Услышав эти слова, Анит со слезами на глазах принялся благодарить мудрого гостя – и зарекся на всю жизнь предлагать Алкивиаду хоть что-нибудь кроме дружбы.

Спустя несколько месяцев рабы Алкивиада принесли драгоценную посуду обратно в дом Анита, и они на всю жизнь оставались только друзьями, ибо, что бы ни рассказывали о шалостях Алкивиада, он предпочитал женщин даже самым красивым и изощренным юношам… конечно, если у него был выбор.

У Алкивиада не было пристрастия к определенному типу красоты, среди его любовниц были женщины с разным цветом волос и глаз, с разными оттенками кожи и разного роста… но они всегда были несказанными красавицами, размышляла Никарета. А эта невзрачная мышка с глазами в пол-лица и ворохом неопрятных кудрей… Чем она могла прельстить самого красивого и желанного мужчину всей Эллады?!

А может быть, она никакая не Идомена? Может быть, самозванка украла черепок у какой-то любовницы Алкивиада? Или вообще сама нацарапала эти лестные для себя слова на черепке? Наверняка Алкивиад нашел бы папирус или хотя бы восковую табличку для такой важной записи, как рекомендация в школу гетер!

Идомена, хоть и глядела смиренно в пол, похоже, чувствовала, что на лице Никареты застыло выражение недоверчивое и недоброе. Поэтому она сунула руку за строфион – грудную повязку, которую носила неизвестно зачем, наверное, чтобы ее плоская грудь казалась хоть немножко пообъемней! – и показала Никарете карфиту со сломанной застежкой. Это была, несомненно, однако из тех карфит, которые всегда носил Алкивиад – с Эросом, который держал в руках меч, – и Никарета одобрительно кивнула, расставшись с сомнениями:

– Ну что же, я возьму тебя в число учениц. Занятия начались месяц назад, другие девушки уже успели обзавестись необходимыми для обучения вещами, так что тебе придется сначала все купить, а уж потом поселиться вместе с остальными. А рынок богатейший! Не хуже афинской агоры! Завтра как раз базарный день – думаю, ты почти все, что нужно, сможешь купить для своего кипсела.

– Для че…го? – заикнулась Идомена, и Никарета раздраженно пожала плечами:

– Каждый раз удивляюсь, почему девушки, которые приезжают к нам, не озаботятся заранее выучить хотя бы несколько тех слов, которые необходимо знать каждой коринфской гетере! Кипсел – так мы называем ларец для всего, что следует иметь аулетриде, которая обучается в нашей школе.

– Прости меня, великая жрица, но ведь если бы я заранее узнала это слово, я лишила бы себя удовольствия услышать его из твоих уст, – тихо сказала Идомена, сверкнув исподлобья глазами. – Может быть, точно так же рассуждают и другие девушки?

Лукавая улыбка таилась в ее глазах и в уголках губ… от этой улыбки только что озабоченное, печальное личико налилось и разгладилось, словно сушеная слива, которую сбрызнули горячей водой, и Никарета подумала, что теперь и впрямь можно поверить в рекомендацию Алкивиада.

– Да ты хитра, – усмехнулась она. – Или умна? Ну что ж, и то, и другое тебе здесь пригодится. А пока возьми вон ту восковую табличку и пиши… да, кстати, ты умеешь читать и писать?

– Умею читать по-эллински, однако пишу не очень хорошо, зато знаю критское письмо, – сразу став серьезной, сообщила девушка.

– Критское письмо?! – так и ахнула Никарета. – Но ведь это древнее таинство! Так ты с Крита?! Ты… неужели ты была жрицей на Крите?! Богиней-на-земле?!

Ужас, которым наполнились глаза девушки, показал Никарете, что ее догадка верна. Однако Идомена старательно замотала головой:

– Нет-нет. Я всего-навсего прислуживала в храме, ну и научилась кое-чему…

Никарета кивнула, сделав вид, что поверила, и не стала расспрашивать, почему Идомена покинула Крит. Почти у каждой из девушек, которая приходила в Коринфскую школу, оставалась в прошлом какая-то тайна, иногда страшная и даже кровавая, так было испокон веков, начиная с первой Никареты, о которой ходили самые разные слухи, но здесь никто никого никогда ничем не корил и не расспрашивал лишнего. Девушки рассказывали о себе лишь то, что хотели рассказать. Здесь, в Коринфе, начиналась их новая жизнь, и сейчас дело великой жрицы было помочь этой маленькой прелестной – о да, теперь Никарета знала, как Идомена может быть прелестна! – девушке успокоиться и почувствовать, что она обрела новый дом.

