— Ты смотрела? — спросила она Капитолину, та покачала головой.

Все, что выслушала Капитолина, не укладывалось в ее бедной голове. Соня напала? А может, это Макс избил или убил Сонечку?.. Хотя если бы убил, то Соня не могла бы исчезнуть… А если его дружки утащили ее и выбросили?

— Он там был не один, позвал дружков, и они Сонечку мою уби-или-и-и… — надрывно проревела Капитолина.

Тамара, глядя на нее, ругала себя: ну зачем было тащиться к такой дуре? Что, Тамара не знала, насколько тупа эта баба?

И что теперь делать? Ведь Капка может сама понести по городу и пойти в милицию, заявив, что ее дочь убили… Она решила: Валерка пусть все, что надо в таких случаях, предпринимает, если Капка по-хорошему не хочет.

Тамара встала.

— Я ухожу. Слушать твои причитания я не буду. Врачами все доказано. Ты что, совсем дура? Мне было бы легче наплевать на твои чувства и пойти в милицию. У всех ребят из общежития — алиби, ты это, конечно, не понимаешь… Значит, никого не подозревают… Все были вместе, а Макс — один.

Капитолина слушала, не понимая, с чего бы Тамарка пришла к ней? Значит, рыльце в пушку!.. Разгадать бы ее хитрость… Но куда Капитолине с ее умишком против Тамарки!..

— Давай-ка посмотрим, что твоя дочь взяла, — предложила Тамара, видя, что Капка в невменяемом состоянии.

Они вместе прошли в Сонину комнату, куда мать только раз заглянула: страшно ей было отчего-то входить.

— Раскрой шкаф, — приказала Тамара.

Шкаф был почти пуст. Не было летних маек, джинсов и нигде не было маскарадного костюма.

Капитолина, побелев, вдруг кинулась к тумбочке, которую Сонечка закрывала на замок…

Там было пусто.

Заглянув внутрь, Тамара увидела какую-то пластинку: это были накладные ногти зеленого цвета (Сонечка купила и зеленые. Хотела их налепить, но в последний момент передумала…).

Тамара усмехнулась: «Ну как, видела ты такое у дочери? Что теперь скажешь? Она их под костюм купила, но, видно, не понравились».

Капитолина с ужасом смотрела на длинные ногти. Оттого, что они зеленые, ей сделалось худо.

Тамара была начеку.

— Эй, не падать мне! Ишь какая нежная! — и она с силой хлопнула Капитолину по щеке.

Очнувшись, та бессмысленно посмотрела на Тамару.

— Зачем ей эта гадость, Тамар?.. Скажи ты мне, за-ради Бога!

Тамаре стало жаль дуру, и она пояснила:

— Для красоты, для моды. Думаешь, она такая, какой ты все ее представляешь? Станичная девушка? Да она сто очков столичным даст, я так думаю.

Увидев на столике томик Блока, Тамара удивилась (она поэзию не читала, но про Блока знала, что он — великий, как Пушкин).

Там были закладки. Она раскрыла одну, в глаза бросились подчеркнутые строки: «И веют древними поверьями ее упругие шелка, и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука»…

…Ишь как красиво! И Сонька это подчеркнула… Значит, так и вырядилась… Может, изображала такую даму? А что? В маске…

Тамара вдруг поняла почти все и с жалостью посмотрела на Капитолину: что она, бедняга, поймет?.. Ничего.

Хотя и сама Тамара оказалась не умнее этой некрасивой девчонки!

Вон она какие стихи читает.

Тамара, пообещав Капитолине вернуть книжку, взяла ее с собой.

Капитолина вдруг заволновалась и вышла. Тамара последовала за ней — кто ее знает, что удумает?

У себя в комнате Капитолина достала из комодика деревянную шкатулку. Она оказалась пуста.

— Ой, обворовала она меня! Ой, все денежки, что я копила ей же, забрала! Ой, Тамарочка, ты родненькая моя! Да что же это! О-о-ой!

— Перестань, ну-ка! Сейчас же! Что ты воешь, как пес подзаборный? Хочешь, чтобы весь дом знал?

Капитолина, замолчав, продолжала всхлипывать.

Тамара в кухне почти насильно влила в нее рюмку коньяку.

— Ну как? Теперь веришь? Думай, милочка моя, куда она могла смыться? Я Валерке ничего не сказала. Гуле тоже. Макс не знает, Валерка у него был, и тот сказал, что ему сразу же в лицо фукнули и он ничего не помнит. И они вдвоем решили, что был кто-то пришлый. Это хорошо для тебя и для Соньки… — успокаивала соседку Тамара.

