— А мама? А Полина? Она еще совсем маленькая. Нет, Олег, — Марина невесело улыбнулась и покачала головой. — Спасибо тебе, конечно. Но боюсь, что с учебой ничего не получится. Это не для меня.

Олег чуть не задохнулся от возмущения. Такая смелая, умная девушка и такие глупости говорит.

Неожиданно на помощь Олегу пришла Елена Ивановна.

— Поезжай, Мариша, — посоветовала она. — Может, правда, станешь певицей. Талант, он ведь Богом дается, нехорошо его прятать от людей. И обо мне не беспокойся, мне наш директор давно обещал помощницу дать. А ты институт кончишь, работать начнешь. Я слыхала, что певицы неплохо зарабатывают. Будешь нам помогать.

Но Марина продолжала колебаться…

— Да, конечно, я хочу, чтобы мы были вместе, — признался он ей, когда они опять оказались на острове. — Но еще больше я хочу, чтобы ты нашла себя в искусстве.

— Хорошо, — согласилась она. — Если ты так считаешь…

…На следующий же день, распростившись с Романом и Лидой, они уехали в Москву. А потом были экзамены, прослушивание. Приемная комиссия отметила не только вокальные данные, но и природную артистичность абитуриентки из поселка Бабушкино. Марина прошла конкурс и была принята на первый курс музыкального института имени Гнесиных. Домой возвращались с победой.

В первый же день приезда Олег привел Марину домой.

— Сын, я тебя недооценивал, — вынужден был признать отец, знавший Марину еще по школе. — Это девушка — настоящее сокровище. — Понравилась Марина и матери.

— О такой невестке можно только мечтать, — сказала она ему, когда Марина ушла. — Говорят, матери ревнуют своих сыновей к их избранницам, но я буду только счастлива, если ты женишься на Марине. Ей я могу доверить тебя полностью и не волноваться за тебя.

В сентябре, с началом занятий в вузах, молодым людям предстояло вернуться в Москву. Поехали втроем: Роман, Олег и Марина. На перроне вокзала их ждали провожатые: Лида и маленькая белобрысенькая девочка с торчащими врозь косичками — Полина. Сестренка повисла на Марининой шее, а заплаканная Лида сунула Роману какой-то сверток. В вагоне сверток с пирожками был тотчас же развернут.

— Пирожки что надо, — сказал Роман, задумчиво жуя. — Если бы не был писателем, обязательно на Лидке женился.

— А как же московская прописка? — ухмыльнулся Олег, лежащий в обнимку с Мариной.

— Каюсь, ошибался, — Роман покорно склонил голову. — Главное качество будущей жены — заботливость. Серьезно, вы только попробуйте, какие пирожки печет!

— Лида очень хорошая, — серьезно сказала Марина. — Смотри, Роман, пробросаешься.

Не отвечая, Роман протянул ей развернутый, весь в масляных пятнах кулек.

…Марина поселилась в общежитии, на том же этаже, где была комната Олега. Роман же опять воссоединился с Нинон, но и Олег был теперь не один. Все свое свободное время он проводил с Мариной. Правда, стоило ему почувствовать очередной приступ вдохновения, как девушка под каким-нибудь благовидным предлогом исчезала. Зато, как только работа подходила к концу, она становилась первым и самым внимательным слушателем его произведений. Вспоминая тот период своей жизни, Олег вынужден был констатировать, что никогда больше не писал он так легко и плодотворно. И педагоги не могли нахвалиться Олегом.

— За последнее время вы сильно продвинулись, — сказал ему профессор, который вел у них композицию. — Думаю, что как композитор вы уже состоялись. Разумеется, возможности для роста всегда есть… Главное, не остановиться на достигнутом, не почить на лаврах.

Единственным предметом, с которым у Олега не складывались отношения, была музлитература. Увлекшись сочинением, он несколько раз пропустил занятия, что, естественно, не осталось без внимания холеного, модно одетого дядьки — преподавателя Белоусова. Когда подошла зачетная сессия, он категорически отказался принимать зачет у нерадивого студента, что было чревато серьезными неприятностями. Олег упал в ноги Белоусову, но тот был непреклонен. Студенту Романову грозил академический отпуск (то есть потеря целого года), а то и исключение.

Но неожиданно «англичанин» — как прозвали Белоусова между собой студенты — сменил гнев на милость.

