И без того напряженная, Жанна чуть не подскочила, когда в дверь постучали и раздался окрик Милдред:

— Почему ты заперлась? Что ты там делаешь?

Жанна в ужасе замерла. Милдред не должна видеть платье и туфли! Она не должна знать, что за ее секретаршей ухаживает красивый испанец. Внутренне вульгарная, как бы она ни претендовала на то, чтобы считаться изысканной, Милдред тут же представит все в худшем свете.

— Я… Я иду, — откликнулась Жанна. — Только переоденусь.

— Давай быстрее, — недовольно бросила Милдред. — Мне нужно сделать массаж шеи.

— С удовольствием, — пробормотала Жанна. — Вот бы тебе ее свернуть! — добавила она про себя.

Она тихонько убрала платье и туфли в шкаф гардероба, сунула коробку под кровать, и длинное покрывало скрыло ее от глаз. Глубоко вздохнув, расправила юбку и отперла дверь. Когда Жанна вступила в примыкающую к ее спальне гостиную, ее буквально пригвоздил к полу взгляд хозяйки.

— Надеюсь, ты ничего от меня не скрываешь, — резко сказала Милдред. — Ты какая-то странная последнее время: похоже, у тебя появились от меня секреты?

— Уверяю вас, миссис Нойс…

— Если это мужчина, моя дорогая…

— Вряд ли я засунула бы его под кровать…

От испуга Жанна произнесла это не тем тоном, который от нее обычно требовался.

— Ну и ну! — воскликнула Милдред. — Ты становишься дерзкой, Жанна Смит, и я хочу напомнить тебе, что машинисток хоть пруд пруди и многие из них будут просто счастливы работать на такую известную особу, как я. Если ты не исправишься, я тебя уволю. И что ты будешь делать на Лазурном берегу с несколькими фунтами в кармане и не зная французского языка?

— Найду другую работу, — огрызнулась Жанна, вдохновленная вниманием, проявленным к ней Раулем. Не так уж она ничтожна, если заинтересовала такого мужчину. — Здесь масса других отелей, в которых останавливаются английские и американские туристы, и я могу получить работу в любом из них.

— Ты, моя дорогая? — Милдред саркастически подняла брови. — В тебе нет шика и уверенности в себе, которые требуются для общения с богатыми туристами. Ты потеряешь работу через день, даже если тебе удастся каким-то чудом ее получить.

— Тогда устроюсь посудомойкой на кухню. — Глаза Жанны гневно вспыхнули, и тут Милдред, раскрыв рот, уставилась на сверкающие серьги, которые Жанна забыла снять.

— А это откуда? — потребовала она ответа. — Вещь дорогая.

Жанна почувствовала себя виноватой.

— О! Они у меня давно. На самом деле сережки недорогие, это подделка.

— Мне топазы кажутся настоящими! — Узкие, как у кошки, светло-желтые глаза Милдред смотрели на Жанну с подозрением. — Ты ничего не задумала? Я ведь не знаю, чем ты занимаешься, когда не находишься под моим присмотром!

— По-моему, количество работы, которую мне приходится выполнять каждый вечер, — уже ответ на ваш вопрос, — отрезала Жанна. — У меня вряд ли остается время на то, чтобы грабить постояльцев отеля или крутить с ними интрижки. Вы ведь сами не раз говорили, что богатый мужчина никогда мной не заинтересуется, а ведь дарить девушкам драгоценности могут только миллионеры.

— Ты сегодня просто несносна, Смит. — Лицо Милдред покраснело от гнева, что очень ее портило, и вообще крупное тело романистки выглядело нелепо в кокетливом кружевном пеньюаре. — Поди вынь из ушей эти бирюльки, а потом помассируй мне шею. Она болит оттого, что я постоянно наклоняюсь над рукописями.

«Скорее это происходит от постоянных наклонов над игорным столом», — мысленно парировала Жанна, возвращаясь к себе, чтобы снять серьги. Она любовно положила их обратно в маленькую бархатную коробочку и спрятала ее в сумку. Щеки у девушки тоже разрумянились, но, в отличие от Милдред, ей это шло. Решение принято. Она пойдет с ним сегодня ужинать, наденет лунное платье и будет веселиться вовсю.

Милдред ничего больше не сказала по поводу их маленькой размолвки. Она хорошо знала, что машинистку уровня Жанны заполучить не так-то уж и просто, во всяком случае за те гроши, которые она платит. Да и работать как она, ни на что не жалуясь, никто не будет. Но даже втирая оливковое масло в далеко не тонкую шею хозяйки, чувствовала, что Милдред одолевает любопытство. От ее кошачьих глаз не укрылось, что Жанна уже не та — взгляд у нее стал увереннее, в ней появился какой-то пыл, свойственный уверенным в себе женщинам.

