Екатерина Вересова - Терпкое вино любви

— Боже мой! — по-русски воскликнула Ольга. Этот жест Мишеля настолько тронул ее, что она бросилась душить его в объятиях. — Где ты его достал? Где ты его достал? — повторяла она.

Уже через полчаса ненужная бутылочка с магической жидкостью валялась в ближайших кустах, а Ольга с удовлетворенной улыбкой смотрелась в зеркальце заднего вида и поправляла волосы. Она поняла, что о керосине теперь можно забыть…

Конечно же, они опоздали. Праздничная вечеринка для студентов уже началась. Возле корпуса общежития собралась веселая толпа народа. Из самой гущи этой толпы доносились звуки живой музыки — какие-то латиноамериканские ритмы. «Может быть, Елена забыла про меня? — с надеждой думала Ольга. — Сегодня ведь такой день — дискотека, праздник?» Ей страшно не хотелось расставаться с Мишелем. Бывает такое состояние, когда даже просто разнять руки — все равно что сделать ампутацию. Ольга уже не сомневалась, что по уши влюблена в Мишеля.

В парке было темно — освещена лишь небольшая площадка для танцев, которую в несколько ярусов обвивали гирлянды разноцветных огней. Латиноамериканские оркестранты смолкли, на смену им грянула музыка из динамиков — заезженная до дыр «Вспышка в ночи» группы «Сикрет Сервис». Площадка теперь напоминала маленькое светящееся сердце, которое билось и пульсировало в такт музыке. Мишель и Ольга, прижавшись друг к другу, стояли под огромным платаном. Они уже устали целоваться, и теперь каждый из них собирался с силами, чтобы расстаться.

— Ты постараешься вернуться как можно раньше?

— Конечно, постараюсь. А ты не заведешь себе тут второго встречного?

— Нет, я скорее всего буду все время сидеть дома.

— Почему?

— После сегодняшнего меня больше не выпустят.

Ольга обреченно посмотрела на часы. Было уже около двенадцати.

— Послушай, а у тебя нет никакой фотографии?

Ольга сразу вспомнила о слайдах, которые делал Вася Савельев.

— Есть слайды, — сказала она, — только я на них… В общем, один мой знакомый фотограф снимал меня ню.

— О! — воскликнул Мишель, даже не спросив, кто этот фотограф и почему он фотографировал Ольгу обнаженной. — Так это просто здорово! Значит, вот почему ты не показывала мне часть слайдов… Давай их скорей сюда.

Ольга достала из сумки коробку со слайдами и протянула ее Мишелю. Там было все — и снимки колье, и ее обнаженные портреты. Разбирать их в темноте ей не хотелось.

— Вот, бери все, — просто сказала она.

Ольга отдавала их Мишелю без тени сомнения, зная, что у него они точно не пропадут. А ведь они были знакомы меньше недели…

— Как же я тогда тебя найду, если тебя не выпустят? — спросил Мишель.

— Ну, на занятия я все равно буду ходить. Приходи, как всегда, в четыре на остановку. Если будет «хвост», я тебе сделаю знак.

— Какой? Исполнишь три раза «змейку» из брейк-данса?

— Нет, просто поковыряю в носу! — кажется, Ольга научилась отвечать на его шутки.

Они последний раз крепко обнялись, и Мишель скрылся в темноте парка. А Ольга понуро побрела к общежитию.

Вот уже два часа Ольга бродила по просторным залам музея Д’Орсэ. Когда-то в этом огромном здании с часами и башенками располагался вокзал. Теперь здесь выставлялись полотна самых лучших французских художников. Среди них были и ее любимые Ван Гог, Тулуз-Лотрек и Ренуар.

На втором этаже Ольга долго рассматривала коллекцию бельгийской мебели. Особенно поразили ее кровати. Здесь были и огромные ложа с золочеными витыми столбиками для балдахина, и изысканной формы кровать-завиток в стиле модерн — словно вырезанная целиком из куска орехового дерева… Ольга попыталась представить, какими были люди, которые спали на этих кроватях много лет назад. Наверное, это были какие-то особенные люди — красивые, гармоничные, прекрасно образованные… У них были совершенные тела, возвышенные мысли… Они ничего не добивались сами — все им было дано с рождения… И они даже не восхищались этими роскошными кроватями — они просто в них спали… И вот теперь эти интерьеры, сохранившие частички их душ, обрывки их снов, стоят здесь, как навсегда покинутые жителями города…

