Да здравствую я. Победитель получает все.

Вместо традиционной пост-экзаменационной недели для отдыха и подготовки к летним каникулам поезд отправляется в начале мая, а СОВы и ТРИТОНы ученики будут сдавать в Министерстве. Стою рядом с Фаджем, пока он объявляет, что Министерство не намерено закрывать Хогвартс и все мы должны ожидать, что школа вновь откроется в следующем году. Он неискреннее провозглашает это лишь «трудностями на пути к цели».

Фадж понятия не имеет, как вести войну. Он держится больше как Чемберлен, чем как Черчилль. Старшее поколение поверило лжи о том, что тьмы больше нет и она никогда не вернется, а теперь они бьются и дергаются как рыба на суше. Жмущаяся в испуге стайка бесполезных церковных мышей!

За присутствие моей сиятельной персоны на пресс-конференции Фаджа мне заплатили: Сириус Блэк теперь свободный человек, а его доброе имя восстановлено.

Сириус готовит похороны Ремуса. А я в раздрае, мои чувства к Люпину слишком сложны. Мы не успели решить наши дела, у нас не было шанса сказать друг другу, что это больше не имеет значения. Прошлого не вернешь — поздно думать о ремонте, когда дом сгорел.

Вздохнув, отодвигаю кубок, переключаясь на вопросы, которые, к сожалению, требуют моего внимания. Хмури собирает сегодня Орден. Он уже заявил свои права на роль следующего лидера. Наверное, в какой-то момент придется поставить его на место. Аластор Хмури — умелый боец? Да. Хорошо ли иметь его палочку рядом? Определенно. Но лидер? Нет. Психопат, почти на грани? Именно так.

Ненадолго заходил Аберфорт и забрал останки брата, чтобы подготовить к похоронам. Единственное, что он сказал:

— После смерти нашей сестры я поклялся, что плюну на его могилу. Все эти годы я как-то надеялся, что уйду первым, и мне не придется через это проходить.

Стареющий феникс вразвалочку проходит по столу и тянет меня за рукав.

— Что такое, Фоукс?

Он добирается до угла стола. Должно быть, внутри что-то для меня есть. Вместо всяких планов по одолению Темных Лордов за авторством Дамблдора там лежит небольшой бумажный пакет. Перетащивший на стол пакет Фоукс рассыпает содержимое — по виду похоже на сухой перец — и жадно принимается его пожирать.

Огорченно говорю:

— О, прости. Не знал, что ты голодный.

На полке в том месте, откуда Фоукс вытащил пакет, замечаю книжицу размером с брошюру. Беру в руки — оказывается, это сочинение написал Дамблдор. Название заставляет меня улыбнуться.

Десять вещей, которые необходимо сделать во время заботы о Фоуксе, и шесть, которых нельзя делать ни в коем случае!

Внутри есть посвящение.

Гарри, прости меня за надежду на то, что ты будешь уже стариком, когда впервые увидишь эту книгу, но даже я не могу быть оптимистом до такой степени. Эти десять вещей помогут твоему партнерству с Фоуксом протекать гладко, а шесть я обнаружил путем множества проб и ошибок. Я бы порекомендовал тебе добавить и к тому, и к другому спискам свои наблюдения ради того, кто последует за тобой. Надеюсь, ты извлечешь уроки из моих успехов и поражений как здесь, так и во всех прочих делах.

Долгой жизни тебе и процветания!

Альбус

Против свой воли улыбаюсь, понимая, как прав был Хагрид, когда повторял: «Великий он человек, Альбус Дамблдор».

Смотрю на список. Первым в списке «не делать ни в коем случае» стоит: Хотя Фоукс и любит сушеный хабанеро[3], никогда не давай ему съесть больше пяти зернышек в один прием. Иначе ты сильно об этом пожалеешь, почуяв неизбежный в таком случае запах. Не говори тогда, что я тебя не предупреждал.

И только сейчас я замечаю, что птица уже сожрала половину пакета.

— Твою ж мать!

* * *

— Это всё меняет, — тихо говорит сидящая слева от меня Гермиона, пока Минерва с трудом продирается сквозь собственную траурную речь. Она отвергла предложение о работе на континенте, чтобы остаться и обеспечить продолжение дела Дамблдора. Я не уверен, что Фоукс выбрал самого преданного из приверженцев Альбуса. Минерва на голову меня превосходит.

Сжимаю руку Флёр и улыбаюсь ей, и только потом поворачиваюсь к лучшей подруге:

— Эта война всегда была моей. Но я надеялся на его поддержку. Его брат говорит, что Дамблдор заказывал портрет пару лет назад, но никто, похоже, не знает, где он. Надеюсь, в один прекрасный момент мы его все-таки обнаружим. Это не то же самое, но всё-таки уже кое-что.

