Не успели они войти, как Пип заставила Офелию влезть в новые шлепанцы, а потом, наскоро пропихнув в себя булочку, запила ее молоком и, прихватив с собой яблоко, отправилась звонить Мэтту, прежде чем засесть за уроки. Взглянув на часы, она решила, что он сейчас как раз должен вернуться с пляжа. Устроившись на высоком табурете, Пип прижала к уху трубку, ожидая, когда Мэтт подойдет к телефону. Голос у него был запыхавшийся, словно он откуда-то бежал.

– Я решила позвонить и сказать вам, какой вы умный! – восторженно бросила Пип, и губы Мэтта расплылись в улыбке.

– Это вы, мисс Пип?

– Да. Слушайте, вы просто гений! Мы все сделали в точности, как вы сказали: сначала заказали ужин из китайского ресторана, а потом я поставила музыку чуть ли не на максимальную громкость… ну, на такую, как мама разрешила. И я всю ночь спала с ней, и все было так здорово! А сегодня… угадайте что? Она купила домашние шлепанцы – себе с Гровером, а мне с Элмо! И учителя у нас классные, только одна мне не понравилась, жуткая мымра!

По радостно звенящему голосу Пип Мэтт сразу же понял, что настроение у них явно лучше, чем накануне вечером, и напыжился от гордости, вдруг почувствовав себя чуть ли не национальным героем. В груди у него все пело от радости.

– Э-э… это нечестно! Я тоже хочу такие шлепанцы!

– Они на вас не налезут. А жаль, иначе бы я сказала маме, чтобы она купила вам такие же.

– Обидно! Я просто обожаю Элмо. И еще Кермита.

– Ух ты, и я тоже! Но Элмо все-таки чуточку больше. Пип снова принялась болтать о школе, об учителях, о подружках. Наконец она немного выдохлась и объявила, что пришло время садиться за уроки.

– Ладно. Тогда передай привет маме. А я обязательно позвоню тебе завтра, – пообещал Мэтт, чувствуя себя в точности как раньше, когда он звонил собственным детям: счастливым, помолодевшим и немного возбужденным – словом, человеком, которому есть ради чего жить. Ему пришлось даже напомнить себе, что Пип как-никак ему не дочь. Но, даже положив трубку, оба они улыбались. Пип отправилась к себе, но по дороге не утерпела и поскреблась в спальню матери.

– Я позвонила Мэтту – хотела рассказать ему о шлепанцах. Он велел передать тебе привет. – выдохнула Пип. И мать ответила ей улыбкой.

– Спасибо. Мэтт очень милый. – Офелия казалась счастливой и умиротворенной.

– А можно, я сегодня тоже буду спать с тобой? – заметно смутившись, спросила Пип. Она уже успела влезть в новые шлепанцы.

– Что, опять идея Мэтта? – подозрительно осведомилась Офелия.

– Нет, это я придумала. – Пип не обманывала – Мэтт действительно не сказал об этом ни слова. Да теперь и не было нужды – прошлым вечером, когда на душе у них кошки скребли, он подал им отличный совет, а сейчас обе они ничуть не сомневались, что теперь все пойдет как надо.

– Что ж… считай, что я не возражаю, – кивнула Офелия. Подпрыгнув от восторга, Пип помчалась к себе делать уроки.

Эту ночь они опять проспали как убитые. Офелия даже не пыталась задумываться, долго ли еще они с Пип будут спать вместе, – им обеим это нравилось, а все остальное не важно. Она только удивлялась, почему не подумала об этом раньше. Приди ей это в голову, насколько проще стала бы жизнь и для нее самой, и для Пип. И всем переменам она обязана Мэтту.

Глава 13

Позвонив на следующий день в приют, Офелия договорилась, что подъедет туда в четверть десятого. Первым делом она с утра завезла Пип в школу и сразу направилась в район Саутмаркет. На ней были старые джинсы и довольно поношенная черная кожаная куртка, но Пип утверждала, что ей очень идет.

– Куда-то собираешься, мама? – спросила она.

На Пип была школьная форма – белоснежная блузка и синяя плиссированная юбка, которую сама Пип терпеть не могла. А Офелии форма сразу же пришлась по душе. Во-первых, разом решалась проблема, что надеть, и к тому же отпадала нужда вертеться перед зеркалом. Форма очень шла Пип. А когда по торжественным случаям она надевала синий галстук в тон юбке, то от нее глаз невозможно было оторвать. К тому же синее на редкость удачно гармонировало с ее волосами цвета красной меди.

– Да, дорогая, – с улыбкой ответила Офелия.

