Ирина Мазаева - Тетрис с холостяками

И не больно уже было Эллочке. Только грустно. В ресторане Окунев упомянул, что Драгунова вроде бы собирается уходить с завода, что у них с Бубновым какой-то проект – свою фирму, что ли, открывать собираются. Эллочка долго смеялась. Над собой, над своими нелепыми домыслами. Но даже мысли постараться вернуть себе Профсоюзника – раз выяснилось, что соперницы нет, – мысли у нее не возникло. Посидела она на декадке, посмотрела на бывшего возлюбленного и вдохнула глубоко воздух, а выдохнула все свои переживания. Никакой любви не было в ее сердце к этому человеку. Никогда. «Сегодня мы завершили сборку корообдирочных барабанов для Сегежского ЦБК», – написала Эллочка и развеселилась.

Зазвонил телефон, и Эллочка спокойно, не ожидая ни счастья, ни разочарования, взяла трубку.

– Элла Геннадьевна, Сергей Иванович просит вас подойти к нему в кабинет, – ровным голосом сообщила ей секретарь, и ножки у Эллочки подкосились.

Ни счастья, ни разочарования... Тогда почему она сразу так разволновалась?

Эллочка подскочила к зеркалу, поправила косметику и прическу. Постучала по дереву, три раза плюнула через левое плечо, положила в левую туфельку под пятку пятак, чуть было даже не перекрестилась и пошла к Окуневу.

– Проходите, Элла Геннадьевна, садитесь, – широким жестом Окунев указал ей на стул.

Сегодня, у себя, в новом роскошном кабинете, он выглядел совсем иначе. Невидимая стена субординации отделяла его от Эллочки, отдаляла на многие километры.

Эллочка почему-то почувствовала себя обманутой, но на стул села и назло закинула ножку на ножку.

– Почему вы убежали из ресторана? – прямо в упор спросил Окунев.

Эллочка ожидала чего угодно, но не выяснения отношений. Она испугалась и растерялась сначала, но тут же взяла себя в руки и пошла в атаку.

– Вы считаете, что главное в жизни – деньги. Что все можно купить. Вы не знали меня и сразу обвинили во всех смертных грехах. Поставили в положение, в котором я должна была оправдываться, что я не верблюд. Но я не обязана ни перед кем оправдываться. Разве вы не поняли, почему я ушла? – И Эллочка, гордая собой, прямо посмотрела на Окунева.

– Почему вы думаете, что я считаю, что главное в жизни – деньги? И что все можно купить? Вы не знаете меня, а так сразу во всем обвинили? Может, у вас просто сработал стереотип? Сейчас вы поставили меня в положение, что я должен оправдываться. Разве вы не поняли, почему на самом деле я пригласил вас в ресторан? – Окунев, хитро улыбаясь, наблюдал за ее реакцией.

Эллочка сначала обалдела, затем засовестилась, потом покраснела. Были, были у Эллочки мысли, «почему на самом деле он пригласил ее в ресторан»... Просто она боялась в это поверить. И тут же Эллочка почувствовала, что никакой стены уже между ними нет, а есть только то, что было в начале в ресторане, – легкость и свобода. И это ее добило окончательно.

– Хорошо, – опередил Окунев ее ответ, который она, впрочем, еще была не в состоянии сформулировать, – я скажу вам серьезно. Вы мне нравитесь, Элла Геннадьевна. Я уже давно отчаялся встретить женщину, которой от меня не нужны были бы в первую очередь деньги, а во вторую... во вторую тоже деньги и в третью – они же. Я... – Он встал из-за стола и теперь как-то неопределенно топтался между ним и окном. – Я, встретив вас, вдруг поверил, что это возможно... Я хотел вас проверить... Даже после того, как ваша подруга мне все это рассказала... Понимаете, я уже несколько раз ошибался в людях. Короче... Элла Геннадьевна, давайте забудем о том, что было. Я снова приглашаю вас в ресторан. В семь за вами заедет «Волга». А сейчас идите, идите скорее и не думайте ни о чем плохом.

Эллочке ничего не оставалось, как уйти.

В растрепанных чувствах, она спустилась к себе на первый этаж. Эллочка негодовала: «Зовет в ресторан, говорит, что я ему нравлюсь, а сам выгоняет!» Но сердце ее пело. И с этим уже ничего нельзя было поделать.

– Марина! Ты не представляешь, что было! – И Эллочка вывалила на едва успевшую войти к ней в кабинет Маринку все, что случилось в кабинете у Окунева.

– Да... – только и нашлась, что сказать, та.

Эллочка налила им обеим кофе. Сидели и пили, переглядываясь.