Ольге было грустно. Без Мишеля жизнь казалась бесцветной и неинтересной. Он был, как неиссякаемый источник энергии, юмора и удивительной легкости, как порыв ветерка в жаркий день. Чем-то Мишель неуловимо напоминал Ольге отца. Может быть, той удивительной аурой доброты и любви, а может быть, способностью всегда шутить и смеяться? Или энергичной, стремительной походкой? Но дорогой образ отца хранился в дальних уголках ее детской памяти, а Мишель был здесь, рядом, в реальной сегодняшней жизни. Где он сейчас? Несется на машине и, наверное, насвистывает себе что-нибудь под нос… Или жует гамбургеры в придорожном «Макдональдсе»… А может, разглядывает ее снимки?..

Ольга поднялась по крутым ступенькам в одну из маленьких башенок на крыше и вдруг обнаружила, что часы, которые она заметила еще с улицы, имеют совершенно прозрачный, как оконное стекло, циферблат и сквозь них можно смотреть сверху на Париж. Вид, который открывался отсюда на Сену, был поистине волшебным, почти нереальным в серебристой дымке дождя. А дождь сегодня лил с самого утра. Мишель оказался прав, когда говорил про плохую погоду. Ольга вспоминала вчерашний день — солнечный и радостный, несмотря на неудачную поездку. И его печальное завершение, когда, вернувшись в общежитие, она нос к носу столкнулась с Еленой Николаевной Скляр.

— Где ты пропадала, дрянь? — налетела на нее разъяренная Елена. — Мы тут уже с ума сошли! Да я завтра же закажу тебе обратный билет! Ты у меня живо вылетишь из университета!

Ольга стояла и молчала, слушая ее гневную тираду. А что она могла сказать в свое оправдание? Что уже три дня разгуливает по Парижу со студентом Политехнической школы и что занимается с ним где попало любовью? Это означало бы бросить вызов отлаженной системе, которая считалась незыблемой, но которую каждый, как мог, обходил. И сама Елена тоже. Наверное, Ольга должна была охать, ахать и слезно прочувствованно извиняться. Но у нее словно присох к небу язык. Может быть, именно упорным молчанием она окончательно вывела кураторшу из себя, и та, не сдержавшись, от души отхлестала Ольгу по щекам. После этого она с полыхающим лицом развернулась и размашистой походкой удалилась в свою комнату. Спустила пар — и успокоилась.

А Ольга осталась стоять в пустом холле первого этажа, куда доносилась громкая ритмичная музыка с дискотеки. У нее даже не было слез. Она слишком устала от всего в этой жизни. Поэтому она просто поднялась в комнату и завалилась спать…

Наутро Ольга поняла, что никто не собирается ее никуда отсылать. Проступок ей простили, сделав лишь серьезное предупреждение. Елена даже извинилась перед ней за вчерашнюю распущенность и рукоприкладство. Но теперь в обязанность Натали уже официально вменялось следить за Ольгой и докладывать обо всем руководительнице.

— Не хватало еще мне тебя на шею — следить за тобой! — возмущалась Натали. — Шляешься неизвестно где, а я каждый раз, как дура, должна на вечерней «линейке» блеять: мол, разминулись, да потерялись…

— Извини, Натали, я, честное слово, не хотела тебя подводить, — сокрушалась Ольга. — Если хочешь, давай теперь ездить вместе.

Однако эта идея тоже не привела Натали в восторг. У нее были свои дела, о которых Ольге совершенно не полагалось знать. С другой стороны, ей хотелось иметь выигрышную позицию, наблюдая за Ольгой из-за угла.

— Нет, ездить мы будем раздельно, — сухо сказала она, — только теперь уже, будь добра, без опозданий.

— Больше я не опоздаю… — твердо пообещала Ольга, зная, что действительно не опоздает.

Теперь опоздание для нее означало одно: преждевременный отъезд в Россию, а значит, и разлуку с Мишелем. Она даже не думала теперь об учебе, о возможности слушать лекции в Сорбонне. За несколько дней, проведенных в обществе Мишеля, она отдала бы все бриллианты из витрин на Больших бульварах.