— Ты закончишь сегодня новую главу? — Милдред с наслаждением откинулась на спинку дивана, благосклонно кивнув горничной, которая принесла чай с бисквитами. Ее величество обычно пила его после обеда.

— Можно мне сегодня сходить в кино? — отважилась Жанна. — Я работала всю неделю, а глазам нужен отдых.

— Они не отдохнут в темном кинозале, — огрызнулась Милдред. — Сегодняшние девушки — и ты в их числе — воспринимают жизнь как развлечение. Вы видите себя дебютантками на балу, а не честными труженицами.

— Мне кажется, я работаю достаточно, миссис Нойс.

— Я тебе за это хорошо плачу — принимая во внимание то, что ты живешь за мой счет в дорогих отелях.

— Я знаю, но все-таки один выходной — это не так уж много.

— Делай что хочешь во второй половине дня, когда я отдыхаю. Я все равно не переношу стука твоей машинки в это время.

— Во второй половине дня я обычно исправляю ваши ошибки.

— Знаешь что, милочка, ты выставляешь меня просто рабовладелицей! — хмыкнула Милдред, принимаясь за чай. — У тебя что, свидание с каким-то юнцом?

Жанна чуть не уронила на ковер бутылку с оливковым маслом.

— Нет, миссис Нойс. — И она ведь не соврала! Никто в здравом уме не назвал бы дона Рауля юнцом. Он мужчина, какого Жанне еще никогда не приходилось видеть. Смуглый, сильный красавец, излучающий какую-то непонятную опасность.

— Глава должна быть готова к утру, чтобы отправить ее по почте, — кисло сказала Милдред. — Начинай-ка работу прямо сейчас, если вечером намерена флиртовать. «Ромэнтик вуман» печатает роман по частям, они ждут материал для следующего номера.

— Я буду печатать у себя в комнате. — Жанна взяла рукопись. — Там я вам не помешаю.

Она с облегчением закрыла дверь и села за работу. Ее надо закончить по крайней мере за час до встречи с доном Раулем. Она хотела принять ванну с лавандой и одеться не наспех. Жанна никогда не считала себя красоткой, но сегодня ей хотелось быть королевой. А если ее хозяйка к этому времени удалится в казино, она позаимствует у нее золотистый меховой палантин, который та почти не носит. Она будет очень аккуратна и вернет мех на место задолго до того, как Милдред выйдет из-за карточного стола и, зевая, отправится в отель. Палантин будет смотреться куда лучше, чем обычное пальто. До этого она никогда не прикасалась ни к одной из многочисленных вещей Милдред.

Тонкие пальцы Жанны порхали над клавишами, и по мере того, как бежало время, девушка все больше воодушевлялась. Она проведет этот волшебный вечер так, как героини Милдред, в обществе красивого испанца, который знает мир таким, каким его никогда не узнает Жанна. Она будет ужинать с человеком, много путешествовавшим, опытным и таинственным. Таинственным, как древняя пустыня, в которой он живет, когда не наслаждается цивилизацией и изысканностью Ривьеры.

Без двадцати восемь Жанна скрепила напечатанные в двух экземплярах страницы и положила их в конверт. Она закрыла машинку, помахала перед собой натруженными руками и заглянула в соседнюю комнату, убедившись, что Милдред отправилась восвояси. Тишина. Жанна осталась одна. Не теряя времени, она приняла ванну и натянула шелковое белье. Теперь черед любимых духов. Хотя Жанна не злоупотребляла косметикой, пудра и светлая помада пришлись кстати, а перламутровые голубые тени подчеркнули ее глаза, опушенные темными ресницами, красиво контрастировавшими с ее бледной кожей, — лучшее, что было в ее внешности. Она не знала родителей, но кто-то однажды сказал, что у нее глаза ирландки.

С колотящимся от волнения сердцем она скользнула в шелковое платье, которое село на ее стройной фигурке как влитое, а драгоценности, украшавшие бретельки, чудно засверкали на ее молочно-белой коже. Серебристо-голубой цвет идеально ей подходил. При взгляде в зеркало у нее перехватило дыхание. Значит, это правда, что красивая одежда меняет человека! Ткань платья, изящный крой — все это сделало Жанну по-настоящему хорошенькой.