У нее с утра было хорошее настроение. Ей понравилось спать с дочерью – рядом с Пип она уже не чувствовала себя такой безумно одинокой. Непонятно, почему она не подумала об этом раньше. Скорее всего оттого, что не привыкла тянуться к дочери за поддержкой, решила она. Но как бы то ни было, Офелия еще раз мысленно поблагодарила Мэтта за добрый совет. Рядом с Пип она спала без сновидений до самого утра. А уж проснуться утром и увидеть Пип, протирающую еще сонные глаза, стало просто счастьем. Такого наслаждения она не испытывала с того самого дня, как погиб Тед. К тому же муж с утра обычно пребывал не в самом лучшем расположении духа. А чтобы он обнял ее или поцеловал – нет, такого на ее памяти не было никогда.

Она напомнила Пип, что собирается съездить в Векслеровский центр, объяснила, чем они занимаются и что навело ее на мысль поработать там добровольцем.

– Если, конечно, они согласятся меня взять. – Офелия понятия" не имела, чем ей предложат там заниматься. Может, если не найдется ничего другого, предложат посидеть на телефоне, мелькнуло у нее в голове. – Поподробнее расскажу, когда приеду за тобой после школы, – пообещала она, как обычно высадив Пип на углу и глядя дочери вслед, когда та, окруженная толпой одноклассников, бежала к школе. Заболтавшись, Пип даже не обернулась, чтобы помахать матери на прощание.

Припарковав машину на стоянке на Фолсом-стрит, Офелия свернула на бульвар, где располагался Векслеровский центр. Мимоходом она заметила сидевшую у самой стены кучку оборванных пьянчужек. Отсюда до Центра рукой подать, и, однако, казалось, им было лень не то чтобы сделать несколько шагов, но даже встать. Погруженные в какой-то свой собственный мир, они головы не повернули в се сторону. Украдкой покосившись на них, Офелия молча прошла мимо. Она низко опустила голову, вдруг почувствовав, как в сердце ее шевельнулась жалость к этим людям, чья жизнь давно уже превратилась в ад.

Открыв дверь, она оказалась в той же самой приемной, куда заходила накануне. Это была огромная светлая комната, с гены которой украшали репродукции и разноцветные плакаты, с большим письменным столом, только теперь за ним сидела регистраторша, лицо которой было Офелии незнакомо. Немолодая уже женщина, черты лица которой выдавали ее африканское происхождение, с деловым видом копалась в столе и одновременно разговаривала по телефону. Ее туго зачесанные назад волосы уже посеребрила седина. Заметив Офелию, она удивленно вскинула на нее глаза. Несмотря на свою более чем скромную одежду, Офелия выглядела элегантной и ухоженной и здесь, в приемной, казалась существом с другой планеты. Старенькая разномастная мебель выглядела так, словно ее подобрали на помойке. Впрочем, скорее всего так оно и было. Единственным приличным предметом была стоявшая в углу кофеварка.

– Чем могу вам помочь? – приветливо спросила женщина.

– У меня назначена встреча с Луизой Андерсон, – спокойно объяснила Офелия. – Мне помнится, она руководит группой добровольных помощников.

Не успела она договорить, как женщина за столом расплылась в улыбке.

– И не только. Кроме того, она еще занимается маркетингом, пожертвованиями, следит за доставкой продуктов и других вещей, отвечает за общественные связи и выискивает для нас новые таланты. Впрочем, не только она – все мы тут, так сказать, совмещаем по нескольку должностей сразу.

Офелия невольно заинтересовалась. В ожидании Луизы Андерсон она принялась бродить по комнате, разглядывая стопки брошюр и развешанные по стенам плакаты. Не прошло и нескольких минут, как в приемную вихрем ворвалась молодая женщина. Ее медно-рыжие волосы, в точности такого же оттенка, как у Пип, были заплетены в две толстые косы. Волос было так много, что они оттягивали ей голову. Несмотря на ботинки армейского образца, поношенные джинсы и рубашку из грубой хлопчатобумажной материи, она выглядела на редкость хорошенькой. Даже в такой одежде она умудрялась смотреться изящно и женственно. Такая же тоненькая и хрупкая на вид, как сама Офелия, она двигалась с грацией балерины. К тому же в ней ключом бурлила энергия, а приветливое лицо сияло добротой. И было в ней что-то такое, отчего Офелия сразу же почувствовала себя спокойно и уверенно.

– Миссис Макензи? – с теплой улыбкой проговорила она. Офелия, поднявшись ей навстречу, кивнула. – Будьте добры, пройдемте со мной.

