Гера Серебро - Тихоня вышла на охоту (СИ)

— Как твое дело? — подал голос Кира.

Лина чуть дрогнула: вот так идти, да не одной, и не с подругой, а с незнамо кем — так слишком непривычно.

— Какое дело?

— Из-за которого ты меня вчера выставила.

— Ах, это… Оно отлично.

Девушка скосила взгляд на парня. Ну вот о чем с ним можно говорить?

Какой красивый пирсинг в ухе…

Зачем она пошла?

А эти руки… черт возьми!..

Не поздно ли вернуться?

Хорошо, что хоть футболку непрозрачную надел. Хотя нет, плохо…

Нет, хорошо, точнее, плохо.

«Так, так, так, спокойно. Линок, держи себя в руках. Представь, что он — твоя подруга. Большая габаритная подруга без груди», — прочла она самовнушение. Что ей не очень помогло.

— Как ты меня нашла… нашел?

— Мне бармен дал наводку.

— Ага. Понятно, — нахмурилась. Всегда ведь знала, что им не стоит доверять!

— Ты хочешь есть? Ты же с работы.

Вопрос поставил девушку в тупик.

— Нет, — ответила, сильно сомневаясь.

— Ну хоть мороженое?

— Ну, ладно, — сглотнула обильную слюну. Потому что есть она хотела очень; но не хотела, чтобы ей что-то покупал он. Все это сильно, сильно напрягало. Она-то знала, что чем больше денег вкладывают они, тем большей требуют отдачи, а ей все это ни к чему, и без того не сладко.

— Давай зайдем туда, — махнул рукой на магазинчик.

— Иди один. Снаружи подожду.

— Что тебе взять?

— Что хочешь.

— Понял. Ты только это… не уходи, — сказал, и, как вчера, состроил забавную мину: глаза прищурил, головой из стороны в сторону повел. Концы волос закачались — верх, вниз, верх, вниз.

— Ахах, не бойся. Я просто не хочу туда идти. Там шумно, люди.

— Да я и не подумал… — смешно нахмурился, и стало явно — подумал, без сомнений.

— Давай, иди, — и почему-то улыбнулась.

Кира смутился, захлопнул рот и быстрым шагом дошел до магазина; Лина проводила его взглядом, пока он не исчез в дверях, достала пачку, сигарету, щелкнула зажигалкой и затянулась.

Так странно. Вроде бы, ничего не произошло, а настроение вдруг взлетело. Она шагнула к урне, и курила, и неотрывно смотрела на обшарпанные двери магазина, ожидая, когда же появится он. А интересно, концы его волос так сами слиплись или же с помощью средств? Гель, пена — Лина не очень разбиралась, но ей понравилось безумно. Ему так шло! Хотя вчерашние косички смотрелись лучше.

К лицу приклеилась улыбка. И шум вокруг тоже сменился. Вроде бы, точно такой же, но уже вовсе не напряжный. Напротив, Лина уловила чей-то смех, и не в одном месте, а там, и здесь, и за спиной; у реки дети восторженно кричали, и свежий ветер дул в лицо. И где-то вдалеке играл оркестр. У Чехова, наверно. Там раньше студенты выступали, наверное, и до сих пор приходят. Лина давно здесь не была, а когда мимо проходила, то ничего не замечала.

Кирилл наконец-то вышел. Не сразу ее заметил, растерялся, повертел шеей… увидел, улыбнулся, подошел.

— Ты куришь? — немного удивился.

— О-ох, только не надо… — вздохнула Лина. Она и позабыла, что живым парням много чего надо. Вот, например…

— Да нет же. Угости меня, — сбил поток мыслей парень.

— А? Ах да. Держи, — достала сигарету, прикурила.

Он затянулся, чуть прищурив глаза — от удовольствия, наверно.

— Давно ты как бы бросил?

— Дня три назад. По мне заметно? — и улыбнулся. Опять. Улыбнулся. Ну чего он постоянно улыбается? Да так красиво?

— На вот, возьми, — и протянул рожок. Осторожно, чтобы не прикоснуться к его пальцам, Лина взяла мороженку и тут же лизнула.

— Ой, сырный? Как я люблю…

— Ты просто выглядишь голодной. А он сытный и большой. Может, присядем?

— Давай… — обескураженно сказала.

И даже когда он за локоть подхватил, не сопротивлялась. Как во сне, дошла до лавочки, присела. Задумчиво осмотрела плечи — на них как будто накинул кто-то плед. Легкий и очень… теплый. Подняла глаза на Киру. Он тоже на нее смотрел, в упор.

Болотные глаза, в зрачках — чертинки.

«Да что со мной?» — и заморгала быстро-быстро, отвернулась. Затянулась, бросила бычок в урну. Рожок сжимала так, что вафля затрещала. Рука тряслась. Сбежать хотелось.