– И что ты думаешь по этому поводу? – наконец спросила Маринка.

– В том-то и дело, что я не знаю, что и думать. Понимаешь, страшно верить, что я действительно могла ему понравиться.

– А он не женат...

– Ах, Маринка, я так уже боюсь, боюсь во что-то верить, на что-то надеяться! Бубнов тут еще этот. Меня ведь только сейчас отпустило. А как плохо было – ты не представляешь.

– А держалась ты ничего. Я думала, тебе изначально этот Бубнов был до лампочки.

– Держалась!.. – вздохнула Эллочка. – А теперь я боюсь. Может, не ехать с ним в ресторан? Теперь-то я точно знаю, что он за мной ухаживать пытается. А после ресторана в казино потащит. А после казино...

– Элка! Стоп! Нельзя быть такой пессимисткой. Этак ты мимо счастья своего и проскочишь со своими страхами. Если один козел попался, то это не значит, что все кругом козлы.

– И это ты мне говоришь?

– Ну, – Маринка смутилась, – мало ли что я до этого говорила. А мне по-человечески этот Окунев понравился. Когда я к нему в кабинет ворвалась, думала, он меня выставит, а он не только выслушал, но и подробно расспросил о тебе. Будь спок, я ему все грамотно рассказала.

– Что ты ему рассказала?! – в ужасе схватилась Эллочка за голову: от Маринки можно было ожидать чего угодно.

– Да все я ему правильно рассказала, – обиделась та, – видишь: результаты налицо.

– И что мне теперь делать?

– Думай, старушка, думай. Слушай свое сердце. А я тебе больше ничего советовать не буду. Хватит с меня – со своей жизнью нужно разобраться. Мне ведь Данилка предложение сделал. И ребеночек будет. Так что я пошла, поработаю немного. Последние деньки. В пять зайду за тобой, проконтролирую, чтобы совсем от счастья голову не потеряла.

– Какого счастья?

– Ты посмотри на себя в зеркало: сияешь, как прожектор.

В пять часов, с окончанием рабочего дня, к ней ввалились Маринка с Данилкой, вытащили на солнце. Потом втроем они поехали куда-то на вишневой, с ромашками по бокам, «пятерке». И город, и весь мир вдруг показались Эллочке такими прекрасными – все без исключения парки, улицы, перекрестки, небо над головой, люди, которые проплывали за открытыми окнами машины и улыбались, коты и собаки во дворах. И не было в Эллочкиной голове никаких мыслей, страхов, мечтаний, никаких качелей и железобетонных планов на будущее, только хотелось любить всех... И она любила.

Третий глаз, шлюз и портал открылись одновременно во всем Эллочкином существе. Высунувшись в окно машины, Эллочка захлебывалась от встречного счастья. И машина не была розовым «Кадиллаком», и не лежало в Эллочкиной сумочке ничего из того, что, судя по рекламе, нужно купить, чтобы стать счастливой, и не помнила Эллочка, побриты ноги у нее или нет.

Потом, уже ближе к семи часам, они завезли ее домой. Эллочка едва успела переодеться, как уже под окнами у нее стояла заводская «Волга».

Эллочка легко впорхнула в нее, и на ножках у нее сияли всеми цветами радуги хрустальные башмачки.

Эллочка полюбила.

Скромная, незаметная среднестатистическая учительница вытащила в жизни свой счастливый билет.

Что нужно, чтобы выиграть в лотерее? Правильно заполнить билетик. Выбрать именно те свои счастливые цифры. Эллочка старательно обозначила свой выбор – обвела кружочками честность и принципиальность, скромность и достоинство, доброжелательность и внимание к людям – и выиграла. Безжалостно вычеркнув из своей жизни стремление везде и во всем искать выгоду, удалила осуждение и нетерпимость.

Эллочка сидела в дорогом ресторане с услужливыми официантами, попивая сухое красное вино и ожидая Окунева. Он задерживался в администрации, о чем с тысячью извинений уведомил ее минут пятнадцать назад. И Эллочка сидела, пила вино и ждала. Не раздражаясь. Не закатывая истерик по телефону.

Каким-то двадцать пятым женским чувством Эллочка сразу угадала, что вместе со своею сказочною любовью, с отношениями, о которых давно мечтала, она получила массу мелких неудобств. Бизнесмен такого уровня всегда занят. Он отменяет встречи, опаздывает на свидания, ей и именно ей приходится постоянно подстраиваться под его график. Принц, который может позволить себе белый «Мерседес», бывает устал, раздражен и грубоват. Ведь он же привык к другим отношениям: деловым, часто жестким, напористым и бескомпромиссным, к отношениям «утром – деньги, вечером – стулья».