Верховная жрица подала Идомене заточенный стилус:

– Итак, пиши как хочешь – главное, чтобы сама все потом поняла.

И она принялась диктовать, изредка поглядывая на восковку, которую Идомена испещряла крошечными причудливыми значками. Никарета получила хорошее образование, и ей приходилось читать в старинных папирусах о критском письме, в котором каждый штрих обозначал не букву, а слог или даже основу слова. Это письмо – его еще называли линейным – было в эпоху Микен [51] заимствовано эллинами, однако со временем финикийский алфавит заменил его, потому что лучше отражал особенности эллинского произношения. Теперь в представлении людей критское письмо было связано с таинствами, еще более древними и необъяснимыми, чем Элевсинские обряды, и Никарета диву даваясь, как эти значки можно разбирать. Однако, похоже, Идомена отлично понимала то, что записывала, и верховная жрица продолжала перечислять все необходимое:

– Нужно купить щипчики для удаления волос, желательно бронзовые: бронзу легко заточить, а у щипчиков должны быть тонкие и острые края. Если не будет готовых, закажи, да чтобы сделали поскорей. Деньги мастеру вперед не плати: Коринф – это город не только гетер, но и мошенников! Нужна краска для глаз и лица, румяна и разноцветные помады, белила… Но ты пока ничего не бери: вскоре у вас начнутся матиомы [52] по выбору красок и искусству украшать себя, на них будь внимательной, чтобы потом не покупать какую-нибудь ерунду, которой можно только скалы разрисовывать, а не собственное лицо.

Так, благовонная мирра, разные душистые масла для ванн, каменная соль, чтобы уничтожить неприятный запах из подмышек… На травы не надейся, на ароматические масла тоже: они могут лишь слегка перебить запах пота, но не уничтожить его. Но главное средство от запахов – чистота, поэтому не скупись на нильский песок: это лучшее средство для мытья. Обязательно нужна и выпаренная морская соль – это для очищения лица. Само собой разумеется, пользоваться ей ты будешь, только смешивая со сливками, но сливки приносят нам в храм особые поставщики, а на рынке того и гляди прокисшие всучат!

Непременно следует купить серьги или браслеты из двустворчатых ракушек. Это символ женской вагины: аулетрида носит на себе ракушки как знак своего будущего ремесла и этим привлекает будущих посетителей. Увидишь серьги в виде виноградных гроздьев – сразу их покупай, ибо это символ нашего ремесла, угодного Дионису, который тоже побывал в числе возлюбленных нашей богини…

Идомена уронила стилус.

– Устала писать? – усмехнулась Никарета. – Ничего, уже немного осталось! Тебе нужны зеркала, одно с удобной ручкой, а другое с подставкой, но смотри, чтобы бронза была хорошо отполирована. [53] Кусачки для ногтей, острый нож и пемзу – ухаживать за ногами и удалять мозоли и натоптыши… сода, фальшивые волосы, покрывала из прозрачной кносской ткани, строфионы – ленты для ягодиц, талии и груди…

– Мне нужна еще одна табличка, – взмолилась Идомена, и Никарета подала ей другую восковку, а затем продолжила:

– Сетки для волос, пояса, утренний хитон, пурпурная кайма для нарядных гиматионов, ожерелья, браслеты, серьги, чем больше, тем лучше, причем среди них обязательно должны быть затем гребни, разные наплечные карфиты, цветные ремешки для сандалий и многочисленные пряжки для них, мягкие перья для украшения волос и легкого массажа любовнику, лоури…

Никарета перевела дух, не без любопытства поглядывая на Идомену. Обычно девушки начинали спрашивать, что это такое – лоури, и страшно смущались или начинали глупо хихикать, услышав разъяснение: мол, это искусственный фаллос для изощренный любовных игр. Однако Идомена, похоже, прекрасна знала значение этого слова! И Никарета поняла, что не ошиблась: маленькая критянка была жрицей или ей были известны особые обряды служения Фаллу. Ну что же, может быть, потом, когда она перестанет робеть и дичиться, можно будет ее расспросить о том, какие древние обряды еще сохранились на Крите. Расспросить, записать – и сохранить в библиотеке храма Афродиты, которую создала сама Никарета и которую не уставала пополнять: ее бывший покровитель из Афин, теперь уже глубокий старик, отправлял ей из Афин списки всех новых книг, не жалея денег на баснословно дорогой папирус, поэтому храмовая библиотека Коринфа была очень богатой.

– Лоури должен быть в вашем кипселе, и даже не один! – продолжала Никарета. – Конечно, поначалу просто деревянный, обтянутый кожей, но со временем те гетеры, которые хорошо зарабатывают, заказывают себе серебряные или даже золотые лоури. Это сразу поднимает на более высокую ступень по сравнению с теми, кто постоянно пользуется деревянными или – даже сказать такое стыдно! – восковыми.

