Двор до сих пор не убрали — здесь властвует хаос. Три аврора не пропускают сюда учеников. К тому моменту, когда Скримджер получает, наконец, из Министерства фиал веритасерума для Питера, проходит чересчур много времени. Наверняка кому-то там пришлось получать какое-нибудь дурацкое разрешение.

— Мы теряем время! — рычу я. Прошло сорок пять минут, и терпение по отношению к британскому аврорату у меня уже истончается. Да, Скримждеру можно вроде бы дать послабление — не каждый день ведь узнаешь о том, что Дамблдор умер, Пожиратели Смерти убивают людей, а Лорд Волдеморт, возможно, проводит сейчас ритуал, чтобы получить новое тело.

С другой стороны, у меня сейчас нет желания быть снисходительным.

— Если вы хотите сохранить руку, да еще и чтобы она была работоспособна в ближайшее время, то вы позволите мне закончить лечение.

Кастую подслушку, чтобы быть в курсе беседы авроров с Питером.

— Вы Питер Петтигрю?

— Да.

— Вы Пожиратель Смерти?

— Да.

— Тот-кого-нельзя-называть жив?

Питер улыбается:

— Я не уверен.

Кричу:

— Спросите его, знает ли он, где должен проходить этот долбанный ритуал возрождения!

Мое вмешательство злит Скримджера и его шайку, но он все-таки задает вопрос, в то время как другой аврор снимает мои чары.

Впериваюсь взглядом в целителя:

— Ну всё уже?

— Нет.

Встаю с наколдованного табурета:

— Продолжайте работать. На ходу.

— Немедленно сядьте обратно!

— Слушайте, вы! Я сегодня убил трех Пожирателей. Я чертовски хорошо слышал, что сказали эти ублюдки, и у меня нет желания выслушивать вашу чушь. Вы меня поняли?

Целитель молча следует за мной, когда я иду к аврорам.

— У тебя нет полномочий присутствовать здесь, мальчик. Не заставляй меня тебя выпроваживать, — угрюмо изрекает Скримджер.

Игнорирую его, обращаясь к Питеру:

— Петтигрю, это ведь ты был в действительности хранителем тайны Поттеров, а не Сириус Блэк?

— Да.

Оборачиваюсь к Скримджеру.

— Вот, он принимал участие в убийстве моих родителей. И в качестве последнего оставшегося в живых представителя, а тем самым главы великого и благородного рода Поттеров, я остаюсь здесь. Он сказал вам, где должен был состояться ритуал?

— Нет, он сопротивляется зелью и отвечает лишь на вопросы, требующие ответа «да» или «нет».

Глядя в лицо Питеру, говорю:

— Похоже, у тебя случайно вдруг проявилось желание выплатить мне долг, грязный предатель.

Презрительно усмехнувшийся Питер насмешливо отвечает:

— Если я скажу тебе, Гарри, ты ведь можешь пострадать. А я не хочу, чтобы это случилось.

— Мистер Скримджер, у вас имеется под рукой легилимент?

— Извини, Поттер, но, не имея распоряжения Визенгамота, я не могу этого сделать без приказа Фаджа.

— Сэр, почему бы в интересах следствия вам и вашим аврорам не прогуляться вон туда на пару минут?

Смерив меня взглядом, глава департамента охраны правопорядка принимает решение:

— Гивенс, ступайте помочь со сдерживанием толпы. Кроули, мы с вами уделим минуту точному опознанию тел. Через пять минут я хочу знать координаты этого места, Поттер.

Отгоняю ошеломленного целителя и пристально смотрю занервничавшему Питеру в глаза:

— У меня лучше получается окклюменция, но ты у нас довольно-таки бесхарактерный, так что то на то и выйдет. Может быть немного больно — ну, или очень больно. Тут зависит от тебя, Хвост.

Он пытается закрыть глаза, но я заклинанием их открываю. Шепчу:

— Легилименс.

Заглянуть в чей-то разум не так просто, как кажется. Опытные маги могут попытаться одурачить вас, сбить с толку или выкинуть прочь. Именно в этом я и хорош. Горькая правда в том, что я и близко не подошел к уровню Дамблдора или даже Снейпа, если речь заходит о проникновении в разум. Когда дуэлянт изучает ментальное искусство, он больше смотрит в глаза противника, чтобы уловить намек на его действия и в то же время замаскировать свои собственные намерения. То есть использует больше пассивную легилименцию.

А я сейчас пытаюсь порыться в его мыслях, как неопытный взломщик, ломающий свой первый сейф.

Я кое-что обнаруживаю. Сначала вижу, как Питер, мужик, похожий на отца Флинта, и сам Флинт идут по тоннелю от Визжащей хижине и выходят у Дракучей Ивы, где их встречают Снейп и Малфой. Рвусь дальше. Вижу, как Питер встречается с Каркаровым и Снейпом на судне — интересно, но слишком давно.

