На Чусок я уехала из Сеула, чтобы посетить родной поселок, но прежде чем навестить семью, я снова карабкалась по Кошачьей тропе. Она далась мне легко, будто сзади меня подталкивали, а спереди тянули. Полная вдохновения, ожиданий и предвкушения воссоединения с друзьями, я натолкнулась на слегка посуровевшего Хоупа, который не пустил меня на порог, объяснив это набором нескольких новеньких, которые не должны знать, что сюда пускают девушек и не должны увидеть меня хотя бы и краем глаза. Волосы у меня отросли, и я была одета так, что понятно, какого я пола, так что, конечно, светиться в монастыре мне теперь не пристало. Попросив подождать меня на вечном, никуда не девающемся валуне, он сходил за моими лучшими соратниками, но пришлось подождать, пока у тех кончатся занятия у мастера Хана. Я знала, что это такое, так что терпеливо ждала, чтобы встретиться на несколько минут. Если меня теперь не впустят в обитель, то ночевать мне негде и надо возвращаться вниз, пока не ушел последний автобус. Уходя, я как бы невзначай спросила у Хоупа, не возвращался ли Лео, на что тот покачал головой и закрыл калитку. Но домой я не отправилась. Помня, что Хонбин повышал свой тан именно на Чусок, я простояла до самого рассвета у окончания Кошачьей тропы, надеясь, что кто-нибудь появится. Но никого так и не появилось. Вместо последнего автобуса, я отчалила на первом, давя разочарование и держась, чтобы не плакать. Это всего лишь первая попытка! В другой раз мы не разминёмся. Мы снова увидимся там же, где и впервые. Ладно, пусть в другом, любом другом месте, лишь бы увидеться!

На следующий год я приехала в ноябре, не надеясь на Чусок и выбрав другую дату. На удивление, привратником уже был Чимин. Нарушая все запреты и правила, он осторожно пригласил меня в сторожку, оглядываясь, чтобы никто из новобранцев, которых я не знала, никогда не видела и не увижу, наверное, не заметил инородное вторжение. Дождавшись обеденного гонга, я осталась на некоторое время одна, рассматривая ничем не изменившуюсь комнатушку, где когда-то тайком принимала ванную, под кротким присмотром Лео, боящегося повернуться лицом. Где он сейчас? Что делает? Забыл ли меня? Всё так же предан делу? Испытал что-то с другими девушками, влюбился? Счастлив? Здоров? Вздыхая, я распахнула объятья отобедавшим Ви, Шуге и Рэпмону, которых привел ненадолго из столовой Чимин. Они всё так же учились, занимались, совершенствовались, просветлялись. Они ничуть не изменились, а вот я видимо да, потому что в глазах Шуги отражалась дружеская симпатия с уклоном в мужскую, затаённую, чего раньше не было. Робко потрогав меня за забранные в хвост волосы, он словно узнавал меня и не узнавал.

— А покрасилась ты зачем? — рассматривая меня, дожевывал Ви принесенные мной пирожки. С мясом. Да, я нелегальный поставщик запрещенных товаров. Но радость товарищей дороже. Да и знаю я местные запреты…

— Ну… я же Тигр. Они должны быть такого цвета, — улыбнулась я. Это меня ещё в парикмахерской отговорили делать черные полосы, чтобы меня не принимали за ненормальную косплейщицу чего-нибудь там. Интересно, адепты всё ещё не в курсе, что отсюда можно уйти однажды? Я решила прикинуться незнающей сама: — А где Джей-Хоуп?

— В начале года получил первый тан, — пожал плечами Шуга. — Оказывается, после этого все должны набраться опыта в другом монастыре… Как и Лео, наверное, пашет где-то на другой горе, — "Ну да, горе" — пронеслось в моих мыслях. Стало быть, следующим отсюда вылетает Чимин? Привратником всегда ставят лучшего ученика. Минуточку, но где же?.. Не успела я додумать, как болтливый Юнги поведал сам: — Сандо вместе с ним ушел, кстати. Поздравь, мы избавились от бомбы замедленного действия.

— Вы так и не подружились? — расстроилась я.

— Да шучу я, — похлопал меня легонько по плечу Сахарный. — Мы не праздновали его уход. Нормальный он парень оказался, новенькие сопляки вообще его обожали. Вот тебе и суровый терминатор, — внутри меня забилась тревога. Исполнил ли Сандо то, что хотел? Сумел ли выйти сухим из воды? А если с ним уже что-то случилось? А если его посадили, убили, искалечили? Сердце болезненно трепыхалось. А Джей-Хоуп? Где он теперь и чем занимается? Эти вопросы, порождающиеся тут, они всегда остаются без ответа и только увеличиваются.

