Он медленно вытянул из-за спины короткую боевую палку — он всегда ходил с каким-нибудь оружием, иногда даже с пугающим хлыстом, скрученным на поясе. Когда мне показалось, что он обрушит на меня серию ударов, я почти присела за стол, который разделял нас, но мужчина лишь приложил палку к миске с моей порцией и, толкая её, отодвинул на край стола.

— Сегодня ты не будешь есть за свою оплошность. Ступай к себе и до завтрака не приходи на кухню. Посуду вымоешь утром. Монаху я поверил бы на слово, что он не притронется к еде, но ты всего лишь временный помощник, поэтому я прослежу, чтобы ты довел наказание до конца.

Дрожа и понимая, что произошло, радуясь, что не избита и не выброшена прочь, я тут же осознала, насколько унижена и опозорена. Возможно, всё было не так плохо, будь я парнем, но для девчонки быть выруганной при таком количестве ребят, да ещё получить наказание… Выйдя из-за стола и обойдя учителя, под столькими парами глаз, я по проходу направилась в свою комнату, наращивая скорость, боясь, что кто-нибудь заметит набежавшие слёзы.

Образовавшееся время я могла бы использовать для того, чтобы взяться за учебники, но я была не в состоянии. Слёзы стыда застилали мне глаза. Я хотела есть и пить, а пить тоже, судя по всему, можно даже не пытаться. Я не спущусь ни к одному колодцу, ожидая, что столкнусь где-нибудь с мастером Ханом и он опять убьёт меня одним своим взглядом. Я могла бы пожаловаться Хенсоку, или попросить у него милости, но этого я делать не буду. Так он ещё раз убедится, что я слабачка. То, что он узнает о случившемся и так ясно, но пусть хотя бы не от меня. И пусть знает, что я не прошу послаблений, а готова терпеть всё, что будет предложено.

Дверь в мою комнатушку раскрылась и я, ожидая увидеть Хенсока — единственного, кто заглядывал сюда, чуть не подскочила, обнаружив Чимина. А постучать?! Ах ну да, зачем парню, пришедшему к парню, стучать? Я вытерла рукавами глаза и встала с кровати. Юноша держал миску с рисом и стакан воды.

— Ты что, плачешь что ли? — Почему они меня вечно за этим ловят? Сначала Ви, теперь этот! Так не пойдёт. Чимин поставил еду на тумбочку. — Ты чего? Чонгук младше тебя, и то не хнычет никогда, прекращай это. Ты просто впервые отведал люлей от нашего Хана.

— Я… я… да пофиг, — бравировала я, хлюпнув носом. — Ты хотел что-то?

— Я тебе поесть принёс. Подумал, что, может, это я зря к тебе внимание учителя привлёк… может, он бы спустил это дело, если бы ты не оказался теперь и его учеником тоже?

— Не важно, не надо, — я указала на принесенную пищу. — Я не буду, раз так велено.

— Не обижайся на мастера Хана, ладно? Он нормальный мужик так-то.

— Я пока не заметил, — посмурнела я. Чимин пожал плечами и, подойдя, приобнял меня за моё, потрепав. Мне чуть не поплохело. Ещё один рукастый? Да что ж это за братание такое? Хотя, чему я удивляюсь? Это я была в школе нелюдимой, а вокруг даже девчонки вечно друг на друге висели и обнимались. Молодым людям тоже свойственно вести себя подобным образом без задних мыслей.

— Расслабься, всё нормально. Без воспитательных методов иначе мы тут все распустимся и делать ничего не будем, уже за один порядок стоит говорить "спасибо" именно мастеру Хану. Его и боятся, и уважают.

— У них с мастером Ли просто-таки образовательная программа "кнутом и пряником", — улыбнулась, наконец, я.

— Похоже на то, — кивнул Чимин. — А как иначе? Мы должны тут испытывать всё. И ты, пока с нами, тоже.

— Я знаю, я не жалуюсь, — опустила я взор. Когда ж он руку с меня снимет? Я не могу сказать, что мне неприятно, но это как-то… тет-а-тет, почти ночью, в моей спальне. А мне его глаза и так покоя не дают, бесовские, игривые. Вдруг я что-то почувствовала и резко подняла голову. Что это? Запах сладкой мяты? Стараясь делать это незаметно, я обернулась к Чимину и втянула носом воздух поглубже. Да-да, это идёт от его дыхания… он дышит той самой мятой, которую обычно оставляют послевкусием леденцы или жвачки. Неужели… это… он? Как убедиться? Как спросить? Если я сейчас поцелую его сама — это будет фиаско умалишенного, притворявшегося нормальным. Придётся либо раскрыть в себе девушку, либо назваться парнем с не теми наклонностями. При обоих исходах меня отсюда выпрут.

