Лили Ред - Тихоня для мажоров

— Я должен понять, есть ли за что бороться, — он говорит так тихо, что я едва разбираю слова.

— Не нужно бороться, — пересохшими от волнения губами, отвечаю ему. — Брат тебе не враг, — меня задевают его слова, хочу оттолкнуть, но не могу. Меня будто приклеили к нему.

— Я не о брате, малыш.

Он впивается в мои губы тем самым поцелуем, от которого у меня всегда перехватывает дыхание и начинает кружится голова. Я помню этот ураган, помню эти чувства. За это правда стоит побороться. Все что было до этого, никогда не вызывало у меня таких чувств, а сейчас мне кажется, что мы вместе все преодолеем, все вынесем и плохое просто переступим. Егор отстраняется, после чего выдает:



— Верь нам…

После приятного ужина Егор везет меня домой. Паркуется около подъезда и смотрит на меня. Я ловлю себя на мысли, что не могу остаться одна.

— Если у тебя… Может ты… — боже, я мямлю и не могу подобрать слова, хочу сказать побудь со мной, а выходит жалко.

Егор улыбается и глушит мотор.

— Что такое Юль? Если ты переживаешь, то не стоит, тебя никто не тронет… Да и я не буду на тебя наседать. Я умею делать правильные выводы, — он полностью расслаблен, а меня напрягают его выводы. Я хочу другого…

— Я не об этом Егор, — делаю глубокий вдох и пальцы отстукивают барабанную дробь по сумке. — Я хотела попросить побыть со мной.

Он если и удивляется, то никак не показывает этого. Все та же расслабленная поза, но глаза будто прожигают меня. Сперва я немного теряюсь, не поспешила ли я. Но после быстро беру себя в руки и успокаиваю — я не усну одна. Мысли, я уверена, тут же вернутся к Артему и предстоящей операции.

— Пойдем, — он выходит из авто и обходит машину, открывает дверь и протягиваем мою руку, в которую я, с секундной заминкой, но все же вкладываю свою ладонь.

— У меня нет кофе, — с дурацкой улыбкой на лице, растерянно бормочу. — Я его выбросила, чтобы не соблазняться.

— Не страшно, чай тоже подойдет. Ты на каком этаже живешь?

— Третий, — открываю сумку и достаю ключи, нажимаю код на домофоне и останавливаюсь в нерешительности. Правильно ли я поступаю? Наверное, да.

Я решительно вхожу в подъезд, беру Егора за руку и мы молча поднимаемся ко мне.

— Ты снимаешь ее? — Егор снимает обувь и наклоняется, чтобы помочь снять мои босоножки. Это странно, особенно когда я всегда пыхчу сама.

— Я ее оплачиваю в кредит. Это только мое жилье, — я чувствую, как ладони Егора разминают икры, и от его массажа тело расслабляется.

— Устала?

— Есть немного, пойдем чая выпьем?

— Пойдем, — он уверенно поднимает меня с пуфика и пропускает вперед.

Я захожу на кухню и ставлю чайник, достаю пирог из холодильника и понимаю, что у меня творится там тоже самое, что и у Артема. Еду девать некуда, это еще с расчетом того, что я сама ем, Артема подкармливаю, а места все равно нет. Нужно прекращать столько готовить.

— Давай я помогу, а ты присядь.

Егор выхватывает у меня тарелку с пирогом и ставит на стол, а дальше занимается приготовлением чая.

— Что с мужем? — между делом спрашивает Егор. Я даже не знаю, стоит ли говорить, но понимаю, что мы должны быть откровенны. Хотя бы сейчас все рассказать друг другу честно.

— Мы развелись.

— И он не пытался… — он останавливается, видимо, вспоминая нашу последнюю встречу с ним, — оскорбить тебя, унизить или вернуть?

— Нет… — легко говорю я. — Было дело, но он как-то быстро сдался.

— Хорошо, что все разрешилось. А сейчас он не появляется?

Егор присаживается напротив меня и отпивает чай, стаскивая кусочек пирога.

— Нет, он как увидел меня с животом, то больше не появляется.

Я помню его выражение лица, будто я падшая женщина, а он идеальный мужчина, которому нагло изменили и обманули в придачу. Я до сих пор помню брошенную фразу: “ Я так хотел крепкую и счастливую семью”. Только вот эта игра была не для меня, а для судьи. Я его никогда не интересовала, только как уборщица, кухарка, не как будущая мать его детей и любимая женщина. Это все пропало и угасло давно.