Капитолина слабо откликнулась: а может, правда, кто пришлый…

— Опять двадцать пять! — уже зло сказала Тамара. — Тебе хоть кол на голове теши! Дура!

Капитолина глазами, полными слез, смотрела на Тамару.

— Дочь ведь она мне! До-очь! Как я могу такое думать! Тихая она…

— В тихом омуте черти водятся! — раздраженно отозвалась Тамара. — Ты должна поехать в Каракоры! Привезти ее оттуда, и мы вместе — ты, я, она — решим, как быть. Может, ей полечиться надо, может, ее куда-нибудь отправить, ну, в санаторий, например… Может, вам уехать?.. Не знаю. Знаю только, что в тюрьму ее засаживать не хочу, хотя она и виновата. Очень.

Капитолина вдруг, опять вскочив, полезла в висячий шкафчик. Достав коробку из-под чая, она облегченно сказала:

— Слава Богу, хоть общие не взяла. Есть на что поехать.

Тамара усмехнулась: как быстро у Капитолины одно настроение переходит в другое! Ей проще жить, наверное: то повоет, то обрадуется, то поругается, то помирится… Никаких раздумий и сомнений…

— В общем так, — сказала Тамара деловито. — Ты едешь, а я тут буду держать руку на пульсе, если что — я уже тебе сказала, — сажать ее не хочу. Кем она из тюряги выйдет? Еще хуже станет.

Капитолина, перекрестившись, замахала на нее руками: что ты говоришь-то! Тьфу, тьфу!

— А ты что думаешь? Ее за членовредительство по головке погладят? Она совершеннолетняя для тюряги, паспорт есть, недалеко и семнадцать!

Капитолина пригорюнилась, осознав вдруг, что все это не соседские выдумки. Ее Соня преступила закон.

— Ладно, Тамарочка, поеду сегодня же. Ты на меня не сердись… Вишь, какое дело-то вышло.

Капитолина уехала. Через день она позвонила с почты, сообщив прерывающимся голосом, что Сонечки здесь нет и не было. И что сама она останется здесь, поживет у Клавдии Егоровны, поможет ей по хозяйству, а если вдруг Сонечка появится, пускай Тамара не сочтет за труд, отобьет ей телеграмму по адресу. И все.

Тамара, поразмыслив, решила больше в эту историю не встревать.


Макс выписался из больницы. Они все его шумно и весело встретили, ужаснувшись про себя, настолько шрамы изменили его лицо.

Губа была раздвоена. Нос перекосило, на щеках рубцы. И один глаз вроде ниже другого.

Никто, конечно, звука не произнес по этому поводу, он сам сказал: «Принимайте красавца».

Хотел еще что-то добавить, но сжал губы, а Тамара, заметив вспыхнувшие злобой его глаза, вдруг подумала, что он знает преступника.

Сначала за столом пили, ели, говорили обо всем, не касаясь его дел. Сам Макс ничего не ел, пил много, отвечал односложно. Но важного для всех разговора было не избежать.

Начал Валерка:

— Доктор сообщил, что через полгода надо будет прибегнуть к косметике. — Валерка улыбнулся, как бы приглашая всех порадоваться.

— Дядя Валера, вы не обижайтесь, но я всех прошу никогда обо мне в этом плане не говорить, — жестко сказал Макс. — Я не буду обращаться к косметике. Я останусь таким, какой есть. Не всем же быть красивыми… Побыл — и хватит. Мужчинам красота не обязательна. Вон девчонка соседская, уродка, живет, не помирает!

— Можешь о ней больше не волноваться, Максик, — успокоила его Гуля. — Они уехали.

Макс живо повернулся к сестре:

— Вот как? Как же ты без своей любимой подружки живешь? А куда, если не секрет?

— В Каракоры, — назвала Тамара. Она вдруг осознала, что чувствует ответственность за эту семейку, Соню и Капитолину.

— А-а… — протянул вроде бы безразлично Макс. — Но к осеннему сезону вернутся? А то ведь ты места себе не найдешь, — опять глянул он на Гулю как-то странно, что при его нынешнем облике выглядело зловеще.

— Конечно, приедут, куда денутся, — опять поспешила с ответом Тамара, заметив удивленный взгляд Гули (она еще не сказала ей о звонке Капитолины).

И тут же переменила тему.

— Ребята, ваш сумасшедший дядька собирается покупать для нас дом, как вы к этому?

Гуля на радостях хлопнула в ладоши, Макс пожал плечами.

Валера ничего не понимал, он только подумывал о доме. Зато понимала Тамара и, будто не расслышав ответ Макса, резюмировала:

— Отлично, значит, все «за». Завтра и поедем глядеть!

Макс встал, лампа осветила его лицо. Все содрогнулись: бедный Макс! Как же он изменился! Свыкнется ли он со своим новым обликом?