Рауль Цезарь-бей действительно знает толк в женщинах и понимает, что им нужно. Жанна даже боялась подумать, сколько может стоить платье с этими драгоценностями, так сексуально открывающее ее нежную шею и плечи. Декольте красиво подчеркивало изгибы ее груди, а тонюсенькая талия, казалось, вот-вот переломится. Каблучки серебряных туфелек сделали ее выше, в ушках засверкали маленькие голубые сердечки. Изящную головку венчала копна тщательно причесанных золотистых, как мимоза, волос.

Теперь она полностью готова, нужно только набраться храбрости, пройти в спальню Милдред и достать из шкафа золотистый палантин. Риск велик — Милдред придет в ярость, если узнает о ее поступке. Она может даже обвинить Жанну в воровстве, но девушке страшно не хотелось надевать на это чудесное платье старое пальто! Как жаль, что у нее нет собственной вечерней накидки, но разве она могла предположить, что когда-нибудь пойдет на свидание с мужчиной, который привык иметь дело только с великолепно одетыми партнершами.

Жанна взглянула на часы в изголовье кровати — время неумолимо приближалось к половине девятого. Она должна решить — меховой палантин или ее пальто?

— Ладно, — воскликнула она. — Ее величество ничего не узнает, значит, мне все сойдет с рук. Я должна беспокоиться лишь о том, чтобы вовремя вернуть палантин на место.

Жанна метнулась через гостиную к дверям хозяйской спальни, повернула ручку шкафа, заглянула внутрь, а несколько секунд спустя уже куталась в меховой палантин, застегивая блестящую пуговицу. Мех нежно щекотал кожу. Жанна чувствовала себя драгоценной посылкой, которую Раулю Цезарю-бею предстоит раскрыть в экзотическом «Персидском доме».

— Пошли, Жанна. — Девушка скрестила пальцы. — Ты собираешься провести вечер с опасным мужчиной. Будь осторожна, иначе он вскружит тебе голову.


Он красовался на стоянке, этот длинный сверкающий «роллс-ройс». За рулем в облаке сигаретного дыма сидел мужчина в белом клубном пиджаке. У Жанны перехватило дыхание. Еще один шаг — и она увидела знакомые черные волосы, твердый профиль, тонкий нос. Небрежным жестом этот принц крови стряхнул пепел за открытое окно машины.

Жанна в смятении остановилась. Ей захотелось повернуться и убежать, прежде чем Рауль ее заметил, но в то же время он притягивал, как магнит. Испанец пугал и очаровывал. Девушка не решалась даже подумать, чего он от нее ждет взамен дорогих шелков и драгоценностей. А вдруг этот восточный мужчина считает, что в эту ночь она принадлежит ему?

У нее задрожали коленки, а сердце чуть не остановилось — он ее увидел! Жанна по-прежнему стояла в свете фонарей, беспомощно прижимая меховой палантин к горлу и не зная, как поступить.

Рауль выскочил из машины.

— Добрый вечер, мисс Смит. Я боялся, что в последний момент вы передумаете.

— Добрый вечер, сеньор. — Она нервно улыбнулась. — Как видите, я набралась мужества и пришла.

— И надели платье. Я рад. — Он произнес это как султан, хвалящий наложницу, и щеки англичанки вспыхнули.

— Послав его, вы проявили коварство. Мной руководила жадность.

— Жадность? — Он изумленно поднял бровь.

— Да. В приюте меня учили подавлять желания, а вы соблазнили меня платьем, зная, что я буду не в силах от него отказаться.

— Значит, оно вам понравилось?

— Безумно, — призналась она.

— Только это и важно. Забудьте о том, чему вас учили в приюте. Нельзя подавлять желания и добровольно отказываться от того, что приносит радость. Что толку в лунном свете, если не дано его увидеть? А зачем солнце, если нельзя почувствовать его тепло?

— Природа одна для всех, сеньор.

— Вы хотите сказать, что бедная сирота не имеет права радоваться шелковому платью?

— Ну да… Наш директор постоянно твердил о смирении и покорности.

— И вы почувствуете себя виноватой, если вас разок побалуют?

— Пожалуй что так.

— Глупышка! Вы развлекаете меня, но и раздражаете тоже, — застонал Рауль. — Садитесь в машину, только не забивайтесь в угол. Места тут хватит для двоих.

Роскошный салон, уютные сиденья, мягкое освещение, ковер под ногами, запах дорогого табака и мужского одеколона — Жанне казалось, что все это происходит не с ней.

Рауль завел машину, и они бесшумно помчались по шоссе. Движение вокруг было сумасшедшим, фары встречных машин то и дело разрезали ночь длинными полосами света. Рауль сосредоточился на вождении, и Жанна украдкой его рассматривала.