— А расскажи мне о себе, — продолжил он. И Лина непроизвольно улыбнулась — забавно было наблюдать, как он мучительно пытается наладить с ней контакт.

— Да что я. Так. Можно сказать, пролка, — пожала девушка плечами.

— Да, но. За пролами — будущее. Ведь так?

— Наверно. Я не знаю… — земля качнулась под ногами. — Красиво как здесь…

— Ты же тут мимо каждый день проходишь.

— Да, но… откуда эта клумба?

— С весны. С тобой все хорошо?

— А? Что? Чудесно, — отрешенно ответила она, во все глаза глядя на поляну тюльпанов. Красные, желтые, ослепительно-розовые. Слишком яркие. Они не могли здесь быть с весны, такие цветовые пятна не заметить невозможно!

— А дома, тоже все хорошо?

— Дома? — очнулась от мыслей. — Все прекрасно. А что?

— Да нет. Просто…

— Ах, вспомнила. Это машина была, честно. А картина давно упасть хотела. Крепеж там расшатался. Я не хочу об этом говорить. Пойдем до Чехова? — быстро сменила тему.

— Идем.

«На кой мне сдался этот Чехов?..» — сама себя спросила, и отвечать не стала. Потому что признаться не хотела, что просто хочет с ним идти, опять под локоть. Потому что приятно чувствовать его руку поверх своей — от прикосновения бежали мелкие разряды.

«Беги домой!» — ругался в мыслях кто-то.

«Заткнись» — ответила ему. Тот «кто-то» сдулся и растаял.

— А почему ты без косичек? — с силой локоть сжала.

— Ну как сказать… Вчерашних комментариев хватило, — медленно выпрямил руку, увлекая ее руку за собой. Переплел пальцы. Сжал.

Лина сглотнула.

— Сильно достали?

— Угу.

— Ну это же логично. Зачем ты их вообще заплел?

— Так, просто. Захотелось… — замедлил ход. — Ты рада меня видеть?

— А ты — меня? — совсем остановилась.

Два взгляда встретились. На миг Лине показалось, что все померкло — кроме них двоих. И звуки стихли. Кроме журчания реки да оркестровой музыки, протяжного гудка парома…

— Я тебя да. Зачем-то же искал, — он невозможно мило улыбнулся. — Но думал, ты меня пошлешь.

— Ахах, зачем?

— Не знаю.

«Не продолжай. Ты заигралась», — вновь в мыслях забубнили.

— Я тоже рада. Так… неожиданно. Идем, — смутившись, опустила взгляд. Ускорила шаги. Всмотрелась вдаль. Красиво — солнце заливало искрящийся асфальт, драм-театр возвышался ввысь. И клумбы. Много.

«Всегда так было», — напомнила себе.

— Что там играют? — оркестр слышался все громче.

— Не знаю. Я в музыке не очень. Особенно в такой.

— А что ты любишь?

— Ну, рок. Кукрыниксы, Цой.

— Ух ты. Я тоже. Я все почти люблю.

— Я, если честно, тоже. Сегодня Рыбака весь день гонял.

— Ахах, что, правда?

— Да.

«Домой. Домой. Иди домой!»

— Ох, кстати, — сообразила Лина. — Дай номер свой!

— Записывай, — продиктовал. Девушка записала. — И сделай мне дозвон.

Ненужный Чехов с ярким носом встал перед лицом. Они на него и не взглянули. А рядом с ним, раскинувшись на бортике тротуара, стояли трое музыкантов, задорно скрипка заливалась, зеваки кучкой собрались. Две пары, ни капли не стесняясь, кружились в танце в стороне. Так неуместно все — как будто кусок другого мира. Где девушка и Кира, с рюкзаками за спинами и в схожих футболках, не вписывались совсем.

— Похоже на вальс, — задумчиво сказала Лина. Вздохнула — кончился рожок.

— Вальс? Хм, — выпустил ее руку, отошел на шаг назад. — Девушка. Разрешите? — и он галантно протянул ладонь, чуть голову склонив.

«Беги, беги!» — раздался чей-то отголосок; но Лина, растянув рот до ушей, протянула в ответ руку.

Он подтянул ее к себе, ладонь легла на поясницу. Уверенно, с нажимом. Пальцы переплелись, отвелись руки в сторону, осанка прямо — и вот они стояли, как партнеры в танце. Застыли в одной позе, смотря друг на друга. Кира был выше; девушке пришлось поднять глаза. И щуриться, от солнца. И прижиматься к телу, непроизвольно; задрожала скрипка, а вместе с ней и девушка сама. Кира наклонился к уху и прошептал:

— Я не умею вальс.

— Я тоже, — чуть слышно ответила она.

— Зачем ты согласилась-то тогда?!.. — чуть не смеясь, прижал ее к себе, а после резко подхватил и приподнял.

