Быть созданным, чтобы творить, любить и побеждать, — значит быть созданным, чтобы жить в мире. Но война учит все проигрывать и становиться тем, чем мы не были.

Альбер Камю

Существуют темы, актуальные во все времена. Пожалуй, тема любви относится именно к таким. Конечно же, любовь бывает разной. Не только несчастной или счастливой. Она, словно редкий экзотический цветок, в зависимости от условий существования меняет облик столь разительно, что иногда сложно поверить, что речь идет об одном и том же «растении» — настолько окрас его лепестков, форма и вкус его плодов разнообразны, а порой и причудливы! А если чувству суждено было зародиться на руинах войны, — тут уж не так просто предугадать, чем оно обернется и каким станет впоследствии…

Читая роман, сюжет которого держит в напряжении вплоть до последних страниц, вы поймете, насколько сложными могут оказаться простые на первый взгляд вещи. Это захватывающее, полное чувственности и глубины повествование доставит удовольствие не только почитателям любовного жанра в лучших современных традициях, но и поклонникам исторических полотен, достойных пера классиков европейской литературы.

Для своего первого произведения Чарльз Эллингворт выбрал историческую тематику не случайно, ведь по образованию он историк, изучал этот предмет в Оксфорде. Будучи старшим сыном из шести детей в консервативной английской семье, Чарльз самостоятельно зарабатывал себе на жизнь и учебу. Сначала это была работа на буровой вышке, затем четыре года в Гонконге, после чего ему удалось вместе с другом создать собственную компанию «Property Vision», приносящую стабильный доход до сих пор. Сегодня мистер Эллингворт — успешный бизнесмен, любящий путешествовать и совершать полеты на собственном самолете. У него замечательная жена и трое взрослых сыновей. К тому же у него множество домашних животных, и он страстно любит книги. Все это, безусловно, характеризует его как всесторонне одаренного и необыкновенного человека. Еще более удивительными перечисленные факты биографии автора покажутся читателю, когда он окунется в художественный мир романа, ведь главные герои книги — женщины! То, как тонко раскрывается писателем-мужчиной их внутренний мир, поистине потрясает!

«Тихая ночь» рассказывает две истории любви: одну — среди внушающего ужас бегства немцев с востока Германии в 1944–1945 годах накануне вторжения Советской Армии, и другую — в оккупированной с 1940 года Франции. В небольшом городке молодая француженка Мари-Луиз Анси вступает в романтическую связь с пилотом люфтваффе. Она даже не подозревает о том, что ее законный муж Жером, захваченный немцами в плен где-то на территории Германии, четырьмя годами позже повстречает молодую немку — графиню Мими фон Гедов, — чтобы навсегда сплести ее судьбу со своей…

Восхитительно выписанная любовная линия романа, стержнем которой выступают душевные переживания двух женщин, ставит его в один ряд с такими великими произведениями, как «Унесенные ветром» М. Митчелл, «Поющие в терновнике» К. Маккалоу. А вторжение в судьбы героев Второй мировой войны неизбежно ведет к параллелям с бессмертными романами Э. М. Ремарка.

Как известно, большая история человечества складывается из связей жизненных историй маленьких людей. Каждый из нас чувствует окружающий мир по-разному: мы по-разному любим и ненавидим, совершаем ошибки и искупаем грехи… В книге Чарльза Эллингворта все так же, как и в жизни — удивительно и непросто. Прочитайте — и почувствуйте сами!

1

Германия

Силезия[1], Восточная Германия, сочельник 1944 года

Ночь тиха. Звучит «Heilige Nacht»[2].

Порывистый ветер гулко отзывается в пустотах церковной крыши и словно подпевает дрожащим голосам нестройного хора. Мерцают свечи, кто-то покашливает, прихожане лютеранской церкви рассаживаются на скамьях. В звучании женских голосов — грусть, страх перед наступившей зимой, тоска по детям, умирающим от холода в землянках, ностальгия по прежней теплой и сытой жизни.

Ночь свята.

Затихли последние аккорды гимна, и лишь голоса детей продолжают звучать в огромном пространстве церкви. Склоненные головы матерей накрыты платками, чтобы скрыть от зоркого взгляда детей наворачивающиеся на глаза слезы. Их мысли устремляются туда, на поле боя, где убивают, захватывают в плен и мучают тысячи ни в чем не повинных людей. Младшие смотрят с удивлением, старшие гордо поднимают головы и продолжают петь.

