– Ничего. – Офелия вдруг почувствовала себя глупо – не хватало еще делиться своими горестями с ребенком! – Прости. Дело в том, что занятия закончились. Мне будет их не хватать. Со многими я даже успела подружиться. И к тому же, кажется, они действительно мне помогли.

– А заново начать нельзя?

Пип мучили сомнения. Ей очень не понравилось выражение лица матери – слишком хорошо она его знала. У Чеда тоже порой бывало такое лицо, вдруг со страхом вспомнила она. Та же тоска, что выедала изнутри, и от живого человека оставалась только одна оболочка. Надо что-то срочно делать. Но что? Пип не знала. Она никогда не знала.

– Конечно, я могу ходить в другую группу, если захочу. Но такой уже больше не будет.

В голосе Офелии звучала унылая безнадежность, и Пип охватила настоящая паника.

– Может, это было бы лучше всего?

– Все будет хорошо, Пип. Я обещаю.

Мать похлопала ее по руке. Дальше они ехали в полном молчании. Едва Офелия открыла дверь, как Пип стремглав ринулась наверх, в небольшой кабинет, в котором они теперь никогда не бывали, и лихорадочно набрала телефон Мэтта.

На побережье с утра зарядил дождь, поэтому Мэтт весь день работал над ее портретом, вместо того чтобы, как обычно, отправиться с мольбертом на пляж. Приближалась зима, а значит, скоро от походов на пляж придется отказаться вообще. Но пока погода стояла вполне приличная, если не считать сегодняшнего дня.

– Она выглядит просто ужасно, – шепотом объяснила Пип, надеясь только на то, что матери не придет в голову именно сейчас снять трубку. На телефоне, конечно, была клавиша «приватный разговор», и Пип заранее позаботилась ее нажать, но сомневалась, что это поможет. – Я боюсь, Мэтт, – откровенно созналась она. Мэтт был рад, что Пип позвонила. – В прошлом году… она ведь иной раз весь день даже не вставала с постели… ничего не ела, не причесывалась… не замечала меня. А ночью плакала. – При одном воспоминании об этом слезы хлынули у нее из глаз, и Мэтт вдруг почувствовал, как его сердце сжалось от жалости.

– И сейчас так же? – забеспокоился он.

В их последнюю встречу Офелия показалась ему совершенно нормальной, ну так что с того? Люди имеют обыкновение скрывать подобные вещи. Нет ничего хуже, чем держать горе в себе. Однако Мэтт не знал, относится ли Офелия к числу подобных людей. Наверное, тут ему могла бы помочь Пип.

– Пока нет, – испуганно ответила Пип. – Но у нее такое печальное лицо… – глотая слезы, добавила она.

– Может, ей немного страшно, как она станет обходиться без занятий? Расставаться с кем-то вообще тяжело, а для нее особенно, ведь вам обеим пришлось пережить потерю близких.

Мэтту неловко напоминать девочке об их несчастье, но Пип порой разговаривала совсем как взрослая, и он решил, что стоит попробовать. Вот сейчас, к примеру, они с матерью словно поменялись ролями. Ему гораздо легче было бы представить, что он успокаивает Офелию, а не Пип. Но за прошедший год девочка как-то разом повзрослела. К тому же через месяц исполнится год со дня гибели ее отца и брата.

– Думаю, лучше просто понаблюдать за ней. Надеюсь, все будет в порядке. Скорее всего она просто расстроилась, но скоро это пройдет. А если нет, я обязательно приеду и тогда посмотрим, что можно сделать.

Хотя что он мог сделать? Кто он им? Конечно, можно было попробовать по-дружески поддержать Пип. Именно в поддержке и сочувствии она и нуждалась больше всего и за это была благодарна Мэтту куда сильнее, чем он догадывался, а она могла сказать.

– Спасибо, Мэтт, – пробормотала Пип. Достаточно просто поговорить с ним, чтобы у нее сразу полегчало на душе.

– Позвони мне завтра. Расскажешь, как у вас дела, хорошо? Да, кстати, по-моему, портрет получается на редкость удачный, – скромно оценил свою работу Мэтт.

– Ой! Не могу дождаться, когда увижу его!

Попрощавшись, Пип повесила трубку. Они не договорились о встрече, но она не сомневалась, что стоит ей позвать, и Мэтт будет здесь, чтобы помочь, поддержать ее своей любовью и нежностью, а это как раз то, в чем она сейчас нуждалась больше всего.