Потом вижу котел, кладбище, большую змею… по имени… Нагини. Над погостом возвышается одряхлевший дом. Вот оно! Хвост сопротивляется мне, когда я ищу имена и место расположения кладбища. Как бульмастиф, вцепляюсь своими ментальными челюстями в это воспоминание и начинаю трясти брылями до тех пор, пока эта мразь не дает мне ответ.

Наше с ним тяни-толкай заканчивается, когда я обнаруживаю, что нужное место — дом Риддлов в Литл-Хэнглтоне.

Проверяю, работает ли еще веритасерум:

— Питер, ритуал возрождения будет проходить в Министерстве магии?

— Нет.

— Она пройдет на кладбище в Литл-Хэнглтоне?

— Да.

— Скримджер! Есть. Как скоро мы сможем туда двинуться?

— Мы с тобой никуда не двигаемся, Поттер. Я направлюсь туда сам и разберусь на месте, что там, как только сюда прибудет министр и мое подкрепление.

— Что? — не могу я поверить этому идиоту. — У него наверняка пока нет тела. А если мы так и будем сидеть здесь сложа руки, он им точно обзаведется.

— Я не намерен соваться в ловушку к тому, кто может потягаться с самим Дамблдором, — и Скримджер уходит с поджатым хвостом между ног.

Испытываю жгучее желание призвать их карту и самому сделать проклятый портключ, но реальность и истощение удерживают меня от столь рискованного шага. Восстанавливающее зелье до сих пор пока не подействовало, а я ведь могу вляпаться прямо в бой со всем его ближним кругом — за минусом пары-тройки гавриков — и самим Волдемортом уже во второй раз за сегодняшний день.

Кричу ему вслед:

— Дайте мне пять авроров, и я пойду туда прямо сейчас.

— Нет.

— Трус! — не самое вразумительное слово в моем лексиконе, но я не в настроении разбираться с бюрократами, не желающими рисковать своим задом. Оборачиваюсь к Петтигрю: — У Волдеморта в Литл-Хэнглтоне есть Пожиратели Смерти?

Питер отвечает:

— Есть.

Вижу, как он судорожно пытается найти способ не отвечать на вопросы.

— Сколько? Больше пяти?

Петтигрю откусывает себе треть языка и плюет в меня мгновенно набравшейся в рот кровью. Отшатываюсь, полный гнева и разочарования. Блядь! Этот хнычущий сукин сын сумел найти способ перебороть сыворотку правды!

Упрямый целитель возвращается и снова начинает работать с моей рукой. Минуту спустя он поднимает взгляд к моему лицу, и его лицо принимает озадаченное выражение. Он говорит:

— Этот Пожиратель сумел попасть в вас кровью?

— Что? Нет, я смог уклониться. А что?

— У вас лоб в крови, — отвечает он.

Указательным пальцем левой руки провожу по шраму от проклятья и ощущаю саднящую боль. Шрам открылся и истекает кровью. Заметивший это Питер принимается хохотать, брызжа кровью и слюной из уголков рта.

Меня заполняет нехорошее предчувствие, и к горлу подступает тошнота. Мы опоздали — Волдеморт снова жив. Целитель очищает рану и несколько нервничает, когда у него не получается ее залечить. В конце концов он просто накладывает на лоб повязку и временные приклеивающие чары. Проходят еще десять минут, пока делают доклад Фаджу и Скримджер собирает команду из дюжины авроров. Меняю координаты места на право пойти туда вместе с ними.

* * *

Когда мы прибываем в Литл-Хэнглтон, сквозь зловещие облака прорывается солнце. Подобная гнусная магия средь бела дня кажется совсем неуместной. Для определения точного места расположения кладбища, а потом и чтобы стереть память нескольким маглам, требуется несколько минут, но вскоре мы уже осторожно приближаемся к кладбищу.

Фадж пытается подбодрить меня:

— Если возникнут проблемы, молодой человек, держитесь поближе ко мне и к аврорам. Мистер Шэклбот обеспечит вам персональную защиту.

Взглянув на плечистого аврора, отвечаю:

— Если я прав, он все еще ослаблен ритуалом и не готов к бою. Сейчас самое время нанести ему удар. Если возникнут проблемы, придется вашим людям держаться от меня подальше.

Последний пункт оказывается неактуальным. Я был прав: мы ждали слишком долго. Все, что нам оставили — остывающий котел с остатками варева, оскверненную могилу Тома Риддла-старшего и самое омерзительное зрелище, которое я видел в своей жизни.