Хотя многие уроды с рождения так и не привыкают к своей внешности…

Тамара, глядя на него, думала, что она предательница: печется о девчонке, которая сделала такое!.. Ей стало неуютно. Ну не может она засадить Соньку в тюрягу! Макс сам во многом виноват! Ненавидел девчонку, не скрывая этого.

Что же между ними произошло?.. Она никогда не узнает.

Тамара вспомнила книжку Блока, которую прочитала за вечер и теперь перечитывает. Она и не думала, что сможет читать стихи, как какой-нибудь любовный роман!

А ведь Сонька книжку просто изучала, это видно по галочкам, заметкам…

Тамара так задумалась, что не услышала вопроса Макса о книжке на холодильнике (почему он спросил?).

Решив сказать правду, она посмотрит, как Макс отреагирует.

— Это Сонина книжка, я взяла почитать, никогда стихов не читала, а тут такие… Поэт Блок. Самое замечательное — «Незнакомка»…

У Макса перекосило лицо.

— Я пойду лягу, что-то голова разболелась… — заявил он.

Тамара чувствовала себя криминалистом! Ага! Его перекосило! Значит, она читала ему стихи! Или он сам… Почему его перекосило именно от названия этого стихотворения?

Сонька книжку с собой не брала… Значит, читала на память.

Перед Тамарой стала вырисовываться почти правдивая картина произошедшего у Макса в комнате… Девчонка пришла под видом дамы… А потом неловко — или ловко? — открылась! И тут одно: либо он бы ее убил, либо она его…

Но она не убила, изуродовала!..

Тамара сидела как сомнамбула. Валерка что-то ей говорил, Гуля. Оба они смотрели на нее удивленно. А она видела, как это произошло! Вот потому ей и хотелось спасти девчонку — чуяла она, что все не так просто!

Наконец она услышала, что они говорят ей о завтрашнем дне — когда ехать смотреть дом…

— Когда захотим, тогда и поедем, — отмахнулась она и, взяв с холодильника томик Блока, ушла к себе. Ложась в постель, мстительно подумала: ты у меня еще эту книжечку спросишь!

Гуля тоже чувствовала непонятное напряжение в семье, и пока дядя Валера принимал ванну, решила зайти на секунду к тетке — правда ли, что Сонечка в Каракорах? Тамара сказала ей мимоходом, что Капа отправилась в свою станицу.

Тетя Тамара лежала в постели с той самой книжкой, из-за которой они поцапались с Максиком…

На Гулин вопрос Тамара ответила не сразу.

Она долго смотрела на Гулю, как бы раздумывая, и, вздохнув, ответила:

— Девочка моя милая, нет в Каракорах твоей Сонечки и где она — никто не знает. Понятно?

Гуля будто ухнула в пропасть. Сонечка! Ее главная и единственная подруга! Неужели с ней случилось что-то страшное?.. Гуля боялась спрашивать, но глаза Тамары будто что-то говорили ей.

Гуля, как ни пыталась, разобрать не сумела. Поэтому, чтобы не заплакать при Тамаре, она пожелала спокойной ночи и пошла к двери, а вслед услышала:

— Завтра с тобой поговорим, хорошо?

Она, не оборачиваясь, кивнула.

Макс лежал в постели, но не спал — глаза посверкивали в полутьме. Он включил только настольную лампочку-ночник. Не хотел, чтобы сестра его рассматривала.

…Хорошо, что дядя Валера придумал купить дом, подумала Гуля, отвыкнув от того, что с ней в комнате ночью находится взрослый брат. Да и вообще неприятно, когда кто-то наблюдает за тобой. Если бы не Макс, Гуля сейчас бы порыдала как следует, посидела бы при свете, покурила, чашку кофе выпила. Подумала бы спокойно обо всем, что с ними за последнее время произошло. А так… Приходится переодеваться в ночную рубашку (Макс отвернулся) и ложиться спать. Конечно, можно размышлять и в таких условиях, но удовольствия от этого не получишь.

Сонечка!.. Где ты?.. Гуле впору было заплакать.

Услышав голос Макса, она вздрогнула. Гуля не ожидала, что он с ней заговорит, да и не хотела этого…

— Гуля, ты же не спишь, я знаю. Разве не так?..

Гуля сначала решила молчать, но, вспомнив, что он бедный-несчастный, ответила, что не спит.

— Давай тогда честно — и больше никогда об этом.

Сказал каким-то странным тоном, то ли угрожающим, то ли просто суровым… Гуля не поняла, она вообще перестала понимать: все переглядываются, что-то скрывают, о чем-то серьезном думают, а она в стороне, как неродная…