— Я помогу, — отвечает Грейнджер со свойственной ей решительностью.

— Если бы я думал, что могу тебя остановить, то обязательно так бы и сделал. Это будет опасно.

— Я уже большая девочка.

— Прозвучало куда бы весомей, не рыдай ты в этот момент.

— На себя посмотри, Поттер, — шепчет она, промокая глаза платком. — На тебе лица сейчас нет, а тебе ведь говорить.

Либо вселенная вертится по воле Гермионы Грейнджер, либо она сама — орудие в руках вселенной, потому что как только она проговаривает эту фразу, Минерва заканчивает свою эмоциональную речь словами:

— … а сейчас Гарри Поттер хотел бы сказать несколько слов.

Выпускаю руку Флёр и встаю из переднего ряда, осматривая высокопоставленных чиновников, кентавров, представителей Гринготтса, а также учеников Бобатона и Хогвартса. Почему-то дурмштранговцы почувствовали себя неловко от одной мысли о пребывании на церемонии и усви… ушли на своем полупочиненном судне домой. Ну и скатертью дорожка им всем — за исключением Афины, — в особенности Краму. Проходя к трибуне мимо Макгонагалл, мягко пожимаю ей руку:

— Он хотел бы, чтобы мы были сильными… ради учеников.

Она кивает:

— Да, именно так бы он и сказал. Я продолжаю себе это повторять, но когда это произносишь ты, звучит намного лучше. Он очень тобой гордился.

Я надеялся на встречу с выпивкой и шутками, где мы предавались бы воспоминаниям о том, как легко мы расправились с Риддлом. Вместо этого мое время настало уже сейчас, намного раньше, чем хотелось бы любому из нас. Если его дух сейчас слышит нас, то я надеюсь, что мои слова воздают ему должное. Когда-то он сказал Джеймсу, что слова, идущие от сердца, сами несут в себе волшебство.

Крепко держась за края трибуны, начинаю:

— Последним, что сказал мне Альбус Дамблдор перед тем, как его безжалостно убили, были его слова о том, что мне нужно добраться до Мунго для лечения моих ран. Это случилось сразу после того, как он удостоверился, что мадам Помфри благополучно туда отправилась.

Сделав паузу, улыбаюсь Поппи во втором ряду. Она потеряла довольно много веса и пока ещё слаба. Я угрожал ей задушить ее заботой в больничном крыле, если она не перестанет принимать всё так близко к сердцу; вся ситуация воспринималась как глоток свежего воздуха. Драко Малфоя так и не нашли. Согласно Карте мародеров, и он, и Питер Яксли покинули школьную территорию, и с тех пор их не видели. Скорее всего, кто-то из них и наложил на Поппи Империус.

— В этих словах — всё, что вам нужно знать об Альбусе Дамблдоре. Он постоянно ставил интересы учеников и учителей выше своих собственных. Вот насколько ему было не всё равно! Он любил эту школу. Он жил и дышал этой школой. По сути дела, он умер за эту школу. Я уверен, что именно такого человека и прочили в директора четыре основателя, когда строили Хогвартс. Немногие могли посостязаться с ним в мастерстве и силе, когда он брал в руку палочку. Даже так называемый Темный Лорд, на самом деле всего лишь человек по имени Том Риддл, уклонялся от сражения с Альбусом Дамблдором лицом к лицу. В самом конце его не смогли превзойти с палочкой даже три противника сразу. Его убил обычный обман — проклятье из-за спины, от человека, которого Дамблдор приветствовал в этой школе с распростертыми объятьями, как равного, — убийственный удар от малодушного труса.

Делаю паузу, прочищая горло.

— Альбус Дамблдор сочетал в себе лучшие качества факультетов Хогвартса — черты, которым мы все должны пытаться подражать. Он был смелым человеком, готовым сражаться в случае необходимости, но мог и проявить сдержанность. Он был мудрым и обладал острым умом, которому большинство могло бы только позавидовать. Он был хитрым человеком, который жил в мире политики и в Англии, и за ее пределами, как дышал. Но согласовывал свои амбиции с чувством ответственности ради всеобщего блага. Альбус Дамблдор давно перешагнул порог того возраста, когда большинство уходит на пенсию и наслаждается жизнью. Его трудолюбие впечатлило бы саму Хельгу. А верность? Вы просто взгляните вокруг; он верил в равенство для всех, кем бы ты ни был — маглорожденным, чистокровным, оборотнем, гоблином или кентавром.