Под лучами полуденного солнца, отражающимися в его очках, в руках оживленной статуи я вижу Альбуса Дамблдор, висящего в глумливом подобии на распятье. Он обнажен, бледен и лишен своего достоинства. Его разделали от горла до паха, а кровь сцедили в котел.

— Мерлинов дух! — восклицает Фадж. — Да снимите вы его оттуда, хоть кто-нибудь!

Когда один из авроров приближается к телу, голова Дамблдора вздергивается. И молвит голосом, больше похожим на голос Волдеморта:

— Вот вам и единственный, кого я боялся! Передайте Поттеру, что я скоро за ним приду. Наслаждайся своими последними деньками, мальчишка!

Голос взрывается хохотом, но затихает, когда один из авроров вынуждает статую бросить Дамблдора, словно какой-то мусор.

Отпихиваю мужчину, прошипев:

— Прояви хоть капельку уважения, черт тебя побери!

Прохожу мимо бесполезного идиота, пытаясь сдержать слезы. Моя палочка зашивает рану на мертвом теле, и я сразу же оборачиваю его наколдованным плащом.

Он был Альбусом Дамблдором! Он заслуживает лучшего!

Надо мной взрывается файербол, и я немедленно вскидываю палочку, готовый атаковать. Это Фоукс; он парит в воздухе, выводя невероятно грустную мелодию. Она заканчивается многозначительной паузой — думаю, это своеобразное последнее «прощай» Дамблдору. Затем Фоукс делает круг над телом и приземляется на мое плечо.

Скримджер, наконец, вытаскивает голову из задницы и приказывает аврорам обыскать дом на холме вместе с окрестностями.

Приподнимаю магией тело Дамблдора, чтобы можно было подхватить его на руки. Волшебство делает труп легким и податливым.

— Забери нас в Хогвартс, Фоукс. Его место там.

Спорхнувший с плеча Фоукс подлетает к моему боку и вытаскивает у меня из-под ремня, куда я засунул ее после всей этой суматохи, палочку Волдеморта. Какое-то время он держит тис с пером феникса в клюве, а потом раздается треск. Меткие когти ловят два обломка, а затем роняют их в руки статуи. А потом птица исчезает, оставив меня в недоумении. Через несколько секунд дом на холме вспыхивает. Пламя распространяется быстро, практически мгновенно.

Риддлу потребуется вся поддержка, которую он только может получить. Я не уверен, о ком из нас ему следует беспокоиться больше. Фоукс наверняка разгневан сильнее меня, и мне совершенно бы не хотелось иметь бессмертного феникса в качестве врага.

Фоукс появляется снова и вновь испускает пронзительный крик перед тем, как опуститься на меня. Миг спустя мы уже стоим во дворе Хогвартса. Большинство авроров сейчас на кладбище, и порядок обеспечивают только учителя. Естественно, это означает, что двор полон учеников, рассматривающих причиненный ущерб. Наше появление действует отрезвляюще, и по мере того, как я прохожу мимо них в направлении лестницы по оставшимся от сражения обломкам, со слезами, струящимися по моему лицу, на толпу опускается ошеломленное молчание. Тишину нарушает сдавленный плачь Минервы Макгонагалл, которая падает на колено, утрачивая свое знаменитое самообладание.

На ступеньках меня встречает Шляпа.

— Я отнесу его в его кабинет, Поттер. Поднимайся туда, когда будешь готов. Я распишу горгулье, что с ней станет, если она попытается тебя остановить.

— Спасибо.

Фоукс издает трель, обращаясь к Шляпе, и перепархивает на плечо голема. Помолчав, Шляпа заговаривает:

— Полагаю, отныне мне придется терпеть вас с Поттером вместе.

Они поднимаются по ступенькам, а я склоняю голову. Когда я её поднимаю, то обнаруживаю рядом со мной Флёр. Она ничего не говорит, лишь заключает меня в объятья. Позволяю ей отвести меня в замок, прочь от толпы, борясь между тем с желанием закричать. Я разделю свое горе с ней, но не с остальными.

Я буду сражаться за них. И спасу их, если смогу. Но я ведь не должен делать это с улыбкой на лице, черт побери!

* * *

Сидя за столом Дамблдора, постукиваю палочкой по наградному трофею за турнир — на самом деле это всего лишь пустой кубок. Вечная слава? Ну-ну. Раненая рука на перевязи; даже с помощью феникса до полного выздоровления пройдет несколько недель.

Со временем мне станет лучше. А вот другим совсем не так повезло.

Не удивительно, что теперь, когда два судьи погибли, причем один умер от моей руки, интерес к оставшимся дуэлям и даже к десятой, то есть последней, задаче, у всех как ножом отрезало. Уцелевшие члены соревновательного комитета объявили во время ужина свое решение, провозгласив меня победителем под вялые аплодисменты тех, кого еще пока не забрали из школы испуганные родители.