательно нальют зеленый чай и откажут в сахаре.

О, этой квартире позавидовал бы даже Листопадов! Высокие потолки, просторные комнаты, отличный вид из окна, дорогая мебель и каждая мелочь на своем месте. Только спальня, оформленная в Барби-тонах, всегда вызывала у меня резкое отчуждение. Я никогда бы не смогла жить в розовой коробке, спать на обязательно-розовой простыне и ступать по розовому ковру – глаза разболелись бы от ужаса, я уж не говорю о сердце. Но мама видит в этой декорации оттенки молодости.

– Ты похудела, – констатировала она, ставя передо мной чашку с зеленым чаем.

– Не замечала, – дернула я плечом, втайне надеясь на два запретных кусочка сахара.

– Сахара не будет, – улыбнулась маман, усаживаясь напротив. – Сахар – это зло.

– Н-да… я помню…

Мы посмотрели друг на друга, обе поджали губы, встретились взглядами и сделали по глотку чая.

Моя мама. Это моя мама.

– Девочка моя, я рада твоему приезду. Помню, помню – ты хотела заехать еще месяц назад, но я замоталась… прости, и к тому же я была не одна…

– Ерунда.

– Я подтянула веки, нравится?

Внимательно изучив мамины веки, я еще раз дернула плечом: вспомнить бы, какие они раньше были…

– Ты опять перекрасилась в блондинку, – увильнула я, осторожно возвращая хрупкую чашку на блюдце, – вот это я заметила сразу.

– Да, рыжий цвет быстро надоедает.

Она развернулась, положила ногу на ногу, сдула со лба локон светлых волос, придвинула к себе пачку сигарет, и через пару секунд воздух окрасился ароматами вишни и дыма.

– Неужели сахар вреднее курения? – поинтересовалась я, продолжая надеяться на сладкий чай.

– Может, и нет, но я должна заботиться о твоем здоровье.

– Спасибо, мама.

Добавлять фразу о вреде пассивного курения я благоразумно не стала.

Она недовольно поморщилась, уловив иронию, и стряхнула пепел в прозрачную стеклянную пепельницу, отделанную мелкими бежевыми ракушками. Еще в детстве мне нравилось следить за ее точными грациозными движениями, и сейчас я по привычке залюбовалась.

До чего же мы разные, кажется, наши миры вообще не пересекаются ни в одной точке… если не считать персоны Дмитрия Сергеевича Кондрашова.

– Мне звонил Игорь, спрашивал о тебе.

Справка

Кто такой Игорь?

Если я вам еще не говорила, что моего бывшего мужа зовут Игорь, то самое время об этом упомянуть. Когда-то именно мамуля познакомила меня с ним. Считая его весьма перспективным молодым человеком из хорошей семьи, она уже на второй день подняла вопрос о свадьбе. И вот каким-то чудом, наперекор моей вредности и духу противоречия, этот брак состоялся. О, какой же разразился скандал, когда я все же решила развестись! По мнению мамы, Игорь – именно тот мужчина, который мне нужен (замученный моим характером, безвинно пострадавший и беспочвенно обиженный).

А я с ней категорически не согласна.

– Да? – улыбнулась я, готовясь к лекции на тему «вы могли бы встретиться, объясниться и начать все заново». – Ты меня поэтому пригласила?

Настоящую причину я знала, но раскрывать карты не собиралась. Маман никогда не будет на моей стороне, у нее найдется тысяча причин, чтобы оправдать и поддержать Кондрашова.

– Нет, но об этом позже… Игорь до сих пор сожалеет о разводе. У него никого нет, – деловито ответила она, многозначительно приподнимая тонкие брови.

– Сочувствую, – я вздохнула и потупила взор.

– Перестань паясничать! На свете не так много мужчин, готовых терпеть твой характер. – Мама резко потушила сигарету, сделала глоток чая и сердито посмотрела на меня. Вокруг глаз собрались мелкие предательские морщинки, а выражение лица стало капризным.