Я не упоминаю, что, к сожалению, он слишком тщательно искал хорошие качества в Снейпе. Приятное разнообразие — Сириус свободен и сидит здесь в светлое время суток, тогда как Снейп вынужден затаиться. Его дни сочтены, и мы с Бродягой ведем им отсчет.

— Убеждения директора не были какими-то там наколдованными-на-ходу банальностями. Вы ведь знаете, что каждое его слово было искренним. Слово Дамблдора было столь же надежным, как Гринготтс, столь же недвусмысленным, как звезды в небе, и столь же несокрушимым, как замок, на который я сейчас смотрю. Он велел бы искать величие не в количестве денег в наших хранилищах и не в книгах с заклинаниями на наших полках. Нет, он улыбнулся бы и сказал, что истинное величие только в нас самих; оно измеряется не силой, но многолетней дружбой и добрыми делами. Он призвал бы искать то величие, что живет в каждом из нас. Именно его больше всего ценил директор, и поэтому мир с его уходом потерял краски и обеднел.

Поворачиваюсь к усыпальнице, где он сейчас лежит, и отдаю салют. Я найду в себе это величие. Вы можете не соглашаться с тем, как я намерен вести эту войну, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы избавить этот мир от Тома Риддла.

* * *

— Госпожа Максим ожидает всех своих учеников! — верещит Добби, с хлопком появившийся в мастерской, где у меня теперь установлена кровать. Минерва сказала, что я могу оставить себе комнату, пока она не решит, что та нужна для чего-то другого. Ехидно благодарю домовика за то, что он нас прервал, и отпускаю его.

Флёр вздыхает и разглядывает свою одежду на полу.

— Будь это в силах моего отца, я бы уже была во Франции. Директор буквально сражалась с ним за право остаться до дня после похорон. Боюсь, наше время вышло.

Она начинает подниматься, но я снова притягиваю ее к себе. Да, я жадный, но мне нравится соприкасаться с ней как можно большей поверхностью тела.

— Гарри, ты ведь знаешь, что я должна идти. Ты ничуть не облегчаешь дело.

— А я не хочу, чтобы ты привыкала меня покидать.

Флёр бормочет по-французски пару крепких словечек, ерзая тем временем взад-вперед своей притягательной попкой именно там, где надо. Так проходит несколько секунд.

— Не то чтобы я жаловался, но к чему это всё? — спрашиваю я, поскольку она не останавливается.

— Ну, я могу уйти прямо сейчас. Но ты будешь против. Я уступлю, и мы снова займемся сексом. Лучше уж сразу перейдем к сексу. Так мы оба получим то, что хотим, а директору не придется ждать дольше необходимого. Так проще.

С такой логикой не поспоришь. Мы перемещаемся в гораздо более удобную позицию.

— Постараюсь посетить кое-какие твои гонки, но это лето я проведу в разъездах. Возможно, буду под обороткой.

Она смеется:

— Как странно. Твои слова в устах моих бывших любовников имели бы совсем другое значение.

— Несколько бестактно говорить о предыдущих любовниках и оборотке. Не особо способствует настроению, — комментирую я

Она заставляет меня замедлиться, положив руки мне на ягодицы.

— Вот почему я тебя просто обожаю, Гарри. Другие, попроси я их воспользоваться обороткой, так бы и сделали. А ты даже сейчас, в таком положении, меня ругаешь.

— Ну, если тебе нравится именно это, то переворачивайся, и я тебя хорошенько отшлепаю.

Флёр смеется:

— Может, в другой раз, Гарри. Давай летом воспользуемся для свиданий теми зеркалами, что сделал твой крестный. Ты уже видел, насколько гибкой я могу быть. Попробуем поимпровизировать.

— Я говорил по камину с леди Фламель. Она собиралась оставить поместье Альбусу. Теперь она отдает его мне, чтобы я использовал его в качестве базы против Риддла.

Она нахмуривается:

— Не думаю, что моему отцу понравится, если ты будешь вести войну из Франции.

— Формально Людовик Тринадцатый и кардинал Ришелье предоставили поместью Фламелей бессрочную автономию. Это государство в государстве, как магловское королевство Монако. Возможно, мне придется напомнить вашему Министерству об этом специфическом договоре.

Флёр поднимает руку и ерошит пальцами мои волосы.

— Ты собираешь доставить моим родителям массу хлопот. Они привыкли к людям, угождающим их прихотям и жаждущим их покровительства. Побыстрее давай разбирайся с этим Томом Риддлом, чтобы ты мог заняться истинным предназначением всей твоей жизни.