– Стоп, гражданка начальница! – воскликнула Вероника. – А что с кавалером не так? Чего это он у нас такой дрессированный?

– Во-первых, он у меня на фабрике работает. А во-вторых, живет в общежитии.

– Здрасьте! Гастарбайтер у нас уже есть. Вон за окном висит, сушится.

– Хватит пререкаться, Ника! Красивый парень. Деревенский. От него дети будут здоровые. Да и ты ему нравишься. Если с ним ничего не получится, то ничего страшного. Попробуй!

– Мам, а ты вообще-то уверена, что я ему нравлюсь? Я так и представляю, как ты зажимаешь несчастного мужика бюстом в темном коридоре и шипишь: мол, а ты уверен, что будет премия? а ты не боишься работы лишиться? а тебе дочка моя нравится?

– Дурища. У тебя комплексы. Хочешь, к психологу сходим? С такой внешностью с тебя мужиков гроздьями можно было бы снимать, как клещей в весеннем лесу. А ты все ходишь, как Золушка чумазая, и гоняешь фею поганой метлой. Он первый подошел и спросил про тебя. Видел он тебя у проходной. Понравилась, говорит, очень. Познакомиться хочет. Он ничего – прямой, честный. Так и сказал, дескать, не подумайте чего. Я с серьезными намерениями.

– Муся, тебя как владелицу городской квартиры серьезные намерения мальчика из общежития должны были насторожить в первую очередь, – заметила Вероника. Хотя посмотреть на кавалера уже хотелось. Кто его знает, может, и правда влюбился?

– Как ты надоела-то! Будь увереннее в себе. Не понравится – пошлешь его лесом, и все дела. Тебе сложно с парнем в кино сходить? – поморщилась Светлана Петровна.

– Такое чувство, что ты меня сбагриваешь!

– Правильное чувство. Если я тебя не сбагрю, то мы так и состаримся вместе. А я хочу по отдельности. Мне еще свою жизнь надо устроить. А пока у меня дочка мотается не при деле, я не могу заняться собой. Ясно?

– В общих чертах, – кивнула Вероника, решив не уточнять, как маменька планирует устраивать жизнь, если у них поселится еще и веселый парень из общаги. Или она решила выпихнуть в эту общагу родную кровиночку?

– Будешь знакомиться? – прервала ее сомнения родительница.

– Ну давай, попробую. Только позднее. Пока я не готова.

* * *

К знакомству дочери с Мишей Светлана Петровна подошла тщательно и продуманно.

За обедом сама подсела к Романову и начала вести пространные беседы, изобиловавшие плохо завуалированными намеками и аллегориями.

– Сейчас молодежь больно самостоятельная пошла, – разглагольствовала Донецкая, манерно отщипывая от булочки и сверля собеседника тяжелым взглядом. – Старших не слушают, все по-своему делают. В институты поступают, не спросив совета. Работу выбирают такую, что потом бедным родителям их всю жизнь содержать приходится.

Было совершенно непонятно, то ли поддержать разговор с точки зрения положительного представителя молодежи, то ли примазаться к Донецкой и с высоты опыта старшего поколения костерить нахальный молодняк.

– А у меня Вероникочка не такая, – журчала Светлана Петровна. – Наивная, чистая. Я ее воспитала, всю жизнь, всю душу в нее вложила. Доверчивая, как ребенок. Таких сейчас нет. Тургеневская барышня. Блоковская Незнакомка. И кому я такой оранжерейный цветок доверить смогу? Разве мужики сейчас такое сокровище в состоянии оценить?

Теперь получалось, что Мише нужно и от мужиков как-то отделиться, и изобразить то ли особу королевских кровей, что при его рязанской физиономии было бы верхом идиотизма, то ли средневекового менестреля, готового тревожить избранницу лишь виршами собственного сочинения, не претендуя на большее.

– Вот если, например, она влюбится, я противиться не стану. Любовь – дело святое. Но жить будет у мужа. Хоть он олигарх при личном доме, хоть дворник в каморке под лестницей, хоть гастарбайтер в вагончике. Уж сама – так сама, – внезапно начала противоречить себе Донецкая.


Миша так и не понял, к чему именно стремилась Светлана Петровна: отпугнуть его или заинтересовать. По факту он очень даже заинтересовался, а испугаться было никогда не поздно.

Из многословного выступления Донецкой следовало, что приглянувшаяся ему русалка предпочитает мужчин в костюмах, читающих наизусть поэтов Серебряного века, поющих под балконами и не претендующих на интим. Этого списка было вполне достаточно для того, чтобы потерять интерес к даме окончательно и бесповоротно. Но, поскольку речь шла не о даме вообще, а о конкретной дочке конкретной начальницы и заявка на ухаживания уже была сделана, отступать было поздно.


