Ксения Васильева - Теплый пепел надежд

— Давай, — прошептала Гуля, не имея никакого представления, о чем он может сейчас с ней говорить?

Они, как в былые времена, сев на своих постелях, закурили. Макс затянулся так, что сигарета затрещала, и, отмахнувшись от дыма, который попал ему в глаза, сообщил:

— Я знаю, кто меня уделал.

Гуля охнула, подумав, почему же он ничего не говорит дяде Валере?.. Тот бы… Но Макс перебил ее мысли.

— И ты знаешь, — сказал он это очень уверенно.

Гуля растерялась. Выходит, он думает, что она знала и молчала? Кто же она тогда такая? Предательница?..

— Максик, — она постаралась, чтобы голос у нее был как можно ласковее и мягче, ведь он еще болен! — Максик, ну подумай сам. Если бы я знала, неужели бы я молчала?..

— Это не исключено, — ответил он холодно. — Чего ты в таком трансе? Я жду от тебя признания.

Гуле совсем не хотелось говорить Максу, что ее транс связан с потерей Сонечки и что, конечно, с той что-то случилось, а им всем наплевать, потому что Сонечка чужая!..

А вообще, что, теперь ему ничего говорить нельзя? Нет, можно и нужно!

— Это из-за Сонечки, Максик…

— Та-ак! — заорал он, чуть не подпрыгнув на постели. — Я был уверен!

— Тише, — попробовала усмирить его Гуля, — услышат, подумают, что опять… — она не добавила «ты меня бьешь», — мы ссоримся. Не надо, Максик! А если ты так разозлился, давай прекратим разговор до лучших времен.

Гуля легла и закрыла глаза, хотя внутри у нее все тряслось.

Макс, тоже опасаясь, что услышат, тихо продолжил:

— Рассказывай, что знаешь.

— Я знаю очень мало, если тебя вдруг заинтересовали наши соседи… Они уехали в Каракоры и пробудут там все лето…

— Значит, она в Каракорах, — задумчиво протянул Макс.

«…Что ему надо от Сонечки? — со страхом подумала Гуля. — Что он к ней привязался?» Чтобы отвлечь его от мыслей о подруге, она спросила:

— А как ты думаешь, кто… с тобой…

И не успела больше ничего сказать, как Макс прошипел, словно змея:

— Твоя подружка Сонечка!

— Да она никого не может обидеть! Ты говоришь так, потому что ненавидишь ее! Сонечки, наверное, вообще уже нет на свете! Ее убили! — кричала Гуля, зарыдав.

«Рассказать ей все, — размышлял Макс. — Но ведь начнутся рыдания и истерики. А если она все-таки что-то знает?..»

Тут Макс, хорошенько подумав, понял: Гуля ничего не знает. И знать ей не надо. И никому не надо. Как он и задумал. Зря, конечно, ляпнул, но сделанного не воротишь… О-о, у него такие замыслы! Такая ненависть полыхает в его сердце! Когда он найдет эту гадину, он такое скажет и сделает, что она сама в петлю полезет!

Если Макс и раньше не отличался прекрасным характером, то сейчас он стал кремнем с зазубринами, о которые каждый обдирался, приближаясь к нему.

— Не реви, я пошутил, — успокаивал Макс как мог, но получилось так, будто он ее презирает и в грош не ставит слезы сестры.

— Нет, ты так думаешь! Думаешь! Я знаю! — сквозь усиливающиеся рыдания повторяла Гуля.

Ну что теперь с ней делать, этой дурой? Выносить ее крики невозможно. Сейчас ведь припрется эта…

Макс встал, оделся.

— Реви, сколько хочешь. Я пошутил. Больше мне говорить с тобой не о чем. Пойду в общежитие, в свою комнату, с тобой можно свихнуться! — раздраженно проговорил он.

Макс ушел. Гуля его не задерживала, он вдруг стал ей совершенно чужим: из больницы вышел не ее брат-близнец, мальчик с дурным характером, а совсем другой человек, который Гуле неприятен.

Как только хлопнула входная дверь, раздался тихий стук в комнату.

— Гулечка, ты одна?.. — спросила Тамара.

— Да! — закричала Гуля со слезами в голосе, готовая кинуться Тамаре на шею, обнять ее и плакать, плакать…

Тамара вошла, Гуля бросилась к ней, а та стала поглаживать ее по головке.

Наконец Гуля успокоилась и Тамара осторожно спросила:

— Что с тобой, девочка моя? Максик тебя обидел?.. Ты уж на него не сердись, ему много пришлось пережить, мы должны ему помогать. Может, он и смягчится…

Гуля замотала головой.