— А Лео… не возвращался? — осторожно полюбопытствовала я.

— Заглядывал… в ноябре прошлого года, кажется, да? — уточнил Чимин у ребят. Грудь сковало болью. Я разминулась с ним в полтора месяца. А ведь могла бы… в этом году я пришла именно в ноябре, словно угадав что-то. Сегодня было пятнадцатое. — Хенсок ещё сказал, что это его день рождения…

— Какого числа это было?! — ахнула я, поняв, что до сих пор понятия не имела, в какой день родился Лео. Я идиотка! Я не спросила его даже о главном дне, в который он появился на свет.

— Десятого, по-моему, — вспомнил Рэпмон. Все четверо на меня посмотрели с плохо прикрытой жалостью. Все понимали или знали, что я до сих пор влюблена и сохну, как подрубленное дерево. Они догадались о моих чувствах, тут нечего было и думать. Лео был заглавной темой для меня и ушли мы вместе… Черт возьми, за пять дней до того, как мы ушли отсюда с ним, у него был день рождения, а я и в ус не дула! Дура… — Но он не захотел с нами отметить. Сказал, что никогда не отмечает.

Я уже не могла соображать толком ничего. Нужно было возвращаться вниз, уезжать отсюда…в этом году снова звезды не сошлись… Поблагодарив Чимина за то, что оказался благосклонным охранником, я уже уходила, когда он приостановил меня и предупредил, что скорее всего следующей осенью привратником уже будет один из тех монахов, которых я не знаю, и если я надумаю прийти, то лучше просить о встрече с Хенсоком, и не выдавать всего того, что меня связывало с Тигриным логом. Понимающе кивнув, я пообещала так и сделать и, едва не забыв, передала ему конверт с письмом.

— Если Лео заглянет к вам… отдай ему, пожалуйста, — попросила я и Чимин взял послание, сказав, что если Лео не появится до тех пор, пока привратник ещё он, то передаст следующему.

На третий год я поднялась на Каясан уже не ожидая ничего. Не зная, к чему приду, я постучала в калитку и увидела совершенно чужие и незнакомые глаза. Попросив позвать настоятеля, я замерла, догадываясь, что новый привратник пошел за ним, хотя беззвучных шагов и не было слышно. Ни учеба, ни столичная жизнь не перебили моих воспоминаний, моей любви к Тигриному логу. Ничто не стало мне более желанным, чем посещение этого укромного уголка земного шара, где чувствуешь счастье и покой. Хотя бы раз в год я ощущала нужду поклониться этим воротам и воспроизвести в памяти своих друзей. Хотя у меня и появились близкие подруги в Сеуле, с которыми я была неразлучна и проводила всё свободное время, всё-таки даже им я не проболталась о приключении, произошедшем со мной и удаляющимся по шкале времени в прошлое. Это что-то из области сновидений, о которых бесполезно рассказывать. Их достаточно держать при себе, наслаждаться тонким ощущением того, что это принадлежит тебе.

Хенсок вышел спустя минут десять, и мне показалось, что он немного сдал. Ему было под семьдесят лет, но задор в его лице никуда не подевался. Отойдя на расстояние и убедившись, что очередной привратник прикрыл дверь и не подсматривает, он отечески обнял меня, справившись о моих делах и жизни. Вытирая уголки глаз, я заверила, что всё прекрасно, лучше некуда, только вот…

— Думаю, что ты пришла ради одного, — достав из своих складок хакама сложенный лист, он вложил его мне в руку. — Прости, Хо, что не могу больше принять тебя, как тогда… Дважды в одну реку не войти, не так ли?

— Я всё понимаю, — заверила я. — Да и не по мне уже было бы пережить подобное второй раз, — старик потрогал мои плечи и одобряющее закивал.

— А мне кажется, что ты теперь бы раскидывала наших адептов только так!

— Дело ведь не в этом, — записка жгла мне руку, и хотелось скорее остаться с ней наедине. — Морально…

— Я понимаю, Хо, — Хенсок развел руками, не то извиняясь за что-то, не то просто так, философским жестом неохватности бытия. — Не обижайся, но я не буду звать никого из твоих знакомых.

— Но с ними всё в порядке? — обеспокоенно приподнялись мои брови.

— Не волнуйся, всё хорошо. Но у них занятия, и я не хочу, чтобы новобранцы заподозрили что-то… Новый мальчик, — Хенсок посмотрел через плечо, намекая на привратника. — Невозможно же мимо него устроить тебе свидание с ними.

— Да, я как-то не подумала, простите…

— Да прибудет с тобой благословение, Хо, — пожал он мою свободную руку, угадывая моё нетерпение. — Я не жалею, что тогда впустил тебя. Только будь счастлива, моя девочка.