— Ой, что ты делаешь, поставь! — смеясь, вцепилась в его шею.

«Все слишком далеко зашло!!!» — затрубил в мыслях кто-то.

«Да Христа ради, сгинь уже!» — шипя, расширила глаза. Его глаза, так… слишком близко. Морщинки, их можно было сосчитать; рот, изогнутый в улыбке. И родинка. На подбородке. Как черная звезда на белом небе.

— Как скажешь, — поставил на ноги ее. Но отпускать не торопился — все так же сильно прижимал. Лина оцепенела; он пальцем перекинул правую косичку за плечо, провел ладонью по щеке…

Она сглотнула, паникуя.

Он наклонился ниже.

Еще чуть-чуть. Так, что горячее дыхание волнами обдало лицо; она зажмурилась и сильно сжалась.

— Да что с тобой не так? — залился тихий шепот в ухо.

«Беги домой! Нельзя! Он просто тело, обычный и „такой“!» — забился здравый смысл.

Поцеловал. Пока всего лишь в шею. «Ба-бах, ба-бах!» — заухало в груди. Глаза так округлились, что стали больше раза в два, вцепились в его спину пальцы. Как неживая Лина замерла, боясь пошевелиться. А он к щекам губами прикоснулся; дыхание сбилось, пот потек.

«Все. Доигралась!» — язвительно раздалось в голове. Она вдохнула, выдохнула, прижала к телу локти, голову чуть приподняла. «Всего разочек. Один раз», — утешила себя. Рука его обхватила талию, другая по щеке прошлась; пальцами очертил ухо, затылок ладонью обхватил. Склонился к ней. Мягкие губы осторожно приблизились и прикоснулись к ее губам. Лизнул легонько, потом поцеловал нормально. Совсем чуть-чуть и очень быстро; Лина съежилась вся, по привычке ожидая, что будет все так, как и всегда — ей неприятно было целоваться; но здесь, сегодня и сейчас, случилось что-то. Понравилось. И даже очень. Вот только… мало?

«Что же я делаю?» — открыла удивленные глаза и языком по нёбу поводила. Обычно было ей противно. Но все пошло не так. Он оказался очень вкусным. С ментоловым оттенком. От сигарет ее, наверно.

Еще. Еще, еще, еще!

Лина сама на цыпочки привстала и впилась в его губы. Так, как голодный, дикий зверь. Пальцами нырнула в волосы Киры, стянула их к затылку; и целовала, долго, нежно. Забылась полностью, совсем. Ступни заныли, она их слишком изогнула; а за спиной словно крылья отросли. Вокруг померкло все, в вихре закружилось, она как будто бы взлетела. Все выше, выше, и тело млело, и невесомость спряталась внутри. Кира обнял ее сильнее, зачем-то что-то прошептал; глаза открылись, в груди больно защемило, исчезли крылья — резко упала вниз. Вернулась в реальность, испугалась.

Подалась назад. С футболки Киры смотрел волк — злой и агрессивный. С оскалом. С острыми зубами. Обычная набережная кругом. Серая и никакая. И музыкант отчаянно фальшивил.

— Пора домой, — быстро сказала. Развернулась и бодро пошагала прочь.

— Лин! Погоди! — Кира догнал ее, схватил за руку. — Куда ты так бежишь? Я что-то не так сделал? Или что?

— Да нет, просто… пора домой, — насупилась она.

— Давай я отвезу, — стиснул плечо сильнее. Лина свела брови и красноречиво посмотрела на его руку — парень ослабил хватку.

— Я на маршрутку успеваю.

— Лина, да что не так? Я сильно напираю? Или что?

Девушка вздохнула, замедлив ход. Вот как ему сказать, что тут не так, когда не так вообще все? Что в принципе ее быть здесь не должно, что она трахается с домом, что Кира для нее — очередная жертва, которую уже совсем не хочется тащить домой, потому что случилась страшная штука: ей расхотелось. Нет, не так. Она по-прежнему хотела его тело, но вот засада, хотела тело вместе с ним. Без Солнца. Что пугало. Потому что это ни к чему бы не привело, а только расстроило бы сильнее. Кира — обычный человек, из плоти-крови, нельзя с такими связываться, потому что итог всегда один. Это сейчас он весь хороший, а день, два, три, и всё, хорошесть кончится, начнется то, что и обычно. Претензии, упреки, падение розовых очков; да и в чем смысл? Нет смысла, цели нет, желания менять жизнь — тоже. Одна жалкая влюбленность, случайная и нелепая. Такая быстро спадет на нет, неделя-две, и он забудется. Раз десять Лина пожалела, что с ним пошла. Теперь внутри нее велась нешуточная борьба. Здравомыслящая часть кричала, что надо срочно убегать, а другая вкрадчиво шептала: «Расслабься ты. Все хорошо!»