— Нет, он злой, он стал еще злее… Он ненавидит всех… И меня тоже… А главное, он ненавидит Сонечку и… — тут Гуля всхлипнула и, не сдержавшись, произнесла то, что надрывало ей душу: — Он сказал, что это Сонечка… Она его… А я… Я не верю!

Гуля снова уткнулась Тамаре в грудь.

«…Так, — подумала Тамара, — началось. Правильно я думала. Но что делать с Гулей? Сказать ей? Невозможно. Держать в неведении?.. Узнает, почует, да мало ли как… Гуля такая инфантильная, слабенькая, нервная…»

Гуля оторвалась от нее и пристально посмотрела ей в глаза.

— Тетя Тамара, зачем он так сказал? Чтобы мне сделать больно? Но почему? За что он ее ненавидит? И все ее ненавидят. Или не любят! Почему? Она такая умная и хорошая! Теперь она пропала, исчезла, погибла… и никто не почешется! Никто не спросит: что с Соней? Почему не заявили в милицию? Я сама пойду туда и заявлю, что пропала девушка, ее надо искать, а никто не хочет! Даже такая добрая, как вы…

С нее станется побежать в милицию и добиться розыска. А тогда-а!.. Не приведи Боже.

— Знаешь, Гулечка, — начала Тамара самый, наверное, трудный разговор в жизни, — я с тобой сейчас буду говорить как со взрослым человеком. Ты взрослая, как и Макс. Просто у тебя другой характер. Я рассчитываю на тебя, на твое понимание… Но если ты все время будешь обливаться слезами и кричать, разговор у нас не получится. Ну как? Ты в силах выслушать меня? Или отложим? Хочешь, совсем не будем говорить на эту тему. Никогда… Но…

Тамара замолчала. Ей было тяжело, и выхода она не видела.

Гуля сидела молча, сосредоточившись.

Через некоторое время она твердо пообещала:

— Говорите, тетя Тамарочка, я все выдержу. Нельзя быть размазней, вы правы.

— С твоей Сонечкой все не просто. — Тамара закурила.

Закурила и Гуля, которая старалась при них с Валерой не курить.

— Ее нет в Каракорах. И неизвестно, где она… Ты говоришь, что мы — равнодушные люди… Возможно. Но это именно я отправила Капитолину в Каракоры… Я надеялась, что Сонечка там, но ее там не оказалось. Она сбежала, а куда, неизвестно. Почему? Почему она сбежала? Потому что испугалась, потому что виновата. Думаю, частично виновата… В общем, это она была тогда у Макса. Он ее увидел… Тебе он что-то сказал? А потом от твоих криков сбежал. Так? Если бы ты взяла себя в руки, мы бы узнали все, конечно, в интерпретации Макса, но все же… Сонечку разыскивать сейчас не надо. Ничего хорошего ее здесь не ждет. Она должна прийти в себя и объявиться. Я думаю, она пришлет тебе письмо, и вот тогда мы подумаем, что делать. Сюда ей возвращаться нельзя. Макс… Ну, ты сама понимаешь, что он не простит никогда, хотя и сам, наверное, виноват.

Тамара замолчала, неимоверно устав. Гуля, молча выслушав Тамару, сказала:

— Вы думаете, я такая глупая? Ничего не понимаю? Я сразу как-то подумала… о Соне… Но испугалась этого. И старалась себя уверить, что все не так. А тут Макс говорит мне, что знает, кто… Я тоже знала! И мне было страшно и обидно за Соню и нашу дружбу… Она же ничего мне не сказала… Говорила все о каком-то розыгрыше, и то так, несерьезно…

Соня была влюблена в Макса, я это чувствовала, хотя она мне никогда не признавалась в этом. Она только все говорила, что придумает такое! С Сусанкой… Мне казалось, что не с Сусанкой… Но она такая была… что я не смела ей ничего сказать… А знаете, почему на меня Макс тогда еще набросился? Потому что (не знаю, как у меня вылетело, от злости, наверное) я сказала, что в зеленом на маскараде была Сонечка! У нее ведь такая красивая фигура, руки, ноги… Она могла бы быть красавицей…

Гуля сокрушенно опустила голову. Тамара смотрела на эту девчушку, которую она пришла утешать, а девчушка вдруг оказалась взрослым человеком.