Через день вернулся Мишель. Он привез с собой солнечную погоду и отличную новость. В одном из дальних Сен-Леонаров ему удалось обнаружить маленький дом-музей Жозефа-Луи Тибо! Уже подъезжая к городку, Мишель понял, что попал туда, куда нужно, — все вокруг утопало в виноградниках. Вино здесь делали в каждом доме. Имелось и довольно крупное производство. Возможно, именно об этих винных заводах так беспокоилась по телефону непонятливая наследница королевского винодела. В музее Мишель разыскал, как водится, старенького директора и дотошно расспросил его о всех известных ему потомках Тибо, как по мужской, так и по женской линии. Самое удивительное, что старик знал о бриллиантовом гарнитуре! Оказывается, существуют даже бумаги, в которых отмечались владелицы всех предметов на протяжении двух веков. Но сейчас эти бумаги находятся не в музее. Несколько лет назад в Сен-Леонар приезжала некая Жаклин Кантарель, которая сказала, что является последней владелицей одной части гарнитура, и в качестве доказательства предъявила бриллиантовый перстень в форме бабочки, с подписью на обратной стороне «divise pour unifier». Она говорила, что с некоторых пор пытается разыскать других владелиц этого гарнитура, но пока безуспешно. Вот ей-то он и отдал бумаги, касающиеся истории трех бабочек. Разумеется, она оставила ему свой парижский адрес и телефон…

Когда они позвонили, самой Жаклин не оказалось дома.

— Вы можете позвонить ей вечером, часов в семь, — сказала какая-то старушка, — наверное, служанка или компаньонка.

До семи часов оставалась еще уйма времени. Они решили немного погулять по городу и зайти в кафе.

Мишель затащил Ольгу в какой-то дворик возле дворца Пале-Рояль. Дворик этот напоминал неровно спиленный лес — он весь был, словно пеньками, уставлен обрубками белых колонн разной высоты.

— Знаешь, почему они такие? — спросил Мишель.

— Даже не догадываюсь.

— Это чтобы удобнее было целоваться.

— Ты можешь хоть иногда говорить серьезно! — Ольга обиженно отвернулась.

— Но я вполне серьезен. Это колонны для влюбленных. Просто все влюбленные разного роста, вот и колонны тоже. Можно попробовать подобрать что-нибудь и для нас.

— А ты так уверен, что я в тебя влюблена?

— Конечно. И вообще, я думаю, что после всего, что между нами было, ты обязана выйти за меня замуж. Ты же обесчестила меня!

— Ах ты, болтун! — Ольга со смехом набросилась на него, но Мишель приподнял ее в воздухе и поставил на одну из колонн. Теперь Ольга была выше его на две головы. Мишель прижался лицом к ее груди и застыл так.

— А знаешь, мне и такая высота нравится… — мечтательно сказал он.

Потом он поставил ее на другую колонну, и на сей раз их лица оказались на одном уровне.

— Послушай, — сказал Мишель, глядя Ольге прямо в глаза, — я должен сообщить тебе… Дело в том, что у меня неприятности.

— Какие неприятности? — обеспокоенно спросила Ольга.

— Крупные. Понимаешь, я не знаю, как я смогу жить без тебя, когда ты уедешь. — Мишель крепко сжал ее руки в своих ладонях. — Не буду пытаться подобрать к этому названия. Представь, если в каком-нибудь механизме вынуть деталь, он не сможет работать. Извини, конечно, за такое странное сравнение. Но слово «люблю», по-моему, слишком абстрактное. А я говорю тебе то, что есть.

Ольга опустила глаза. Она почувствовала, как в груди ее что-то сжалось и что она сейчас заплачет. Только не это! Она изо всех сил ущипнула себя за ляжку.

— Послушай, — вдруг спросила она, — скажи мне честно, у тебя что-нибудь было с этой… Клер?

Мишель схватился руками за голову.

— Ну вот! Все-таки я должен был тебе рассказать! Понимаешь, я боялся, что ты будешь ревновать — поэтому промолчал. Но от женщин, наверное, ничего не скроешь. — Мишель снова взял Ольгу за руки и бесстрашно посмотрел прямо в ее серьезные черные глаза. — Да, да, я с ней спал, если ты хочешь это знать! — сказал он. — Она мне даже нравилась. Но все это было раньше, понимаешь? Все это было до тебя. Я же не ревную тебя к твоему… Мишелю, — на секунду в глазах его промелькнула злость. — И вообще… давай не будем больше о ней говорить. Как видишь, без нее я прекрасно провожу время. Меня волнует другое: что я буду делать без тебя…

— Нет-нет-нет, не будем больше вообще ни о чем говорить, — торопливо зашептала Ольга. — И вообще, ты зачем меня сюда поставил?

— Действительно… — так же шепотом отозвался Мишель, нашел ее губы и так поцеловал ее, что она забыла обо всем на свете.