— Хорошо, Романов, — сказал он Олегу, заглянув в аудиторию, где тот уныло наигрывал на рояле какую-то минорную мелодию. — Можете приходить на зачет. Но знайте, если бы не Эля…

Дочь «англичанина» Эля Белоусова была однокурсницей Олега и к тому же еще весьма хорошенькой, живой и пухленькой девушкой. Но Олег не знал, что Элька еще и такой замечательный товарищ! Ради него, Олега, она использовала свои родственные отношения, заступилась за несчастного двоечника перед отцом. Олег тут же, в коридоре, отловил отзывчивую однокурсницу и расцеловал ее в розовые щечки. Эля так и вспыхнула от радости…

С тех пор они подружились. Олег познакомил Элю с Мариной, и теперь она время от времени забегала к ним в «общагу» — поболтать, выпить чашечку растворимого кофе. И с Мариной у Эли сложились очень теплые, доверительные отношения. Эля, постоянно восхищавшаяся красотой Марины, не раз говорила Олегу, что красавица с такими голосовыми данными настоящее сокровище и Олегу надо держать ухо востро, чтобы какой-нибудь мэтр не увел у него Маринку из-под носа. Счастливый влюбленный сначала только смеялся, но когда Марине, делавшей несомненные успехи, предложили продебютировать во втором составе исполнителей Большого театра и его подруга стала регулярно по вечерам посещать репетиции, Олег призадумался… Впрочем, такая маленькая капля дегтя не могла испортить целую бочку их благоуханной, их прекрасной, как наступающая весна, любви.

В марте, когда на московских улицах наконец-то появились снегоочистители, в комнату общежития на Хорошевском шоссе, где жил Олег и хозяйничала Марина, ввалился Роман Гвоздев. Не разуваясь, Роман прошел к окну и упал в кресло, оставив за собой черные следы.

— Я женюсь, — объявил он, сияя от радости. Олег и Марина недоверчиво переглянулись. — Да-да, женюсь, — повторил Роман. — И знаете, на ком? На Лидке. Только вчера письмо от нее получил. Оказывается, у нее… то есть у нас с ней, родился ребенок. Представляете себе, ребята, настоящий живой ребенок!

Он так вскрикнул, что голосовые связки не выдержали, но Роман все-таки продолжил, хрипя и откашливаясь:

— У Лидки твоя мама, Олег, роды принимала, поэтому обо всем и узнали… До этого она ото всех скрывала, от кого беременна… А когда рожала, меня стала звать, и Валентина Петровна меня моментально вычислила. Сергей Владимирович сейчас же позвонил, спрашивает: «Не хочешь дать ему свою фамилию?» Какая, к черту, фамилия, говорю, я на ней женюсь.

Тут всегда сдержанная Марина захлопала в ладоши и бросилась Роману на шею.

— Да посудите, разве бросают таких женщин? — Роман схватил со стола чей-то недопитый стакан и залпом опрокинул его. — Отдалась без истерик, расстались без упреков, и никаких посягательств на мою свободу. А ведь под сердцем носила моего ребенка. Даже не написала ни слова, в письмах только и сообщала о погоде и поселковых новостях. Нет, таких женщин не бросают. А хозяйка какая! — не умолкая, восхищался он.

Этим же вечером Олег посадил друга на поезд.

— А как же москвички? — смеясь, спросил он на прощанье.

— А, пошли они куда подальше, — отмахнулся Роман. — Женишься, потом в случае чего даже кулаком по столу стукнуть не сможешь, сразу скажет: ты мне обязан всем. А я мужчина и хочу себя мужчиной чувствовать. Да и какая мне разница, где писать, там или здесь. Был бы письменный стол и машинка. Лев Толстой тоже не в Москве жил.

— А как же Нинон? — напомнил Олег. — Небось, если бы знала о твоей любви к детям, не сделала бы от тебя аборт.

Романа как-то передернуло, и он сразу же посерьезнел.

— Можешь, конечно, не верить, — с расстановкой сказал он, — но я узнал об этом… из ее же стихотворения. «Аборт» называется. Да она похлестче нашей Таньки, та из любви деньги делает, а эта стихи. Представляю, что она сейчас напишет, читатели рыдать будут над моей подлостью. Нет, к черту и москвичек, и поэтесс, и да здравствует семейная жизнь с нормальной бабой!