В переполненной церкви всего четверо мужчин. Трое из них, одетые в пальто, которые им явно не по размеру, сняли шапки и стоят молча. Один пытается подавить мучающий его туберкулезный кашель, второй уставился в сборник гимнов в кожаном переплете, третий, прикрыв потрескавшиеся губы воротником, не может сдержать слез, капающих на стиснутые ладони.

Пастор, благодаря преклонному возрасту избежавший призыва в ряды ополченцев фольксштурма[3] — отчаянной попытки нацистского руководства организовать сопротивление на территории Германии, — возвещает о рождении Христа и отводит глаза, словно чувствует вину за ту призрачную надежду в море грусти, которую дарит прихожанам это радостное событие. Остро ощущая напряженность, витающую в воздухе, пастор коротко благословляет собравшихся и под нестройные возгласы «аминь» идет по проходу к дверям.

Еще несколько лет назад на паперти, украшенной разноцветными лампадами, собирались прихожане, поздравляли друг друга, отовсюду слышались возбужденные детские голоса. Сегодня, в эту промозглую, холодную ночь в отблеске единственного фонаря изможденные людские тени вполголоса обмениваются традиционными рождественскими поздравлениями, натягивают шапки, поднимают воротники и спешат скрыться в сгущающейся темноте.

Молодая женщина в пальто с отороченным мехом воротником подходит к пастору. Он склоняется в почтительном поклоне и целует поданную ему руку. Женщина просит его благословения. В ее глазах стоят слезы.

Выйдя из церкви, женщина идет по дороге, придерживая полы пальто и сгибаясь под порывами ледяного ветра. Затем она входит во двор и направляется к дому с башенками на крыше.

В просторном холле тускло мерцают две лампочки, освещая громоздкую мебель и портреты бывших владельцев дома и их драгоценных супруг, разодетых в кринолин и кружева. Женщина быстро поднимается наверх, входит в спальню и со вздохом облегчения захлопывает за собой дверь. В комнате тепло, мерцает огонь в камине, и ее продрогшее тело начинает медленно согреваться.

БОльшую часть спальни занимает огромная кровать с балдахином. У стены примостился письменный стол, на котором в беспорядке лежат книги и бумаги. Маленький диван и кушетка, обитая бархатом, прекрасно гармонируют с инкрустированным антикварным комодом и стульями из сандалового дерева. Женщина сбросила пальто и осталась в серой юбке и желто-красном жакете. Закрыв лицо руками, она стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, словно впала в глубокий транс.

Внезапно в дверь тихонько постучали. Женщина вздрогнула и оглянулась. Мужчина, один из тех, что были в церкви, в большой шинели и фуражке, с высоким лбом и глубоко посаженными глазами, нежно обнимает ее и вытирает слезы, градом катящиеся по щекам. Бережно и внимательно, словно держит в руках хрупкую вазу, он раздевает женщину и несет ее к кровати.

Отвернувшись к стене, женщина терпеливо ждет, пока он снимет свою заплатанную одежду. В отблеске огня его изможденное худое тело кажется еще белее.

Мужчина и женщина лежат в огромной кровати, потерявшись в нагромождении собственных мыслей и воспоминаний о семье, друзьях, видениях из прошлой жизни. Любовь, словно спасательный круг, вырывает их из пучины безвременья и приносит облегчение.

Под тихое потрескивание огня в камине две несчастные души забываются сном.

2

Бреслау[4], Силезия, Восточная Германия За три месяца до описанных событий, сентябрь 1944 года

Мими фон Гедов застыла от изумления — какой-то солдат бросил на стол вещевой мешок и с отвращением сплюнул на грязную скатерть. Мими с ужасом смотрела на происходящее и попыталась улыбнуться, когда солдат помахал ей рукой. Она опустила глаза, закурила и стала нервно постукивать зажигалкой о края пепельницы, в которой уже лежали три окурка со следами помады. Выглянуло солнце, и Мими решила было снять теплый жакет, но внезапно набежавшие кучевые облака помешали ей это сделать. Она выбрала одну из трех книг, лежавших на столе, и начала перелистывать страницы.