— Что? — посмотрел на меня Чимин, заметив, что я вытянулась. Я опомнилась и опустилась с носков на пятки.

— Нет-нет, ничего, — он выпустил меня и пошёл к двери. — Можешь забрать еду, я не буду всё равно. Я стойкий.

— Ну, раз стойкий, то испытывай себя соблазном, — подмигнул он, и воображение моё с риса тут же соскочило на другие соблазны, где Чимин целует меня, жарко обняв в ночи, и шепчет приятные слова. О-о, зря он ещё и так прекрасно улыбается! — Спокойной ночи, Хо! Сопли тут не распускай, а то ты мне моего младшего братишку напомнил.

— У тебя есть младший брат? — машинально повторила я, чтобы задержать его подольше и полюбоваться им.

— Да, остался дома, — Чимин немного померк, обратившись в задумчивость. — Я скучаю по нему… Чтобы защищать его от обидчиков я в шесть лет упросил отвести меня на каратэ и тхэквондо. Мне так нравилось о нём заботиться… Но у родителей не было денег, чтобы дать достойную жизнь сразу двоим. Я ушёл ради него. Он способный мальчишка и добьётся большего, чем мог бы я. Спокойной ночи, — остановил сам себя Чимин, повторив, и вышел.

Вышел, оставив меня в полной растерянности глотать исчезающий аромат воспоминания и переполняться тоской от очередной невесёлой судьбы. Но его поступок был самоотверженным и благородным. Если это он украл мой первый поцелуй, то мне не жалко — это был настоящий герой и рыцарь!

Примечание к части * Сэнсэй — уважаемая персона, учитель по-японски

8 сентября

От нервно-физического истощения я вырубилась, едва хотела подумать о Чимине и прошедшем дне. Но плоская подушка и далеко не мягкий матрас затянули до самого утра. Благо, что внутренняя мысль билась громко и подала сигнал вставать ещё до петухов. Или я просто, наконец, легла раньше и выспалась? Как бы то ни было, кукареканье неслось, когда я уже шла по галерее. Монастырь плыл в тумане. Мне пришлось задержаться на высоте этого обзорного пункта, чтобы отойти от этого удивительного зрелища; острокупольная пагода, погрузившаяся в молочную дымку, и грудящиеся ниже коричнево-серые крыши, тянущиеся из этого кипенного облака. Влажная тишина и святость первозданности. Зашагав дальше, я будто исцелялась, подпитываясь морально от окружающих, похожих на иллюзорные грёзы, пейзажей, забывая вчерашние неприятности и намереваясь впредь быть сильнее, терпеливее, выдержаннее и терпимее. Я близка к разгадке. Я сближусь с Чимином, поговорю с ним как-нибудь о Распахнутых вратах, его желаниях и мечтах. О нём.

Кухня встретила меня подметённой и прибранной. Посуда, чистая и аккуратно расставленная, стояла на своих местах. Что ещё за домовой? Кто из ребят сделал это после ужина? Кто-то потратил на это свои силы… но кто? Я вовремя заметила, что печка растоплена, и не обожглась, схватившись бы за плиту, и нужно только подкинуть топливо. Кто-то сделал это всё только что! Ради того, чтобы облегчить мои муки, проснулся в такую рань и пришёл сюда, чтобы я не перетрудилась? Черт возьми, кому бы это было нужно? Сбитая с толку, но приятно польщённая, словно нашедшая на подушке у изголовья душистый букет цветов, я принялась за стряпню. Вдохновение накатило, но рамки буддийской диеты не давали развернуться. Я бы им целый пир накрыла, если бы не ограничения. Но благодаря подъёму ни свет ни заря, я выиграла полчаса и употребила его на то, чтобы украсить каждую порцию каши фигурно вырезанными овощами. И у аскетов должны быть маленькие радости. Во входе образовался Лео с ведром молока. Облизывая палец от приставших мельчайших кусочков нарезанной зелени, я обрадовано ему махнула другой рукой.

— Доброе утро! Это не ты печку с утра разжег? — дойдя до меня и поставив пятилитровый железный сосуд под стол, Лео выпрямился и покачал головой. — А кто, не знаешь?

Он опять посимулировал отрицательные ответы и собрался уходить, когда я заметила краем глаза, что рука, которую он убирает от ручки ведра, сильно разодрана и поцарапана.