В назначенный день Михаил притопал на работу в костюме с галстуком и с мешками под глазами. Полночи он учил Бальмонта и Блока и, как человек, страшно далекий от литературы, проникся острой неприязнью к объекту ухаживаний, доставившему ему столько неудобств.

Женская часть отдела шушукалась и косилась на мрачного инженера, гадая: на свадьбу тот так вырядился или помер кто. К вечеру Миша остыл и в самом конце рабочего дня даже начал радоваться предстоящему приключению.


«Приключение», не предупрежденное маменькой, маячило у проходной. Еще утром Светлана Петровна безапелляционным тоном заявила, что вечером планирует пройтись с Вероникой по магазинам, поэтому дочери велено прибыть ровно к шести принаряженной и накрашенной.

– Не вздумай притопать в джинсах и тапочках на босу ногу, – строго предупредила мама. – Я не хочу, чтобы ты меня позорила. Хоть раз сделай матери приятное. Девушка должна ходить на каблучках. Каблук, чтобы ты знала, удлиняет ногу и стройнит. Правда, тебя удлинять и стройнить уже некуда. Но все равно – каблук чтобы был!

Маменька отчего-то вдруг решила, что раз уж дочурка непременно хочет встретить свою судьбу, а не брать то, что ей пихают в руки, то почему бы не организовать эту встречу. Пусть все произойдет спонтанно.

Но чтобы эксперимент не сорвался, Михаила она все же предупредила.


Вероника, которая собиралась с Ларисой на выставку, была от идеи не в восторге. Магазины она не любила. А походы туда с мамой – вдвойне. Светлана Петровна вела себя там так, словно вывела на прогулку дебила-переростка. Она демонстративно сокрушалась по поводу отсутствия у дочки вкуса, женского начала, утонченности и прочих дамских признаков, кроме половых. Родительница апеллировала к продавцам, которые ей старательно сочувствовали, пытаясь обрядить приведенное недоразумение в соответствии с модными тенденциями. Разумеется, они всегда чуяли, у кого в этом тандеме кошелек!


Раздраженная предстоящим мероприятием, Ника приложила максимум усилий, чтобы перевыполнить требования родительницы. Она заявилась на фабрику в блузке с рюшами и люрексом, как любила Светлана Петровна. Волосы распустила, лицо щедро намазюкала маминой косметикой, а маменька предпочитала яркие цвета, поэтому Ника выглядела как индеец, ступивший на тропу войны. Образ довершали босоножки на каблуке и платформе. Со стразиками. На попу она натянула крошечные шортики. Мама всегда говорила, что нога должна быть видна по максимуму. С трудом доковыляв до места встречи, Вероника тоскливо посмотрела на закрытую мамину машину и пожалела, что так глупо и по-детски решила отомстить. Ноги болели ужасно. Хотелось плюхнуться в прохладный салон и ехать домой. Мысль о беготне по бутикам была невыносима.

Она навалилась на перила и периодически переносила центр тяжести справа налево, ожидая, что колени вот-вот окончательно подогнутся. Шорты и босоножки рассыпали солнечных зайчиков, которые метались при малейшем Вероникином движении. Стразы сияли в солнечных лучах бриллиантовым свечением. Мужики сворачивали шеи и одобрительно цокали языками. Судя по тому, что по дороге к фабрике и на ступенях проходной Веронику уже несколько раз пытались снять, мама была абсолютно права: мужчины видят только обертку, и чем громче она шуршит, блестит и открывает, тем привлекательнее кажется содержимое. В обычной одежде Вероника подобным вниманием никогда не пользовалась. Представители противоположного пола смотрели мимо, сквозь или поверх, но никогда не замечали саму Веронику, словно она была невидимкой. И надо же: стоило лишь нарядиться, как пэтэушнице, впервые отправившейся из колхоза в большой город на дискотеку, как кавалеры налетели, будто бродячие собаки на колбасу. А ведь где-то бродил тот единственный, который ждал лишь ее. Ее половинка. Ее любовь…

– Девушка, скучаете? – раздалось над ухом.

Вырванная из мира грез и фантазий Вероника вздрогнула и выронила изо рта мятную конфетку. Конфетка ускакала куда-то за лестницу, оставив после себя лишь слабый вкус ментола и легкое сожаление о потере.