— Еще не пришел?

Мими напряглась.

— Он никогда не отличался пунктуальностью.

— Он придет, не волнуйся. Может, еще бокал вина?

Мими с улыбкой посмотрела на огромную мужскую фигуру, склонившуюся над ее столиком.

— Благодарю вас, герр Райнхарт. Вы меня балуете.

Герр Райнхарт одобрительно кивнул:

— И получаю от этого удовольствие.

Мими заслонила глаза от солнечного света. Перед ней стоял грузный мужчина. Пуговицы на его жилете, судя по всему, были застегнуты с трудом. Свисающий подбородок, затянутый на толстой шее галстук…

— Разреши присоединиться к тебе, ну, пока он не придет?

— Конечно. — Мими наклонилась и отодвинула стул.

Райнхарт уселся и налил себе бокал вина.

Какое-то время они молча смотрели перед собой.

Рыночные лотки и тележки выстроились по периметру площади. Овцы столпились у корыта с водой. Мулы, лошади и крошечный пони ростом с немецкую овчарку были привязаны к ограде. Юные и уже немолодые солдаты вермахта[5] разлеглись на земле, пили, курили и смачивали голову водой, спасаясь от жары.

— Он обязательно придет. Ведь он влюблен в тебя.

Мими удивленно посмотрела на Райнхарта.

— Мы просто друзья. Старые друзья, и не более.

— Я тоже стар, достаточно пожил на этом свете, чтобы разбираться в таких вещах.

Мими откинула голову и заливисто рассмеялась. Тревога, сковавшая ее тело, отступила. Однако, напустив на себя строгий вид, она сказала:

— Надеюсь, вы не рассказывали об этом посетителям кафе. Я все-таки замужняя дама.

Райнхарт загадочно улыбнулся и покачал головой. Проплывающее по небу облако закрыло палящее солнце и принесло немного прохлады, вместе с которой к Мими вернулось чувство беспокойства.

— Я не видела его с сорок первого года… Последний раз мы встречались еще до начала войны, до того как Германия напала на Советский Союз. Ему многое пришлось пережить, ведь так?

Райнхарт кивнул.

— И?..

Старик пожал плечами:

— Что я могу сказать? Я же его раньше не знал.

— Очень жаль. Он был таким милым и невероятно талантливым. Мы здорово проводили время в Берлине. Мне его очень не хватает.

— А мы, провинциалы, тебе не подходим?

— Натруженные ноги, картофельные поля?

— А чем тебе не угодил картофель?

— А как насчет натруженных ног?

— Вот почему мы носим такую широкую обувь.

Райнхарт поднял ногу, чтобы показать двухцветный ботинок, и сидящие неподалеку посетители громко рассмеялись.

Как только солнце снова показалось на горизонте, обласкав своим кристальным светом крыши и колокольни, над столиком нависла большая тень. У этой тени был мужской силуэт и офицерская фуражка.

— Графиня фон Гедов, надо полагать?

— Макс! Макс фон Шайлдитс!

Мими вскочила и бросилась в распахнутые объятия своего старого приятеля. Какое-то время они стояли, не в силах оторваться друг от друга.

— Дай на тебя посмотреть. — Мими немного отодвинулась от Макса. — И сними фуражку. Она тебе не идет.

Макс выполнил ее просьбу и замер, как статуя, которой любуются посетители музея. Мими принялась внимательно изучать экспонат.

— Выглядишь на пятнадцать.

В Максе и вправду было что-то мальчишеское, озорное, и даже военная форма не добавила ему солидности. Только в глазах читалась усталость. Он громко щелкнул каблуками и склонил голову:

— Могу я к вам присоединиться, графиня? Герр Райнхарт?

Хозяин кафе быстро поднялся:

— Я пойду, меня ждут. Вам, как обычно, рюмочку шнапса, капитан?

— Да, благодарю вас.

Мими и Макс улыбались, словно опять привыкали друг к другу. Они закурили, не решаясь смотреть друг другу в глаза. Внезапный порыв ветра слегка взъерошил каштановые волосы Макса, и Мими заметила, что на его кителе не хватает пуговиц. «Да, ему никогда не удавалось выглядеть опрятно, даже в самых дорогих костюмах».