— Ты излишне упрощаешь мою позицию. После сегодняшнего прискорбного инцидента мне и без борьбы на второй фронт хватит сложностей — я пытаюсь оставить Хагрида на работе. Поппи сообщила, что ты вполне компетентен в варке зелий. Я могу поддержать — и обязательно это сделаю — твой запрос о частном наставнике на следующий год и далее. Если не получится никого найти, я подумаю о том, чтобы давать тебе уроки самому. Более того, я взвешиваю сейчас варианты на следующий год.

— Какие?

— Говорю без обиняков, потому что ты заслуживаешь ответа. Я оставлю Северусу преподавание только двух старших курсов. Имея дополнительные фонды, любезно предоставленные министром Фаджем после инцидента с Краучем, я в состоянии нанять второго преподавателя для курсов с первого по пятый. Конечно, у него хватает недостатков, но, боюсь, сейчас, когда тьма поднимает голову, мне снова понадобятся его услуги.

Взвешиваю варианты. Дамблдор планирует до конца стоять горой за сального ублюдка, потому что ему снова может потребоваться шпион. Я получаю добро на частного наставника. Для меня это победа, но нельзя позволить ему отделаться так просто:

— Хорошо, я отступлю — при одном условии. Он также уйдет и с поста декана Слизерина. Прежде чем указать на мою мелочность, послушайте: деканы должны служить примером для подражания, и о троих из четверых это можно сказать. Избавьтесь от единственного, о ком этого сказать нельзя.

— Дай мне подумать об этом, Гарри.

— Подумайте. Делайте то, что нужно. Более того, сделайте это с одобрения трех остальных деканов, но если они согласны, что ему следует уйти, отстраните его, — я подаю идею с дальним прицелом — потом, когда проговорюсь о том, как именно заставили Сопливуса уйти, он ни за что не согласится это сделать, но к тому времени Дамблдор уже выслушает остальных деканов и снова будет поставлен перед необходимостью решать проблему: потребности многих против потребности одного человека. Может, при подобном раскладе на этот раз Спок всё же останется мертвым.

— В твоей идее что-то есть. Минерва, Помона и Филиус настолько же заинтересованы в действиях школы, как и я. Я подниму с ними этот вопрос и выясню их точку зрения. Далее, я принял решение касательно твоего запроса по мистеру Логботтому. Попроси его придти завтра в мой кабинет, и я объясню, что в действительности произошло с Пожирателем Смерти, изображавшим Аластора, и возьму с него клятву. А теперь тебе пора отдыхать. У нас с тобой был длинный и сложный день, и мы заслужили хорошо отдохнуть.

Подхватив Шляпу, иду к двери и спускаюсь вниз по ступенькам. Заговариваю о том, что она была необычайно тиха, упустив возможность наброситься на Дамблдора. И тут понимаю, что в конце коридора кто-то есть. У картины Варнавы Сумасшедшего[1] стоит Флёр, внимательно её рассматривая. Испускаемый пришедшей в движение горгульей звук привлекает её внимание.

— Привет, Флёр. Я ценю твои усилия. Они были не слишком необходимы, но всё равно спасибо.

Она обращается ко мне на английском:

— Не думала, что ты проведешь у директора столько времени. Мне просто хотелось сказать, что когда ты оказался вовлеченным в участие турнира, я полагала, что ты в лучшем случае досадная помеха, и боялась, что в связи с твоим участием это соревнование превратится в посмешище.

— Если это и так, то мне почему-то не слишком хочется смеяться.

— Действительно, теперь я знаю, кто мой настоящий соперник. Я обязательно выиграю, Гарри Поттер, но я хочу, чтобы моя победа, как ты говоришь, была честной и справедливой.

Доброжелательно ей улыбаюсь.

— Что ж, в таком случае, наслаждайся своим небольшим преимуществом, Флёр. Думаю, лучше сказать так: наслаждайся, пока можешь.

— Посмотрим. Спокойной ночи, Гарри.

Отправляюсь к входу в Гриффиндорскую башню. Надеваю шляпу, и та немедленно говорит:

— Пятьдесят галеонов на то, что не сумеешь забраться ей под юбку к концу зимних каникул.

— Я ведь могу и принять твою ставку, Шляпа.

* * *

— Так тебе нужен восстанавливающий бальзам для волос, или так и будешь ходить без бровей? У меня есть такой в спальне, — подкалывает меня Гермиона. На следующее утро я смотрю на себя в зеркало, а они с Роном пытаются выведать у меня, что случилось вчера вечером.

Появление Фоукса в пламени изрядно подпортило мне волосы и брови.