Когда в дверь позвонили, Офелия как раз готовила ужин, все еще переживая, что занятий больше не будет. От удивления она застыла на месте, не представляя себе, кто бы это мог быть. Сегодня они никого не ждали: Мэтта не было в городе, а Андреа непременно звонила, прежде чем приехать. Может, решила нагрянуть без предупреждения? Офелия побежала открывать. На пороге стоял высокий лысый мужчина в очках. Офелия даже не сразу узнала его. Только потом она вспомнила его имя – Джереми Этчисон, один из тех, кто ходил вместе с ней на занятия. Но сейчас она даже не сразу сообразила, кто это.

– Да? – удивленно спросила она, еще не узнав его. Мужчина, щурясь, вглядывался в пустой холл у нее за спиной. И вдруг она сразу вспомнила его лицо. Мужчина неловко переминался с ноги на ногу, пока Офелия гадала, что ему нужно. Он обладал одной из тех бесцветных физиономий, которые обычно не задерживаются в памяти. На занятиях он чаще молчал. Офелия редко обращала на него внимание. Насколько она помнила, за все время занятий они ни разу не обменялись ни единым словом.

– Привет, Офелия, – смущенно бросил он. На верхней губе у него выступили бисеринки пота, а когда он выдохнул, она могла бы поклясться, что почувствовала запах спиртного. – Можно войти? – Мужчина улыбнулся какой-то странной кривой улыбкой, и ей очень не понравился его уклончивый взгляд. Приглядевшись повнимательнее, она убедилась, что он не слишком твердо держится на ногах.

– Я как раз готовлю обед, – неловко пробормотала она, все еще не понимая, что ему понадобилось. Заполучить ее адрес не составляло ни малейшего труда – он значился в списках, которые все они заполняли на тот случай, если кому-то захочется встретиться.

– Вот и отлично, – все с той же неприятной ухмылкой кивнул он. – Зверски проголодался! Так что у нас на ужин?

От изумления при виде такой бесцеремонности Офелия опешила. Он уже сделал движение, чтобы войти, и она поспешила осторожно прикрыть дверь. У Офелии не было ни малейшего желания приглашать его в дом. К тому же у нее вдруг возникло предчувствие какой-то опасности.

– Извини, Джереми. Мне сейчас очень некогда. Дочка проголодалась. И к тому же через пару минут должен прийти один приятель.

Офелия попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но он успел просунуть в щель руку, и Офелия вдруг со страхом поняла, что он куда сильнее, чем она думала. Она не знала, что делать. Стукнуть его? Поднять крик? В доме все равно ни души, и ей некому помочь, кроме Пип. О приятеле она упомянула, только чтобы отпугнуть его. Сцена выглядела омерзительно. Такое поведение являлось грубым нарушением того подчеркнутого уважения, которое было одним из основных требований в их группе.

– Куда ты так торопишься? – с той же плотоядной ухмылкой проворчал он и сделал движение, словно собираясь протиснуться мимо нее в дом. Но не решился. Видимо, он основательно нагрузился и соображал с некоторым трудом. Его лицо было всего в нескольких дюймах от нее. От него так разило, что Офелия задыхалась. – У тебя что – свидание?

– Да, свидание. – «К тому же мой друг шести футов росту и у него черный пояс по карате», – едва не добавила она. Увы, все было неправдой. А как ей сейчас пригодился бы такой человек! Ужас создавшейся ситуации, в которую она попала, внезапно дошел до нее, и Офелия похолодела от страха.

– Да нет, вряд ли, – буркнул он. – Ты вечно твердила, что, дескать, не собираешься с кем-то встречаться. Вот я и решил – не поужинать ли нам вместе на тот случай, если ты передумала?

Офелия расхохоталась бы ему в лицо, если бы не была так напугана. Она понятия не имела, что теперь делать. С того дня как она стала женой Теда, ей ни разу не приходилось попадать в подобные ситуации. Как-то, еще в колледже, в ее комнату ввалилась парочка упившихся юнцов. Они тогда напугали ее до смерти. Хорошо, дежурный услышал шум и вызвал охрану. Но сейчас надеяться не на кого. В доме только она и Пип.

– Очень мило, что вы решили заглянуть ко мне, – вежливо улыбнулась Офелия, прикидывая про себя, хватит ли у нее сил захлопнуть дверь, хотя и догадывалась, что тогда сломает ему руку. – Но сейчас уходите.

– Ну уж нет. Да ведь и ты не хочешь, чтобы я ушел, верно, милая? Чего ты боишься? Занятия закончились, мы можем встречаться, никого не боясь. Или ты боишься мужчин вообще? Может, ты лесбиянка?

