– Наташа, – объявила она. – Я пришла с папой встретиться. Взять у него денег.

Тодд не видел ее несколько лет. Она заказала «Манхэттен», и когда через двадцать минут появился Дин, они зашли настолько далеко, что пути обратно уже не было.

Он идет, вспоминает все это и улыбается. Но когда он садится за рабочий стол, проблемы снова догоняют, Тодд встает и начинает ходить. Поскольку Стефани нет, вся территория теперь его, так что он выходит из своего кабинета, заходит к ней, потом в приемную – делает полный круг. Ладони липкие, во рту привкус, как от ржавого гвоздя. Джоди он не звонит, потому что не знает, что сказать, как начать разговор о своей тайной жизни, как говорить о том, чего ни один из них не признавал в открытую. В его-то голове ничего не изменилось. Происходящее с Наташей не имеет отношения к Джоди – и наоборот. Но перспектива столкновения этих двух миров, которые до этого вращались на никак не пересекающихся орбитах, для него и невообразима, и невыносима, для Тодда это все равно что конец света.

Он ждет, гудки кончаются и включается сообщение, его собственный голос в записи, сообщающий, что никого нет дома. По идее, Тодд должен испытать облегчение. Достав из ящика жестяную коробку, он наскребает остатки на косяк, прикуривает, подходит к окну. Достаточно будет лишь нескольких затяжек, просто чтобы в мыслях прояснилось. Дин, гад эдакий, наверняка уже с ней поговорил. Хотя, возможно, тоже не дозвонился. На данный момент это лучшее, на что Тодд может надеяться.

Закрыв офис, он идет к машине. По его ощущениям час пик теперь начинается раньше, чем когда-то. Рабочий день длился с девяти до пяти, но теперь у всех разный график, да и никто больше прямо восемь часов не работает. Застряв в пробке, он нервничает, злится. Тодд много сигналит, перестраивается из одной полосы в другую, тесня едущую впереди машину. Голова у него забита так, что мыслям приходится конкурировать за право на голос.

Машины Джоди на стоянке нет. Пока Тодд поднимается в лифте, осознает, что не в состоянии вспомнить, когда последний раз бывал дома в такое время суток. Возможно, и у Джоди тоже уже несколько лет любовник, возможно, прямо сейчас они находятся в его же постели. На ум приходит подросток, живущий двумя этажами ниже, высокий парнишка в бейсболке. Джоди говорила, что он силен в математике и играет на скрипке. Откуда ей столько о нем известно?

Когда он открывает дверь, пес вылетает из квартиры и начинает ракетой носиться туда-сюда по коридору. Выходит соседка, здоровается с ним по пути к лифту и тоже смеется над шалостями собаки. Ей уже за шестьдесят, но она хорошо сложена, красивые ноги в чулках и на высоких каблуках. Когда она уезжает, Тодд загоняет пса в квартиру и идет в гостиную. Неподвижный воздух и наполовину закрытые жалюзи подтверждают отсутствие Джоди, но он все равно заглядывает по очереди во все комнаты. Не обнаружив ничего, кроме аккуратно заправленной постели, симметрично развешенных свежих полотенец, взбитых подушечек, журналов, уложенных ровными стопками, Тодд оглядывается в поисках радио-телефона, находит его на рабочем столе Джоди и просматривает список входящих звонков. Имя Дина фигурирует там трижды с получасовым интервалом начиная с полудня. Новых сообщений нет. Если Дин что-то оставлял, Джоди уже прослушала и, вероятно, перезвонила. Тодд вспотел и растерян. Плохо, что Дин такой вспыльчивый. Ему бы быть поразмереннее, научиться ждать, не звонить и не портить человеку жизнь лишь потому, что его что-то слегка вывело из себя.

Тодд возвращается в гараж и едет в сторону «Дрейка». Время еще раннее, но бар при отеле приятен тем, что там всегда кто-то есть, так что пить в одиночестве не приходится. В каждом отеле посетители есть в любое время суток, они ведь съезжаются со всего света, и у каждого часы идут по-своему. Тодд заказывает двойной шот и выпивает залпом, а потом берется за пиво. Когда алкоголь растекается по телу, завязанный узлом страх, что он носил в себе с обеда, начинает таять. Мышцы расслабляются; нервы уже не такие напряженные. Броня дает трещинку, сквозь нее стремительно проникает та самая мысль, которую до сих пор Тодд не мог или не хотел принять. Он станет отцом. Это чувство потихоньку крутится где-то внутри и постепенно – по мере того, как он допивает одну кружку пива и берется за вторую – начинает обретать зачаточную форму, словно конденсат, превращающийся в заметные глазу капли.