— Спасибо, учитель Хенсок, — поклонилась я ему и, проводя глазами, уселась на большой камень, дрожащими пальцами разворачивая потертый лист.

На шесть страниц моих душевных излияний, заверений в вечной любви, во всепоглащающей любви, обещаний ждать, надеяться, верить, терпеть, на рассказы о том, как я живу, что важного и интересного со мной было, на вопросы о нем, десятки взволнованных и переживающих вопросов, меня ждало несколько строк, выведенных ровным и скромным почерком, полностью соответствующим характеру Лео. Буквы были немного заниженные, сутулые, будто разговаривали шепотом: "Я не могу рассказать о себе так же, как ты, без утайки. Но со мной всё в порядке. Меня делает счастливым и несчастливым то, что ты до сих пор думаешь обо мне. Я не должен был привязывать и привязываться настолько. Ничего не зная о собственном завтра, не хочу, чтобы твоё завтра было таким же шатким. Я не напишу ничего из своих мыслей, потому что ты должна забыть меня, а потому они тебе и не нужны. Не потому что мне так хочется, а потому что так нужно. Я не напишу ничего, что заставит тебя волноваться. Ты не должна волноваться. Спасибо. За всё. Не нужно ждать. Если чему-то суждено случиться — оно случится". Это вроде как был конец, но после отступа была приписка: "Любовь — это ахиллесова пята, которой не должно быть у воина. Избавь от неё. Сделай меня неуязвимым и бесстрашным". И больше ничего… Никаких признаний, просьб, знаков. Он будто пытался каждой фразой отрубить меня от себя. Он просил забыть, но в его письме не было равнодушия, в нём была мука. Я чувствовала, что он не забыл и не забудет сам. Любовь может быть уязвимым местом, только если любишь сам. Именно это я прочла в строках Лео. Он любил, иначе бы написал честно, как он и где. Но он отгораживал меня от переживаний о себе. Тщательно спрятав листок бумаги, я уткнулась в ладони, пыхтя, сопя и скрипя, но не плача.

Единственный, кто нашел меня сам, выйдя из Лога, был Шуга. Однажды открыв дверь общежития, я не поверила своим глазам, увидев Юнги с рюкзаком за плечом, в обтягивающей джинсе и черной футболке. Я готовилась к экзаменам и была одна в комнате. Вообще-то, это было девичье общежитие и сюда не пускали молодых людей…

— Как ты попал сюда? — после визга и долгих объятий, оторвалась я от него.

— Что ж я, в женскую общагу не попаду? — усмехнулся он многозначительно. Мне показалось, что он переобщался с Хансолем после моего ухода.

— Но… ты… как ты нашел меня? Почему здесь? — не укладывалось у меня в голове происходящее.

— Кто ищет, тот всегда найдет, — Шуга плюхнулся на мою кровать, откинулся, опершись на руки, огляделся. Помолчав, он посмотрел на меня: — Ты ведь знала, что мы не в другой монастырь потом пёхаем совершенствоваться, да?

— Да, — неловко призналась я, выдержав паузу. Мне было неудобно, что друг разоблачил мой длительный обман. Прошло почти четыре года! — Я не могла разглашать тайну…

— Да я знаю, — облегчил он мне состояние веселым смешком. — Я просто уточнил.

— Как Ви?

— Тоже скоро по миру пойдёт, — притоптывал Юнги ногой в такт какой-то мелодии, ещё звучавшей в его голове, после того, как он вытащил наушники. Они ещё висели каплями по бокам от шеи.

— Вы так хорошо научились драться?

— Хочешь проверить? — подмигнул он. Я покачала головой, переживая, что он кинется выделываться тут и мы разнесем скромную обстановку и пожитки двух студенток. — Тогда поверь на слово.

— Как учителя? Как Хенсок?

— А! — деловито махнул Шуга. — Всё такой же старый хитрый перец, что с ним станется. У Хана появился помощник, так что, у новых поколений вскоре будет другой учитель, — прочитав на моём лице фестиваль эмоций, друг скорее договорил: — Нет, это не Лео. Лео всего раз за последний год появлялся.

— С ним всё было хорошо? — пытаясь не паниковать и сдерживаться, собранно изрекла я.

— На вид вроде да… Он же не из тех, кто всё о себе выложит. Я не могу знать подробности.

— Шуга, меня всегда волновало это, но, кажется, кроме тебя я не могу спросить больше ни у кого, — посмотрев ему в глаза, я поинтересовалась: — Куда ты отправляешься дальше? Что вы делаете, когда покидаете Лог?