— Не вспоминай о нем, не стоит, Егор касается моих пальцев и нежно поглаживает.

— Я не вспоминаю, больше переживаю из-за Артема.

— И о нем не думай и не переживай. Он взрослый мальчик, крепкий, и у него есть ты — мотиватор, ради которого он готов на многое. Если есть цель — он справится, Юль.

Я верю его словам, он знает своего брата от и до, но я все равно не могу не переживать. Не думать о том, как он там, все ли у него хорошо, не нервничает ли он, не накручивает ли себя.

— Пойдем, я постелю тебе.

Я захожу в свою единственную комнату и понимаю, что особо и места нет, два дивана, телевизор, стол и все.

Открываю шкаф, достаю постельное белье и одеяло с подушкой, Егор выхватывает у меня их и укладывает на диван.

— Ты лучше скажи, что сделать, я помогу. А то нагрузка большая тебе не на пользу, — ворчит Егор, а мне становится смешно.

— Егор, белье не такое тяжелое.

Достаю еще комплект и он проделывает то же самое. Я тихо хихикаю над этим, подхожу к дивану и начинаю застилать постель. Только заканчиваю, беру пижаму и иду в ванную, Егор что-то смотрит в планшете, а я неожиданно понимаю, что это ничуть не раздражает меня. Воспоминания того, как Вася сидел за компьютером и бесцельно прожигал время все еще живут внутри меня. И он действительно бесил меня, а Егор… Я понимаю, что он работает. А что делал Вася? Играл и девок рассматривал. Сейчас это кажется мне диким, а тогда казалось, что у нас идеальная семья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты можешь тоже принять душ. Чистые полотенца на сушилке, еще там есть халат, но переодеться у меня не во что, — говорю сразу, как выхожу из ванной.

— Ничего страшного, я бы был удивлен если бы были вещи, Юль.

Он оставляет меня одну, и я слышу, как включается вода. Стараюсь не думать о том, что он сейчас обнаженный встает под горячую воду и водит по своему телу ладонями.

Боже, о чем я вообще думаю? Хватит…

Включаю телевизор и ложусь под одеяло, на экране показывают мелодраму, но едва ли я слышу то, что там говорят. Гораздо больше меня интересует мужчина, принимающий ванну и тот, кто завтра пойдет на операцию. Где-то в голове витает мысль, что они оба дороги мне, как бы странно это не звучало. И Артем и Егор, каждый по-своему, заслуживают моего внимания и будоражат мою душу.

Егор выходит из ванной и зовет меня. Я даже замираю на мгновения, потому что уже разделась, надела шелковую пижаму и забралась под одеяло.

— Я здесь, — кричу ему и натягиваю одеяло повыше.

Он приоткрывает двери и заходит. Единственное освещение в комнате — небольшой ночник неподалеку от кровати. И это еще больше нервирует меня. Сердце пропускает удар, еще один, а затем пускается в галоп, потому что я осознаю, что Егор в одном халате, по которым, вполне возможно, ничего нет. Это будоражит меня сильнее адреналина от быстрой езды, но я стараюсь не показывать этого.

— Спишь? — аккуратно интересуется Егор, не подходя ближе.

— Нет.

Черт, что я несу? Мне стоит сказать — да, сплю, но вместо этого я смотрю на то, как Егор приближается к кровати и садится рядом.

— Как себя чувствуешь? — вполне спокойно и заинтересованно спрашивает мужчина.

Я выдыхаю и отвечаю:

— Хорошо.

— Будешь ложиться? Спокойной ночи, — он собирается встать, а я сама не понимаю, как обхватываю его за руку.

Егор удивленно приподнимает брови, но все же садится обратно. Я чего-то жду и с силой сжимаю его руку. Облизываю пересохшие губы и решаюсь поднять взгляд на мужчину, сидящего рядом. Он смотрит на меня с долей удивления и некой растерянности, а я сама не знаю, что нужно делать. Что говорить? Попросить его побыть со мной? Смешно же. Сказать, что мне страшно? Тоже.

— Юль, — наконец, он нарушает молчание. — Я ждал, когда ты сделаешь первый шаг…

По тому, как дергается его кадык и ходят желваки на скулах, понимаю, что ему очень сложно дается это признание.

— Егор, я…

Наверное, я пытаюсь оправдаться, потому что даже руку его отпускаю. Слегка отстраняюсь, но тут же оказываюсь на его руках в плену объятий крепких рук. Одеяло осталось позади, кровать тоже. Сейчас существует только он и его руки, хриплое дыхание, опаляющее мою кожу и руки, блуждающие по спине.