— Я тоже рожу тебе сына, — пообещала Олегу Марина, когда вечером они лежали в обнимку в его постели. Со всех четырех сторон сквозь тонкие перегородки доносились звуки музыкальных инструментов. Олега особенно доводила соседка за стеной, без конца повторяющая один трудный аккорд, который казался ему элементарным. А Марина сердилась, когда репетировать начинал тромбонист, живущий над ними, — тембр тромбона казался ей слишком резким. Но когда они лежали вот так, обнявшись, все это не имело большого значения…

Не случайно много лет спустя Олег вспоминал эту маленькую комнату с визгливыми звуками, проходящими через стены, с облезшим лаком на черном пианино, с продавленными пружинами на кровати, с клопами, ползающими под отклеившимися обоями, как самое чудесное место на земле.

— Сын будет похож на тебя, черноглазый, кудрявый. И тоже будет играть на рояле, — мечтала Марина. — Вы будете ездить на конкурсы, а я вас буду ждать.

— Это будет дочка, — возражал Олег. — Она будет петь, как ты, и на конкурсы будем ездить вместе. И прическа у нее будет каре, как у мамы, и глаза зеленые, родниковые.

— Нет, будет сын, — настаивала Марина — не то в шутку, не то всерьез.

— Ну ладно, сначала сын, а потом дочка, — милостиво разрешил Олег и, смеясь, добавил: — Господи, как же время долго тянется. Ты еще только на первом… Слушай, давай плюнем на мою комнату и поженимся. Пусть забирают мой «кабинет».

— Какая разница, расписаны мы или нет, — вздохнула Марина. — Все равно мы как муж и жена. А без «кабинета» тебе нельзя. И если я буду постоянно торчать у тебя перед глазами, заниматься вокалом, то ты писать не сможешь. Давай я лучше рожу, у меня с малышом тоже будет своя комната, и ты будешь к нам приходить, когда у тебя будет нетворческое настроение. А потом, когда будет можно, ты его усыновишь и женишься на мне. Он не обидится, я ему все объясню. Скажу: сынок, твой папа гений, мы должны с этим считаться.

Предложение было лестное, но… преждевременное. Беременность и маленький ребенок означали бы для Марины конец карьеры.

— Только когда встанешь на ноги, реализуешь себя, будем и детей заводить, — сердито сказал Олег. — Ведь тебе только восемнадцать.

— Да, уже восемнадцать, — вздохнула Марина. Гром грянул, как всегда, среди ясного неба. Молодой паре катастрофически не хватало их «степухи», и Марина втайне от Олега устроилась продавать мороженое на лотке. Кому нужно мороженое в морозы, не очень понятно, но масса замерзших женщин в тулупах под белыми халатами мерзли в февральские морозы около передвижных холодильников. И Марина, конечно же, простыла, а мартовские сквозняки подбавили жару, уложив ее на неделю в постель.

До сих пор Олег мало интересовался бытом, никогда не задумывался, каким образом Марине удается не только организовать стол, но даже покупать какие-то вещи. Когда она подарила ему на день рождения джемпер из натуральной мягкой голубой шерсти, он очень удивился такому дорогому подарку.

— Ах, Олежка, не в деньгах счастье, — засмеялась Марина. — Я транжирка, не могла его не купить. Посмотри, как этот цвет пойдет к твоим глазам и волосам.

Джемпер ему действительно был к лицу. Но о том, на какие шиши он образовался, Олег узнал, только когда Марина слегла с тяжелой ангиной. А он-то считал, что увеличилась репетиционная нагрузка в Большом.

— Пока вам повезло, — сказал врач Марине, осмотрев ее горло. — Связки не поражены, но советую напрягать их как можно меньше, поберечься хотя бы полгодика… И — главное! — никаких переохлаждений.

Она пообещала и теперь после занятий шла с ним в общежитие. Но по вечерам опять убегала в Большой — слушать, как поют другие.

Вскоре Марина стала получать денежные переводы из дома — маме повысили зарплату. Теперь Олега беспокоило только одно — Марина приходила из театра поздно, иногда за полночь. Однажды Олег, не выдержав, устроил ей сцену ревности, и Марина, расплакавшись, во всем призналась. Оказалось, что три раза в неделю, когда не было репетиций, она ходила петь в один из модных ресторанов. Звуковая аппаратура в этом «заведении» барахлила, и иногда ей приходилось не петь, а буквально перекрикивать оркестр. К экзаменационной сессии голос у Марины сел…

— Я же вас предупреждал, — укоризненно сказал врач. — Ну что теперь с вами делать? Берите академический отпуск. Годик отдохнете, станете как новенькая.

Олег и Марина уже направились к двери кабинета, но врач остановил Олега.

— Задержитесь, молодой человек, я расскажу вам о режиме для вашей леди.

Марина вышла, и врач поманил к себе Олега, предварительно попросив его закрыть дверь поплотнее.