Идомена снова уронила стилус.

Никарета, которое кое-что слышала о восковых Фаллу, которыми лишали невинности будущих богинь-на-земле, подавила улыбку, похвалив свою догадливость. Впрочем, голос ее и выражение лица оставались прежними:

– Потом, когда ты постареешь и тебя станут называть бывшей гетерой, ты посвятишь свой драгоценный лоури Афродите. В подвалах храма есть особое хранилище, где веками хранятся всевозможные лоури бывших гетер, в этих же священных подвалах будет с почетом храниться и твой лоури!

Ну вот, – сказала наконец Никарета, – пока достаточно. Если ты завтра успеешь купить хотя бы половину, будет просто великолепно. А деньги? Ты принесла мне плату за обучение – а у тебя что-нибудь осталось на покупки?

– Да, – кивнула Идомена. – Они хранятся у моих друзей.

– У тебя есть друзья в Коринфе? – изумилась Никарета.

– Я подружилась с ними только позавчера, – улыбнулась Идомена и рассказал о том, как покупала осла у добряка-пекаря в Афинах. Однако она ни словом не обмолвилась, что это произошло после ее поспешного бегства из того самого дома, где она спасала Алкивиада, а он – ее, и где Алкивиад разбил свой кувшин, чтобы на осколке начертать незабываемые слова: «Идомена станет истинной звездой школы гетер в Коринфе, в чем убежден Алкивиад Клиний Евпатрид из Афин, хорошо знающий ее любовь и преданность».

– Однако ты и впрямь ловка, – одобрительно кивнула Никарета. – А эта Эфимия, дочь пекаря… хороша ли она? Молода ли?

– Молода, но совсем не хороша и печальна, хотя очень добра, – вздохнула Идомена. – И она ненавидит мужчин.

– Это очень хорошо! – всплеснула руками Никарета. – В храме не хватает прислуги – женщин, которых не станут завидовать аулетридам, не будут пытаться отбить у них поклонников, а главное, не вознамерятся украдкой сбегать на рабский двор.

– На рабский двор? – озадаченно повторила Идомена. – Что это такое?

– Ну, это двор, где живут храмовые рабы, – пояснила Никарета, однако девушке почудилась некая заминка в этих словах, как если бы верховная жрица не очень желала отвечать. – Но обо всем этом ты узнаешь в свое время. А пока скажи Эфимии, чтобы, если хочет тебе служить, для начала проводила бы тебя на рынок и помогала делать покупки. Обычно аулетрид сопровождает наш евнух Титос, поскольку им без сопровождения по многолюдному торжищу шляться неприлично, да и небезопасно. Однако ты еще не аулетрида, поэтому пойдешь только со служанкой. И возвращайся завтра уже с набитым кипселом, – улыбнулась Никарета, благословляющим жестом отправляя Идомену восвояси, но вдруг всплеснула руками:

– Ох, что же это я?! Совсем забыла сказать о главном: тебе придется взять другое имя. Так ведется у нас почти с самого основания школы. Ты думаешь, меня в самом деле зовут Никаретой? Вовсе нет! Это традиция – в честь той первой Никареты, которая основала эту школу при храме Афродиты Пандемос – Афродиты Всенародной Афродиты Всем принадлежащей, Афродиты всем доступной, покровительницы продажной любви, а значит, и нас, гетер. Эта мысль и была ей внушена Афродитою. Ну, как же мы будем тебя называть, Идомена? Подумай, ведь это станет твоим именем навсегда… Но я могу подсказать тебе, как зваться. Ианта – фиолетовый цветок, Клеайо – слава, Аристодема – превосходство, Дайона – богиня, Маргаритес – жемчуг, Дорсия – газель… каждое будет тебе к лицу. Но, на мой взгляд, Ксения – гостеприимная – это самое подходящее имя для гетеры!

Девушка сосредоточенно смотрела перед собой. Тонкие пальцы ее маленьких рук шевелились, словно она перебирала имена, предложенные Никаретой, будто разноцветные камни ожерелья. Губы тоже шевелились, как будто она пробовала эти имена на вкус…

Однако Никарета ошибалась. Идомена с трудом сдерживала улыбку, а пальцы ее дрожали от волнения. Она думала о том, что судьба совершила странный поворот и вернула ее почти на ту же стезю, с которой она пыталась сойти. Была жрицей Великой Богини – вот-вот станет жрицей Афродиты Пендемос. Впрочем, разве это не одна и та же богиня? Даже любовник у них один – Дионис…