— Язва ты, Гермиона. Давай меняться. Ты поможешь отрастить мне брови и волосы, а я подравняю тебе передние зубы.

Она округляет глаза и скрещивает руки:

— С моими зубами всё в порядке!

— За все те годы, что я тебя знаю, ты улыбалась, но не смеялась. Никогда.

Она отворачивается.

— Я спросила у родителей. Они сказали, что я должна удовлетвориться своей внешностью. Они у меня дантисты — заметят.

Выхожу из ванной и встаю напротив:

— Мы остаемся здесь на каникулы, и они до июня тебя не увидят. За десять месяцев можно серьезно измениться. Пострижешься покороче или перекрасишься в блондинку, и они будут так сбиты с толку, что не заметят небольших изменений во рту. А если и заметят, просто скажи, что тебе нельзя заниматься магией вне школы, так что для обратных изменений придется ждать начала пятого курса. После этого решительно воспротивься и хоть раз в жизни побудь агрессивным подростком. Скажи, что ты не будешь ничего менять, и это окончательное решение! Или скажи, что это мой своеобразный подарок на Рождество, и если ты все вернешь как было, то я обижусь.

Она краснеет от смущения и, вероятно, чуть-чуть от злости.

— С тобой невозможно иметь дело.

— Может, меня невозможно не обожать? Но я ведь прав, и ты это знаешь.

Вмешавшийся Рон дает ей время переварить мое предложение.

— Кстати, о магии: Гарри, у тебя блестяще выходит трансфигурация. Как думаешь, можно ли что-то сделать с той ужасной мантией, которую мне прислала мама?

Отношения у нас ним пока ещё несколько шаткие, но мы пытаемся снова стать хорошими друзьями.

— Только если ненадолго. Если уж на то пошло, лучше их сжечь и взять за основу школьную мантию — сделать её поэлегантнее. Ещё не поздно заказать что-то из каталога. Я заплачу. Считай это рождественским подарком.

— Ты ведь уже подарил мне омниокуляр перед началом учебного года.

— А, точно. Ну, тогда ранним подарком на день рождения. Или учись чарам для трансфигурирации своей мантии, а я подарю тебе что-нибудь другое.

— Научишь меня трансфигурировать её? Парень, покупающий другому парню мантию, которую тот оденет лишь раз в жизни… да это просто глупо.

Естественно, Гермиона взрывается:

— Рон, иметь презентабельную мантию весьма полезно — она всегда может понадобиться. Ну, в самом-то деле!

— Ладно, значит, тебе её купит на день рождения Гермиона. Кстати о том самом Рождественском Балу, который состоится уже в следующем месяце: мне нужна пара. Гермиона, ты свободна?

Она удивлена:

— Меня уже пригласили. Прости, Гарри.

— О, вы с Роном идете вместе?

Рон ошарашен:

— Хм. Я тоже в первый раз об этом слышу. Нет, не со мной.

Настроение Гермионы мгновенно меняется:

— К вашему сведению, я девочка и вполне могу показаться другим мальчикам привлекательной!

Не удерживаюсь:

— Даже с твоими зубами?

— Р-р-р!

Мне не удавалось довести её до такого состояния с тех пор, как я был просто Гарри. Я уже и забыл, как это бывает забавно.

— Да не парься ты так, я просто тебя дразнил. Кроме того, мы уже решили, что разберемся с зубами.

— И ничего мы не решили!

— Решили. Ты просто собиралась денёк подождать перед тем, как согласиться. А так мы сэкономим целый день ожидания.

Рон смеется:

— Я скучал по тебе на предсказаниях, дружище. Не возражаешь, если я воспользуюсь этим в качестве обычного доказательства о наличии Внутреннего Ока?

— Р-р-р! Всё, хватит! Я пошла за восстанавливающим бальзамом. И если вы не прекратите, то я вполне могу добавить туда зудящего порошка, — и она с топотом выскакивает из комнаты, хлопнув дверью.

Проводивший её взглядом Рон смеется:

— Думаешь, она все-таки насыплет туда порошка?

— Не-а. Если уж она воплотит в жизнь задумку, то ни за что не станет заранее раскрывать планов о будущем озорстве. Кроме того, у неё нет зудящего порошка. Это ведь Гермиона.

— Верно. Как думаешь, с кем она идет на бал?

— Понятия не имею. Что, ты собирался её пригласить?

— Может, и собирался — я на самом деле об этом ещё толком не думал. Я в том смысле — ну, это всего лишь танцы. Правильно? Это будет вроде как странно — ну, ты понимаешь, о чем я. Теперь мне, конечно, придется кого-то приглашать. Надо сделать это поскорее, пока не разобрали самых лучших.