Эллочка отпила вино, отломила кусочек любимого пирожного и перелистнула страницу глянцевого журнала. Она была готова ко всему этому. Потому что сквозь весь внешний антураж Эллочка видела в Окуневе чуткого и ранимого человека. Доброго, внимательного и романтичного. И вместе с этим – настоящего героя, стойко встречающего все превратности жизни.

«Быть за мужчиной как за каменной стеной» – как часто в детстве слышала Эллочка эту фразу! А поняла ее истинный смысл только сейчас. Окунев потихоньку, по мере своей занятости, разбирался не только со своими проблемами, но и с Эллочкиными. Он утвердил ее на должность редактора и озаботил Драгунову поиском корреспондентов ей в помощь. Он прислал к ней на дом мастеров, которые в два счета закончили затянувшийся Эллочкин ремонт, и она тут же поняла, как на самом деле уже устала от неустроенности быта. Он устроил Эллочку на курсы продвинутых пользователей компьютеров, и теперь с каждым днем все меньше ей приходится бегать в ужасе в отдел компьютеризации из-за любой мелочи.

Эллочка почувствовала себя защищенной. Не уверенной в себе, длинноногой, с накладными ногтями, девицей с глянцевой обложки, вертящей мужиками, как захочется, – нет. Просто настоящей женщиной, которая, имея надежную опору в жизни, способна жить и творить.

Эллочка перестала бояться цветастых передников, борща по воскресеньям и маленьких детей. Эта прежде невыносимая для нее сторона жизни открылась теперь в каком-то ином свете. Когда-то Эллочка, проработавшая пять лет в бабском коллективе, насмотревшаяся сериалов и пережившая первый неуклюжий брак, до смерти боялась обабиться. А теперь с удивлением обнаружила в себе тайную любовь к жарке котлет для того единственного мужчины, который звонил в дверной звонок длинно и призывно и всегда приходил с подарочком. Эллочка открывала – Окунев входил.

Можно было, конечно, не жарить котлеты, а ужинать в ресторане, и не устраивать рандеву в хрущевке, а встречаться в роскошной, с настоящим камином, квартире Окунева. Окунев сначала не мог понять, зачем все это нужно, но потом и до него сквозь проценты по кредитам и цены на рынке Юго-Восточной Азии стали доходить одна за другой простые истины.

У себя дома Эллочка была хозяйкой. Эллочка стояла у плиты в цветастом передничке, а Окунев сидел на шаткой табуреточке и смотрел на нее. Котлеты шипели и распространяли восхитительный запах по всей квартире. Тикали часы, в ванной капало из крана, а соседский мальчик выводил за стеной что-то томное на скрипке. Однажды шаткая табуретка сломалась под Окуневым, и он упал под стол. Они вместе смеялись.

Потом Окунев порывался выкинуть на помойку табуретку и заказать новый кухонный гарнитур. А Эллочка, расстроенная, сказала, что это табуретка досталась ей от бабушки и дорога как память. Тогда Окунев взял в руки инструменты и, чертыхаясь, стал чинить табуретку. Эллочка стояла у плиты – Окунев в коридоре возился с табуреткой. И до того у них обоих хорошо было на сердце...

«Никого не нужно переделывать, – думала Эллочка, – нужно просто суметь увидеть человека таким, какой он есть на самом деле – настоящим».

Оживал, оттаивал, очеловечивался рядом с нею «владелец заводов, газет, пароходов», превращался в Сереженьку.

Расцветала, хорошела день ото дня, умиротворялась рядом с ним Эллочка.

И не надо им было играть в игры, придумывать интриги, бороться не на жизнь, а на смерть.

«Мужчины упрекают женщин в том, что им постоянно нужны шубы, машины, Канары – деньги, – думала Эллочка, – но ведь по-настоящему женщинам нужны только любовь и забота. И лишь когда мужчина не может дать ей это, женщина начинает требовать денег».

Починенная табуретка грела Эллочкину душу гораздо лучше, чем грела бы тело норковая шуба.

Эллочка понятия не имела, сколько денег у Окунева, сколько он может позволить себе тратить. Иногда, когда она ночевала одна, Эллочка лежала на кровати, пялилась в потолок и думала о том, чего бы ей хотелось.

Шубу? Но Эллочка была против шуб из натурального меха. Однажды она была с классом на экскурсии на норковой ферме, тысячи маленьких грязных озлобленных зверьков в клетках поразили ее до глубины души.

Машину? Но Эллочке не хотелось водить машину. Ей гораздо приятнее было сидеть на заднем сиденье рядом с Сереженькой. Или рядом с ним впереди, когда он сам садился за руль. Или заказывать такси.