Повернувшись, девушка быстрой уверенной походкой направилась к двери, за которой оказалось нечто вроде крошечного кабинета, сплошь заваленного стопками объявлений, документов, плакатов, фотографий вперемешку с официальными письмами от государственных организаций и бесконечными списками, от которых у Офелии зарябило в глазах. Страшно подумать, что такое безумное количество дел лежит на плечах одного человека. На противоположной от двери стене были расклеены фотографии, там же стоял небольшой письменный стол и два стула для посетителей, занимавшие все свободное место. Залитая солнечным светом комнатка казалась такой же приветливой, уютной и деловитой, как и ее хозяйка.

– Так что привело вас к нам? – поинтересовалась Луиза Андерсон и приветливо улыбнулась, глядя прямо в глаза Офелии.

Эта женщина, решила про себя Луиза, совсем не похожа на тех, кто обычно приходил к ним предложить свою помощь, – студентов колледжа или выпускников, стремившихся набрать часы перед получением диплома социального работника. Конечно, среди добровольцев встречались и другие, но все они, как правило, так или иначе были связаны с приютами.

– Я бы хотела поработать у вас добровольцем, – неожиданно смутившись, объяснила Офелия.

– Мы рады принять любую помощь, какую нам предлагают. А что вы умеете делать?

Вопрос поставил Офелию в тупик. Она до сих пор даже не думала об этом. И уж понятия не имела, что от нее может потребоваться. Видимо, смятение, написанное у нее на лице, побудило Луизу тут же поспешить ей на помощь:

– Давайте поставим вопрос по-другому. Чем бы вы хотели заниматься?

– Честно говоря, не знаю… У меня двое детей, – неуверенно начала Офелия. И тут же осеклась. Она хотела поправиться, но потом передумала: это смахивало бы на попытку вызвать к себе сочувствие, а сама мысль о нем показалась ей оскорбительной. – Я замужем вот уже восемнадцать лет… вернее, была. – На этот раз у нее хватило смелости поправиться. – Я вожу машину, могу ходить за покупками, стирать, убирать, неплохо лажу с детьми и с собаками.

Конечно, все это звучало довольно смешно, но до сих пор Офелия даже как-то не задумывалась о том, что она, собственно говоря, умеет делать. И сейчас, слушая себя, она сгорала от стыда – таким жалким и глупым все казалось.

– В колледже я увлекалась биологией, – поспешно добавила она. – Еще я немного разбираюсь в энергетике, поскольку в этой области работал мой муж. – Еще одна бесполезная вещь, подумала она про себя. И, вспомнив о Чеде, добавила: – И могу ухаживать за людьми с психическими отклонениями. – Больше она ничего не могла вспомнить. Беспомощно покачав головой, Офелия замолчала.

– Вы в разводе? – осторожно поинтересовалась Луиза, от внимания которой не ускользнуло, что Офелия только раз упомянула о муже, да и то в прошедшем времени.

Офелия слегка покачала головой, стараясь взять себя в руки и не выдать охватившего ее страха. Однако она действительно испугалась. Было так унизительно сознавать, что, в сущности, она ничего не умеет. Однако во взгляде сидевшей напротив женщины не было ни высокомерного презрения, ни насмешки – ничего, кроме самой искренней доброжелательности. Видимо, ей действительно всего лишь хотелось узнать о ней побольше. И Офелия немного приободрилась.

– Мой муж умер почти год назад. – Она с трудом проглотила вставший в горле комок. – И сын тоже. У меня осталась дочь, ей сейчас одиннадцать. И полным-полно свободного времени, которое я не знаю, куда девать.

– Простите, мне очень жаль, – сочувственно покачала головой Луиза. И тут же поспешила сменить тему. – Ваше умение обращаться с психически больными людьми может оказаться очень полезным для нас, – деловито продолжала она. – Среди тех, кто попадает сюда, таких хватает. Обычное явление, знаете ли. Конечно, в серьезных случаях мы отправляем их в клинику. Но если они относительно безопасны для окружающих, тогда мы оставляем их у нас. В большинстве приютов существуют определенные правила, которые запрещают держать буйнопомешанных. Благодаря этому значительная часть бездомных попросту не попадает в приюты. Конечно, в какой-то степени это жестоко, но зато так безопаснее. У нас здесь правила, может быть, не такие жесткие, и поэтому нам приходится часто иметь дело с очень больными людьми.

– И что с ними бывает потом? – невольно заинтересовавшись, спросила Офелия. Ей очень понравилась женщина. От нее словно исходил мощный заряд положительной энергии, которая чувствовалась даже на расстоянии. А ее преданность делу, которому она посвятила себя без остатка, не могла не восхищать. И сейчас Офелия была радостно взволнована тем, что и она каким-то образом сможет внести в него свою лепту – пусть даже в качестве добровольца.