Тодд смотрит вокруг, на разнообразных на вид мужчин, у которых, разумеется, есть дети, потому что так бывает со всеми мужчинами. Он испытывает к ним чувство любви, к каждому в отдельности и ко всем в целом. Теперь и он в этом племени, в их братстве, следовательно, они должны принять его как такого же родителя, уполномоченного члена ассамблеи производителей, подтвердившего свою мужественность, строителя династии. Хотя все это и произошло подобным образом, Тодд не в состоянии отрицать, что он этого хотел – хотел с той самой встречи, хотел, по сути, всегда, даже когда не думал об этом, самоутверждаясь в других областях. Этого. Именно этого великого плотского свершения. Этой первобытной топи воспроизводства и размножения. Гарантируемого и доказуемого отцовства. Конечной самореализации. И он разделит это с ней. Он должен сказать ей обо всем, что думает и чувствует, восславить ее плодородие, принять хвалу и за собственное участие, вступить в диалог обоюдного почитания. Тодд достает телефон, не понимает, почему Наташа не берет трубку, неужели можно до сих пор злиться? Ссора была пустяковая и бессмысленная. Если бы она подошла, он сейчас же попросил бы и принял ее прощение, и началось бы их совместное будущее, новый способ их бытия в этом мире.

Тодд возвращается к кружке и размышлениям, время от времени снова звоня Наташе, пока, наконец, не вспоминает, что хотел поговорить с Джоди. Для этого есть причина. Он расскажет ей все, пока Дин его не опередил. Но надо как-то не растратить настроение торжества, так что с этой целью вместо того, чтобы позвонить домой, он угощает всех собравшихся, которых уже довольно много, ведь скоро пять часов. Все поднимают стаканы за Тодда, восхваляя его щедрость. Он рассказывает, что станет отцом, принимает поздравления. Когда компания, сидящая за столиком неподалеку, произносит тост в его честь, он искренне отвечает: «Я лишь надеюсь, что жена не в курсе», – предоставляя поздравляющим возможность самим как-то трактовать услышанное.

5. Она

Мрачные мысли, пожиравшие ее в течение выходных, теперь по большей части забыты. Чем бы и с кем бы он там ни занимался – теперь все окончено, а она никогда не жила прошлым. Если бы Джоди была склонна подолгу концентрироваться на том, что не так, она бы уже давно бросила его или придушила. К тому же, она утешилась маленькой местью с ключом, тут она хотя бы довольна.

После завтрака она просматривает записи о Зануде – это ее первый клиент в понедельник утром. Открыв ему дверь, Джоди разглядывает его костлявую фигуру в мешковатом костюме, расположившуюся в клиентском кресле, словно дикого вепря, которого ей каким-то образом нужно изловить и приручить, а он угрюмо смотрит на нее в ответ. Зануда абсолютно убежден, что в жизни ему крупно не повезло, что удача от него отвернулась, и что бы он ни делал – ничего никогда не изменится. Такова его литания, предвзятость, определяющая его жизнь и характер и гарантирующая безрадостное существование. Человек он не слишком сложный, но с учетом его упорства как-то повлиять на него непросто.

Почти всем клиентам Джоди не помешало бы начать относиться к себе менее серьезно, и ее стиль работы включает определенную долю лести и уговоров; это не совсем по правилам, но она решает проблемы клиентов во многом так же, как собственные. Зануда в частности хорошо реагирует на аккуратное добродушное подначивание, так что, послушав какое-то время его жалобы, она говорит: «Пожалуй, за брюзжание буду брать с тебя дополнительно. Я уже поняла, что ходишь ты сюда лишь потому, что из твоих больше никто уже этого не выносит. Может, скажешь, что хорошего было на прошлой неделе? Хоть одно. Уверена, сможешь найти что-нибудь, если попытаешься».

От подобной задачи, нетрудной на первый взгляд, клиент впадает в ступор. Он тупо смотрит на нее с отвисшей челюстью, потом совершенно внезапно рефлекторно улыбается, демонстрируя ровные белые зубы. И его лицо совершенно преображается.

– Я серьезно, – Джоди хватается за эту возможность. – Вспомни, как прошла неделя. И найди всего лишь одно позитивное событие.

Но он к этому упражнению еще не готов, так что вместо этого начинает рассказывать о проблемах с машиной. Хотя Джоди все равно довольна. Она впервые увидела его улыбку.

После Зануды у нее новая клиентка, которая пришла впервые, это настолько стеснительная женщина, что уже в первые минуты сессии Джоди дает ей прозвище Джейн Доу[9]. Она жалуется на то, что неспособна возразить мужу, неистовому ревнивцу, контролирующему каждый ее шаг. Первая сессия – это сбор информации, Джоди расспрашивает клиентку о ее жизни, детстве, запуская процесс. Проблема в том, что раннего детства Джейн не помнит. Лет до восьми как чистый лист.