Он был пьянее, чем показалось Офелии с первого взгляда. Только тут до нее дошло, что она в опасности. Если Джереми ворвется в дом, он попросту изнасилует ее! А заодно и Пип. Мысль об этом придала ей мужества. Неожиданно она с силой толкнула его в грудь, а другой рукой в этот же самый момент захлопнула дверь у него перед носом. Выскочивший на шум Мусс кинулся к ней, оглушительно лая. Конечно, пес не понимал, что происходит, но чутье подсказало ему, что хозяйке угрожает опасность, и не ошибся. Офелии еще хватило присутствия духа набросить цепочку. А потом она без сил опустилась на пол у двери, слушая, как Джереми по ту сторону осыпает ее проклятиями.

– Сука гребаная! Думаешь, что слишком хороша для такого, как я, да?!

Дрожа всем телом, Офелия вдруг почувствовала себя такой беззащитной, как никогда в жизни. Она вдруг вспомнила, как Джереми говорил, что пришел на групповые занятия после внезапной смерти брата-близнеца. Еще тогда она смутно почувствовала кипевшую в нем злобу. Его брат стал жертвой убийцы, которого так и не нашли. Всякий раз, поглядывая на него во время занятий, хотя такое случалось редко, Офелия смущенно отводила глаза в сторону – ей казалось, что гибель брата поставила его на грань безумия. А его пристрастие к выпивке только усугубило дело. Теперь она уже не сомневалась, что они с Пип были на волосок от того, что она считала хуже смерти.

Не зная, что делать, она поступила именно так, как до нее Пип, – помчалась наверх звонить Мэтту. Прерывающимся голосом рассказав ему обо всем, что произошло, она спросила, стоит ли ей звонить в полицию.

– А он еще там? – Судя по голосу, Мэтт был подавлен.

– Нет. Я слышала, как он отъехал, когда набирала ваш номер.

– Тогда вам ничего не грозит. Но я бы на вашем месте сообщил обо всем руководителю вашей группы. Возможно, он сам с ним побеседует. Наверняка этот тип просто выпил лишнего, и все-таки… Судя по вашим словам, он самый настоящий псих. – «Или попросту насильник», – едва не брякнул Мэтт, но осекся. Ему вовсе не хотелось ее пугать.

– Да, он давно уже пьет. Но сегодня он напугал меня до смерти. Больше всего я испугалась, что он что-нибудь сделает с Пип.

– Или с вами, – мрачно проворчал Мэтт. – Ради всего святого, Офелия, дайте мне слово, что перестанете открывать дверь любому, кто ни позвонит! – в отчаянии от своего бессилия, потребовал Мэтт.

Конечно, она была разумной и хладнокровной женщиной – он убедился в этом, когда они пытались спасти едва не утонувшего мальчишку, – но ведь женщиной! К тому же она красива и одинока, а в доме не было ни единой живой души, кроме ее малолетней дочери. Офелия подумала об этом практически одновременно с Мэттом.

– Пусть руководитель вашей группы хорошенько отчитает этого негодяя и заодно предупредит, что в следующий раз вы непременно позвоните в полицию. И тогда он окажется за решеткой. А если ему вздумается вернуться, звоните в полицию сразу же! А потом мне! Я могу даже переночевать где-нибудь на кушетке, если вам страшно.

– Нет, – покачала головой Офелия, немного успокоившись. – Все в порядке. Просто это было так дико… вот я и испугалась. Брр, даже вспоминать противно!

Чувствовать себя одинокой тяжело само по себе, но после попытки Джереми ворваться к ней в дом Офелии стало неуютно. Теперь она чувствовала себя еще более беззащитной, чем раньше, но что делать? Впредь она будет осторожнее. Она понимала, что не может превратить Мэтта в своего телохранителя. Стало быть, придется надеяться только на себя. И она вновь пожалела, что занятия в группе подошли к концу. Можно было бы посоветоваться с кем-то, как вести себя в подобной ситуации. Вздохнув, она еще раз поблагодарила Мэтта за совет, а потом позвонила Блейку Томпсону, и тот страшно расстроился, узнав о том, что произошло.

Он пообещал позвонить Джереми завтра же, когда тот немного протрезвеет, и хорошенько отчитать его за то, что он злоупотребил тем доверием, которое питали друг к другу члены его группы.

Когда Мэтт после ужина позвонил узнать, как дела, голос Офелии уже звучал как обычно, ровно и спокойно. Она ни словечком не обмолвилась Пип о случившемся, чтобы не напугать девочку. Ей даже удалось убедить ее, что мужчина не имел в виду ничего дурного. Офелия уже почти не сомневалась, что неприятный эпизод был чистой случайностью, однако сердце ее все еще сжималось от страха. За ужином она казалась бодрой и оживленной. А уже на следующее утро, садясь в машину, чтобы отвезти Пип в школу, а потом отправиться в Векслеровский центр, готова была поклясться, что с ней все в порядке.