— Тогда, Гулечка, мы должны выработать с тобой ко всему этому отношение. Позицию. Чтобы не попасть впросак. Я не думаю, чтобы Макс стал что-то рассказывать Валере… Для этого он слишком гордый. В нем будет зреть жажда мести, и не в наших силах это изменить. Я сама не хочу, чтобы Соня (хотя она и виновата) попала в тюрьму и вышла оттуда закоренелой зэковкой. Это страшно… — Тамара снова вздохнула. — Но ты понимаешь, девочка моя, что жизнь у нее будет такой несладкой!.. Где она притулится? К кому? Одна в совсем уже чужом мире… При ее-то внешности… С ее «багажом» — историей… Но помочь мы не в силах… Единственное, на что можно надеяться, так это на то, что Макс найдет себе подружку и как-то зарастут его раны и на теле, и в душе… А Соня появится. Когда это произойдет, ты мне скажешь. Договорились?..

Гуля лишь кивнула, но Тамара поняла, что после этого разговора они друзья до конца дней.

На следующий день они поехали смотреть дом. Приехал и Макс, как ни в чем не бывало. Купил себе большие темные очки и немного преобразился. С Гулей не общался, но и не кидал на нее злобных взглядов.

Тамара даже подумала, может обойдется, но потом засомневалась: он притих, потому что задумал что-то…

Дом оказался шикарный: двухэтажный, со множеством комнат, с несколькими ванными, туалетами, зимним садом и огромной террасой на первом этаже. Гуля, забыв обо всех горестях, бегала по дому. Выбрала на первом этаже две комнаты с выходом на террасу и в сад.

Макс сказал, что ему все равно, однако и у него появился румянец на щеках, когда он обошел все и взял тоже две комнаты на первом этаже, но без выхода на террасу. Чтобы пореже встречаться с Гулей.

А старики, как сказала Тамара, полезли «в гору», на второй этаж.

Последующие недели они с Гулей, а иногда и Максом носились по магазинам и складам.

Ту квартиру Валерка хотел отдать фирме, но Тамара довольно быстро и выгодно продала ее.

Пришло письмо от Капитолины. Она сообщала, что останется тут еще, просила ее квартиру сдать, а деньги на книжку класть — мало ли… Если будет весточка от Сонечки, во что она уже не верит, пусть Тамарочка позвонит.

Теперь они жили в роскошном доме. Макс довольно скоро привел себе девушку, ту самую сестричку Светочку из больницы. Никто, естественно, не возражал, а Светочка, не будь дурой, сразу же подружилась с простаком Валеркой.

Сколько Тамара ни говорила, что он простофиля, а девчонка хитра, как лиса, хохотал, считая, что жена ревнует; ему это было приятно.

Гуля сразу невзлюбила Светочку, а та ее, и они смотрели друг на друга с нескрываемой неприязнью.

Максу же было наплевать. Главное, что Светочка таскала ему из больницы замечательное лекарство, после которого он уплывал по длинной голубой реке и каждый раз встречал Незнакомку в зеленом, которая в конце обязательно превращалась в ненавистную Соньку. Но даже к этому он привык и уже не мог обходиться без своих видений и без томика Блока, который он все-таки потихоньку изъял у Тамары.

Поезд подошел к перрону Курского вокзала.

— В Москве-то была? Как до Пушкина доехать знаешь? — спросила проводница.

Сонечка молча кивнула, но проводница, покачав головой, вздохнула: «Ничего-то ты, девка, здесь не знаешь. Не ври. У меня глаз-алмаз».

Она явно предлагала свои услуги, но Сонечка хотела одного — побыстрее затеряться в толпе. Скорее бы наступила ночь, темнота, ее никто не сможет узнать и сдать в милицию. Поэтому поблагодарив и пробормотав, что ее уже ждут, Сонечка выскочила на перрон.

Нещадно жарило солнце, ей пришлось снять кофточку, в которой она спала ночью. Голове под париком было нестерпимо, тем не менее ей хотелось бы еще и маску напялить, но та летала сейчас по степям Придонщины.

На дне пакета от того дня остались накладные губы и ногти темно-малинового цвета.

В туалет в вагоне Соня ходила только раз, поздней ночью, чтобы ее никто не смог увидеть и опознать. Грязи на ней…

Однако все это мелочь по сравнению с тем, что она — преступница и ее разыскивают. Что Макс выжил, Соня и предположить не могла.

Ей виделось все, как в заштатном бульварном детективе: убийцу ищут все, начиная с полицейских и кончая обывателями…

На всякий случай она покрыла голову платочком, окончательно превратившись в замурзанную провинциалку из глухомани. Таких немало мечется по Москве; потом они становятся проститутками, нищенками, бомжихами, а то и продавцами в коммерции или даже женами новоявленных бизнесменов, вчера слезших с дерева.

И становится та счастливица дамой, накрашенной, шикарно одетой, надушенной, но все равно какой-то неухоженной и плохо вымытой. Так и кажется, что вся ее иностранная косметика найдена на летней помойке со стаей навозных мух.