— Рон, для ведьмочек это далеко не просто танцы. Поверь.

— Ладно. И с кем ты идешь?

Оглядываюсь на Шляпу, устроившуюся у меня на кровати под чарами заглушения. Рождественский бал состоится двадцать четвертого. Это задолго до конца зимних каникул.

— Я хочу пригласить Делакур.

— Удачи тебе, дружище. Как я слышал, у неё уже есть приглашения.

* * *

Следующую пару дней провожу, анализируя язык тела Флёр, чтобы мои шансы на успех были максимальными. После этой проклятой попытки убийства в воздухе витает напряжение. У людей, которые не видели раньше фестрала, теперь с этим никаких проблем. Естественно, приходится давать интервью Рите. Прошло оно так, как и предполагалось. Заголовок утром гласил: «Кто защитит наших чемпионов?»

В последнее время у меня в наличии следующие проблемы: пара расплавленных котлов в моей лаборатории (причем последний расплавился очень даже зрелищно и послужил причиной ненужной задержки), отказавшаяся от дальнейших «уроков» Мелинда, а ещё и Невилл. С момента разговора у Дамблдора у него как-то странно скакало настроение при встрече со мной. Наверное, зря я уговорил директора ему всё рассказать. Чую, придется его отлавливать, заставлять выговориться и брать быка за пресловутые рога. Хотя разум твердит, что он всего лишь застенчивый подросток четырнадцати лет от роду, которому, возможно, просто нужно время всё переварить.

Для разнообразия, разум берет верх. Дам парню ещё пару дней, чтобы разобраться в себе.

Что касается Флёр, во время каждой трапезы обязательно находятся один-два набравшихся мужества человека, подошедших к её столу. Её группа «искусительниц» одаривает их ледяными взглядами, что иногда останавливает парня, если тот не слишком ослеплен француженкой, но большинство всё же целеустремленно подходят. Они пытаются завязать беседу, иногда им удается получить в ответ несколько слов, но чаще всего они уходят не солоно хлебавши.

— Ну что, все-таки попытаешься, Гарри? — и спрашивает, и одновременно требует Рон.

— Через минутку — пусть она немного поест. Ну что, хочешь пойти со мной посмотреть, как это делается?

Рону неудобно. Однако ему четырнадцать, и парню впервые в жизни предстоит пригласить девочку.

— М-м… конечно… наверное.

Даю Флёр десять минут на то, чтобы поесть, мысленно стирая в это время пыль с обаяния старины Поттера. Список у Джеймса Поттера был внушительным, но и он не раз терпел фиаско, хотя заставить его признать сей факт было практически нереально. Всё, что я узнал о ней, говорит, что мне надо просто спросить. Если она откажет, то надо будет просто уйти, а не стоять там, как идиот. В текущей жизни такого было предостаточно.

Когда время обеда подходит к концу, стол Бобатона начинает пустеть. Теперь или никогда.

— Пойдем, дружище.

Мы с Роном — он следом за мной — подходим к сидящим за столом Флёр и Эйми, остановившись у них за спиной, и смотрим в вопрошающие глаза ведьм из первой линии обороны. Они явно не уверены, что делать с Гарри Джеймсом Поттером.

Они такие не одни. Пока иду, придумываю. Повернувшаяся Эйми смотрит на меня, изогнув бровь, и улыбается.

Когда Флёр поворачивается, осознаю свою ошибку. Рон громко говорит:

— Не хочешь ли пойти со мной на бал? Прошу тебя… Пожалуйста?

Флёр даже не оборачивается. Она цыкает и вздыхает.

— Я не узнаю твоего голоса — значит, мы не перемолвились и словом. Тот факт, что ты пришел сюда в последние секунды, говорит, что весь обед ты набирался храбрости. При этом все, что ты в состоянии сделать — просить. Оставь меня в покое.

Бедняга Рон сбит с толку, пытаясь понять, что ему на это ответить. Эйми пихает Флёр локтем, и та, наконец, поворачивается к нам, промокнув губы салфеткой.

— О, так это маленький брат Уильяма. Неужели ты и в самом деле полагаешь, что я с тобой пойду?

Он открывает рот, но не в состоянии вымолвить и слова. Я и забыл, какой она бывает бессердечной сукой на публике. Флёр отводит взгляд от Рона и замечает меня.

Она оценивающе меня рассматривает; я гляжу ей в глаза.

— Итак, Гарри?

Хороший вопрос. Перевожу взгляд на Рона. Он просто раздавлен. Делаю мысленный разворот на сто восемьдесят градусов.