После работы Джоди ощущает прилив сил и идет выпускать энергию в спортзал. На обед – сэндвич с сыром и рукколой и стакан воды. Приняв душ и одевшись, она возвращается к рабочему столу, чтобы убрать клиентские папки и прослушать автоответчик. Звонила Элисон, подтвердила, что они ужинают вместе, и Дин Ковакс оставил сообщение, сказав, что им срочно надо поговорить. Она и представить не может, о чем. Джоди знает его довольно хорошо – год-другой после смерти жены они с дочерью часто приходили к ним ужинать, и до сих пор время от времени видятся на различных тусовках – но новости передают по большей части через Тодда. Отдельно от него Джоди и Дин не дружат. Она перезванивает и тоже оставляет сообщение.

Главное событие после обеда – это семинар о расстройствах пищевого поведения, спонсированный ее профессиональной ассоциацией. И хотя Джоди с этой темой не работает, ей нравится быть в курсе всего и общаться с коллегами. Она рассчитала время так, чтобы зайти в пару мест по дороге, собрала чеки от клиентов и одежду в прачечную.

Первым делом она заходит в банк. Хоть Тодд и называет ее работу хобби, вероятно, Джоди зарабатывает больше банковского работника, принимающего вклад, и больше баристы «Старбакса», который наливает ей кофе на вынос. В общем, хватает на хозяйство и кое-что еще. В прачечной приходится подождать, пока Эми обсуждает с каким-то мужчиной пятна крови на его рубахе. Мужчина выглядит очень аккуратно, полуботинки с кисточкой и довольно длинные ногти с маникюром. Он как будто бы взволнован, даже стыдится своей перепачканной рубашки, но Эми работает профессионально и не демонстрирует ни намека на то, что ее это хоть как-то интересует.

Подходит очередь Джоди, она выкладывает вещи, ждет, пока Эми все просмотрит – встряхнет, проверит, все ли пуговицы на месте, нет ли других дефектов, не забыто ли что в карманах, разложит по стопкам. Дойдя до поношенных хаки Тодда, она вынимает что-то из кармана и отдает Джоди, та, окинув забытый предмет взглядом, бросает его в сумочку.

Она поставила машину там, где стоянка запрещена, и спешит вернуться. Потом заезжает за картиной Раджпута, которую сдала на прошлой неделе, чтобы ее поместили в раму. Времени остается мало, но светофор все время зеленый, так что она успевает в библиотеку за несколько минут до начала семинара. В аудитории стоит гул, кто-то уже сел, но большинство стоят парами или группами побольше. Джоди осматривается, замечает довольно много знакомых лиц, но поздороваться не успевает, поскольку ведущий подходит к микрофону и приглашает собравшихся рассаживаться.

Первым лектором оказывается женщина в твидовом костюме елочкой и практичных туфлях. Она невысокого роста и шутит по этому поводу, вытягивая шею над кафедрой и опуская микрофон. По аудитории с готовностью пролетает смешок. Начало положено, женщина представляется, заново перечисляя свои достижения, о которых уже сказал ведущий. Она оказывается доктором социальной психологии и главным программным руководителем клиники, специализирующейся на работе с расстройствами пищевого поведения на Западном побережье. Джоди слышала, что анорексиков в таких клиниках кормят насильно, из-за чего они зачастую начинают страдать булимией, и многие оттуда сбегают. Главный программный руководитель об этом умалчивает. Она нахваливает персонал своей клиники, процесс оценки состояния пациентов, план терапии, занятия по теме правильного питания. Говорит, что расстройства пищевого поведения лечить трудно, что пациентам нужен особый уход, который можно получить лишь в условиях стационара. Советует научиться определять симптоматику, добавляет, что после выписки бывает полезна помощь квалифицированного терапевта. Еще она рекомендует ознакомиться с брошюрами, представленными на стойке информации.

Следующую (и последнюю) лекцию читает автор книги «Вы и расстройства пищевого поведения вашего ребенка». Он врач, ему чуть больше сорока, изможденное лицо и доброжелательный характер. Он объясняет, что начал исследовать эту тему, столкнувшись с анорексией, которая появилась у каждой из трех его дочерей в период полового созревания. Он рассказывает об эталонах красоты и о том, что в Америке многие помешаны на теме еды и диетах. Об идеальном образе себя и ненависти к себе. О том, что он чувствовал, когда его дочери после курсов лечения раз за разом снова возвращались к своим деструктивным привычкам. У него самого ответов на собственные вопросы нет. Его книга – это попытка морально поддержать родителей, столкнувшихся с аналогичной ситуацией, сказать, что их вины в этом нет и что не все недуги излечимы, как физические, так и психологические. Он врач, так что уверен в своих словах. Иногда приходится мириться с тем, что нам неприятно.