«Мамадарагая!» – Миша был в шоке. Мало того что красотка с фото походила на эту размалеванную матрешку, как Валуев на Аршавина, так у нее еще и зубы вываливаются прямо на ходу! Ножки, правда, ничего… Но одета как путана, причем дешевая. Какой тут Серебряный век?!

Две девицы из отдела прошагали мимо, чеканя шаг не хуже почетного караула у Мавзолея. Судя по злорадному хихиканью, они были уверены, что холостой Миша для женского общества еще не потерян, посколку это чучело было неконкурентоспособно.

Даже ссора со Светланой Петровной не стоила таких жертв.

– А что? Желаете развлечь меня чтением стихов? – довольно агрессивно поинтересовалась Вероника, совершенно случайно попав в цель. Стихи она не то чтобы не любила, но была к ним равнодушна. Просто к слову пришлось… – Или сразу о цене договоримся?

– Вы не меня ждете, Вероника? – на всякий случай уточнил окончательно дезориентированный Михаил. Судя по волосам и проступавшим под гримом чертам лица, это вроде была она. Но на тургеневскую девушку и блоковскую Незнакомку хамоватое создание не тянуло.

– Мама! Неужели это ты? – уперла руки в бока Ника. – Как ты изменилась! А я всегда говорила, что работа женщину не красит, а превращает в ездовую лошадь!

«Еще и дура», – подумал Михаил, пополнив копилочку Вероникиных дефектов.

Зато теперь он сообразил, почему Светлана Петровна хмурилась при упоминании женихов и возражала против Мишиных ухаживаний. Это ж надо умудриться пристроить такое сокровище!

Если бы Михаилу непременно нужна была городская жилплощадь, он воспользовался бы ситуацией и согласился на довесок в виде вульгарной девицы, про которую Донецкая так беззастенчиво врала. Стихи она любит! Серенады под балконом! Тоже мне Дульсинея. Помесь стриптизерши с гопницей. А Миша жаждал настоящей любви. Тут ею и не пахло.

Светлана Петровна наблюдала за знакомством из окна. Сверху детали были не видны, поэтому она пребывала в уверенности, что все идет по плану. Выждав пару минут и посчитав, что Миша уже обаял чадо стихами, она позвонила дочери на мобильный и сообщила, что поход в магазин отменяется.

– Работа срочная! – отрезала родительница в ответ на Никин негодующий стон.

– Спятить можно! – выпалила Вероника в пространство, после чего под обалделым взглядом Михаила решительно сняла босоножки и строго спросила: – Вы на машине?

– А что?

– Ничего! Хочу добраться до дома с комфортом. Если подвезете, так и быть, дам вам телефончик!

Ноги болели. Вечер был безнадежно испорчен, поскольку удивить и напугать маменьку не получилось. Зря она мучилась и позорилась.

– Могу подвезти на троллейбусе, – предложил Михаил, надеясь, что девица от него отстанет.

– Фи, – поморщилась Вероника. – А еще знакомиться лез. Нехорошо, молодой человек. Обнадежил – и в кусты!

Она подхватила босоножки и протопала к дороге, небрежно проголосовав. Первая же машина резко затормозила. Мужчины были так отвратительно предсказуемы.

– Вот на таких автомобилях надо ездить, если собираетесь знакомиться с приличной девушкой, – наставительно произнесла распоясавшаяся Вероника и уселась в салон, красиво подобрав ножки.

«Приличная девушка!» – содрогнулся от внутреннего хохота Миша. Да таких приличных ночью на шоссе пучками, как петрушку, можно собирать! Он вежливо помахал рукой удаляющейся иномарке. Сватовство отменялось.


– Сколько? – Едва машина отъехала от проходной, Вероника перестала кривляться и растягивать гласные, как подросток.

– Что «сколько»? – Водитель поглядывал на нее с интересом, видимо предвкушая нескучный вечер.

– До конца проспекта и за памятником направо. Сколько мне будет это стоить?

– А я думал, мы просто покатаемся. – Мужчина усмехнулся.

Профиль у него был красивым. Голос глубокий и бархатистый. Но не стоило брать этого типа в расчет. Если он собирался покататься с ней в таком клоунском прикиде, то ничего серьезного не планировал.

– Вы неправильно подумали, – вежливо проинформировала его пассажирка. – Но если вы очень хотите покататься…

– Очень хочу, – заверил ее водитель и снова усмехнулся.

– …тогда я могу рассказать вам, где у нас тут есть парк с карусельками. Они и закрываются поздно, так что хоть обкатайтесь там, только сначала отвезите меня домой. Пятьсот рублей хватит?

– Неудачный день? – рассмеялся он, ничуть не обидевшись.