— О боже! — ахнула я и невольно протянула ладонь, как бы призывая его остановиться, чтобы перевязать ссадины. Однако брат-привратник забрал свою руку так быстро, что вспышка молнии во время грозы показалась бы по сравнению с этим затянувшимся рекламным роликом. — Да я же помочь хочу! — он задом отступил на шаг. — Что? Вам и дотрагиваться до девушек нельзя? — я неосознанно сделала шаг следом, но не успела даже моргнуть, как стоявшая прислоненной к стене метла, схваченная Лео, вдруг оказалась в его руках и уперлась мне в грудь, не давая продвинуться ни на сантиметр вперед. — Кхм… что за агрессия, Зорро? Я думала, ты защитник слабых и борец за справедливость, а не психованный ветеран вьетнамской войны.

Лео опустил черенок метлы и, вытянувшись осанкой, чудесным образом совмещающей в себе напряжённость струны и расслабленность сытого гепарда, ткнул пальцем себе в грудь, потом на меня и закончил жестом дорожного регулировщика "стоп", явив мне грубую натруженную ладонь.

— Да поняла я уже… — вздохнула я, глядя на него, как на отказывающегося выздоравливать пациента клиники. Не погруженная в монастырскую жизнь от всего сердца, я совершенно не понимала, как можно с такой серьёзностью соблюдать глупейшие правила, от которых ничего не зависит? Это такое ретро! И я бы ещё поняла фанатизм в подобном деле от старикашек, приближающихся к последнему пути в крематорий, но от молодого и красивого парня?! Он сам понимает, что у него может быть другая жизнь, интересы, развлечения? Он знает, что такое веселье и развлечения? — Ты уходил на Каясан, я слышала? Что ты там такое делаешь?

Развернувшись спиной, Лео пошёл прочь.

— Очень вежливо! — крикнула я ему вслед. — Я всего лишь спросила! — он скрылся из моего поля зрения. — Куда пошёл-то? Завтрак же всё равно уже! Да что же это за чудо-юдо такое… — Горевать над очередным игнорированием было некогда, и я пошла лупить по гонгу.

Я успела расставить тарелки по всем местам, прежде чем мои питомцы набежали на зов. Взглянув на свою порцию, мастер Хан издали, сидя за своим столиком, взглянул на меня так многозначительно, будто получил валентинку. Отведя взор, я поудобнее утроилась рядом с Шугой. Тот тоже залип на произведение под названием "лотос" из редиса, огурца и капусты.

— У нас что, праздник? — полюбопытствовал он.

— Нет, настроение хорошее, — улыбнулась я, взявшись за пищу. Ви с хирургической сноровкой извлек украшение-цветок палочками, поразглядывав его с минуту, и только тогда принялся есть.

— А ты дизайнер, — хмыкнул Джей-Хоуп, съев без прелюдий мою ручную работу. — На кого собираешься поступать после школы? — я была единственной, кому тут можно было задать такой вопрос. Ни у кого здесь никаких образований, кроме монастырского воспитания, не будет.

— Я хотел пойти в инженерный… или на химика. Но химия мне трудновато даётся. Кстати, из вас никто сегодня до меня сюда не приходил?

— Раньше тебя? — Рэпмон выпучил глаза с насмешкой. — Попробуй меня растолкай хоть на мгновение раньше положенного. Я и так-то просыпаюсь только под душем от холодной воды, а путь от кровати до туда не помню.

— Не, не были, а что? — ответил Шуга за себя и за Ви, в перерыве между кашей и зеленым тонизирующим чаем опять заковырявшим мой цветок. Ну, в смысле не совсем мой цветок… то есть лотос… господи, я недели не живу с этим стадом, а ни мысли не могу подумать о них мимо каких-то межполовых взаимоотношений. Все ассоциации в результате сводятся к тому, что я девочка, а они — мальчики. Это потому что я всегда была некрасивой, никем незамеченной и тут подсознательно отрываюсь в обществе сплошных мужчин без единой конкурентки?

— Да так. Кто-то помыл за меня посуду, — сообщила я. Не Хенсок же? А кому ещё делать поблажки, если не тому, кто знает о моей тайне? О ней ведь никто больше не знает? Лео, но он открестился (хотя открещиваются христиане, а он буддист. Что же он сделал? Отбуддился? Отчакрился? Отасанился? Как всё сложно в этой обители!).

— Барабашка, — с видом постановки диагноза закивал Ви, взявшись за чашку.

— Не иначе! — тихо ахнул Шуга, прикрыв рот ладонью и показно поозиравшись. — Призраки Тигриного лога!

— Да ну вас! — проворчала я, уткнувшись в стол.

— А что, ты разве не знаешь легенду?.. — загадочно пошевелил пальцами мой неугомонный сосед, делая вид, что насылает заклятье в неизвестном направлении.

— Какую ещё легенду? Хватит прикалываться, — я ждала, когда же уже уйдут учителя. Присутствие Хана сковывало до неимоверности, так что я даже не рассматривала никого за соседними столиками.