Я не сразу понимаю, что он меня целует, точно так же не сразу отвечаю на легкое касание губ. Все происходит настолько нежно и целомудренно, что я даже не могу пошевелиться. Впрочем, мое тело, кажется, живет отдельной жизнью, потому что осознаю, что сжимаю его шею в объятиях так сильно, как только могу, а губы сами углубляют поцелуй, не желая отстраняться.

Я перебрасываю ногу и оказываюсь прижатой грудью к его груди. Егор слегка откидывается назад, и я следую за ним. Мне немного неудобно из-за живота, но сейчас это не так важно как то, что я чувствую. А чувствую я дикое возбуждение вперемешку с гулко бьющимся сердцем.

— Хочу тебя, — шепчу, не понимая, что говорю.

У меня так долго не было мужчины, что, кажется, я вовсе теряю рассудок, едва он появляется рядом. Или это Егор так действует на меня?

— Юля, — он мотает головой, но все же целует меня снова.

Аккуратно укладывает меня на кровать и вынуждает лечь на спину. Устраивается рядом, накрывает мои губы своими и ласкает языком, кружа и захватывая дыхание. Его руки гладят мою талию, сжимают набухшую грудь, меня прошибает электрическим разрядом, кожа моментально покрывается мурашками, а его пальцы не останавливаются и спускаются ниже. Мысли окончательно затуманиваются, когда его рука гладит меня по ноге. Простое, невинное касание вызывает во мне дикий ураган чувств.

Я издаю протяжный стон и слегка выгибаюсь, непроизвольно свожу бедра вместе и чувствую, как Егор пробирается под шелковые шорты. Аккуратно отодвигает их в сторону и касается поверхности трусиков, медленно проникает под них, и я не выдерживаю. Разрываю поцелуй и говорю:

— Да.

Сжимаю простыни руками, мотаю головой из стороны в сторону и жалобно всхлипываю, потому что внизу живота собирается тугой узел, который становится сильнее с каждым разом все больше и больше. Егор легонько водит подушечками пальцев по моему клитору, нежно, будто чего-то остерегаясь толкается внутрь и снова возвращается к чувствительной горошинке.

— Боже, да, — мой голос охрип, губы едва шевелятся, а между ног так влажно, что я уверена, хватило бы на всю пустыню Сахара.



Я делаю глубокий вдох и, наконец, чувствую, как тепло разливается по всему телу. Ноги дрожат, пружина, все это время скручивающаяся внизу живота, наконец, отпускает, и я ослабеваю настолько, что не могу ни говорить, ни даже глаз открыть.

— Юля, — шепчет его рядом с моим ухом. — Ты охренительная.

— Иди ко мне, — все, что я могу выдавить.

Тяну его на себя, но он внезапно отстраняется. Перехватывает мои руки, покрывает их поцелуями, после чего говорит:

— Не сейчас, малыш, — спокойно говорит он.

— Почему? — едва шевелю губами, а глаза сами по себе закрываются.

— Потому что я хочу, чтобы ты хотела этого сознательно…

Он говорит что-то еще. Кажется, о том, что я дорога ему или он меня любит. Я не могу разобрать, потому что все, на что меня хватает — свернуться клубочком, зевнуть и погрузиться в сон.

Четыре недели спустя

Эти четыре недели становятся для нас самыми сложными. Во-первых: операция Артема. Она проходит успешно, но реабилитация занимает долгое время. Точного прогноза врачи боятся давать, они лишь разводят руками и говорят, что нужно смотреть на динамику, а она неплохая. Показатели Артема говорят, что он идет на поправку и это самое главное.

Я все равно продолжаю постоянно ездить в больницу, в первое время вообще оттуда не выхожу, жду, когда он отойдет от наркоза, помогаю медсестрам, хоть они и не нуждаются в моей помощи. Но для меня это важно. Я с ним постоянно ночевала и боялась, что может что-то пойти не так.

Егор регулярно отправлял меня домой, сетуя на то, что я должна занимать собой и ребенком, а не быть сиделкой. Но я не могла.

После той ночи он немного отстранился. Маргарита тоже приезжала и постоянно воротила нос при виде меня. Словесно она ничего не говорила, но показывала и жестами, и мимикой то, что я недостойна Егора. Я не знала, как она могла что-то подозревать, если он меня почти что стороной обходил. И позволял себе улыбку и нежность, только когда мы оставались наедине.