Аспазия поднесла аулос ко рту и, проворно перебирая пальцами, заиграла красивую мелодию. Тимандра так и встрепенулась! Ведь это был один из гимнов Великой Богине, который она помнила с давних времен!

Тимандра едва удержалась, чтобы не запеть:

– О легконогая дева,

Твой танец угоден богине!

Но все же проворней кружись,

Быстрее беги,

А то не догонишь того,

Кого ловит твой взгляд!

Но кружись не кружись,

Беги не беги,

Все равно ты его не догонишь…

Но Тимандра не стала петь, боясь помешать наставнице.

Откуда может знать эту мелодию Аспазия?.. Но тотчас Тимандра вспомнила многочисленные рассказы о том, что подруга Перикла – не только одна из искуснейших и красивейших гетер своего времени, но также и одна из самых образованных и умных женщин Эллады, – и перестала удивляться, а принялась с прежним вниманием слушать прекрасную мелодию.

Аспазия отложила инструмент, снисходительно улыбнулась в ответ на восторженные рукоплескания девушек и показала им большой и очень натурально изготовленный лоури, обтянутый тщательно выделанной кожей.

– Вот и для игры на этом «аулосе» вам понадобится непременно работать и ртом, и пальцами: только тогда вам удастся заставить мужчину спеть прекрасную песнь восторга! Взгляните, как это нужно делать.

Она хлопнула в ладоши, и появилась Никарета. Вслед за ней храмовые стражники вели, вернее, втащили нескольких обнаженных юношей, закованных в цепи. Голова их была опущена, они еле передвигали ноги и вообще, создавалось впечатление, будто незнакомцы идут во сне. Все они были чисты, коротко стриженые волосы красиво уложены, и горьковатый, манящий женщин аромат амигдалы [104] показывал, что юношей тщательно подготовили к встрече с аулетридами.

Девушки изумленно вскрикивали, смеялись – одна только Лавиния сидела, словно оцепенев, красная с опущенными глазами. Тимандра покосилась на нее – и догадалась, кто эти люди, еще прежде, чем Никарета сказала:

– Это несколько храмовых рабов, которых мы держим здесь в качестве фронтистириос. У каждой из верховных жриц нашей школы свои взгляды на то, как должна аулетрида обучаться основам своего ремесла. Многие мои предшественницы предпочитали матиомы с лоури или, на крайний случай, ласкать фаллосы мраморных изваяний богов, которые в изобилии стоят в нашем храме. Однако мы с Аспазией согласны во мнении, что живую плоть не заменит никакая подделка. Сейчас ваша наставница покажет вам, как надо работать с фаллосом мужчины, чтобы доставить ему удовольствие. Потом некоторые из вас попробуют проделать это. ну а затем мы все вместе пойдем на рабский двор, чтобы попрактиковаться во владении мышцами лона.

– Да они все какие-то сонные, – подала голос Мема. – Может быть, привести кого-нибудь пободрей, поживей?

– О нет! – усмехнулась Никарета. – Пока вы учитесь, вы будете иметь дело только с теми рабами, которые выпили особое зелье. На плоть оно не оказывает воздействия, однако заставляет дремать разум и вселяет в сознание доброту и миролюбие. Все эти рабы сильны и молоды, поэтому допускать вам к ним, пока не одурманены, небезопасно. Желание может сделать их неуемными, неуправляемыми, лишить рассудка! Итак, Аспазия…

Стражники заставили рабов лечь на пол и удалились, оглядываясь на полусонных юношей с нескрываемой завистью.

Аспазия подошла к одному из рабов – черноволосому, черноглазому, смуглому – и устроилась между его раздвинутых ног. Она была обнажена, как и прочие аулетриды, и талия ее была так же стянута тонким пояском, однако не кожаным, а золотым. Это был особый знак, которым награждали особо выдающихся аулетрид при окончании школы, и можно было только диву даваться, что за десять лет, минувших с этого дня, талия Аспазии не увеличилась ни на дактиль [105] и поясок не врезался в кожу.

Кажется, ее зрелая красота обладала такой силой, что раб начал возбуждаться даже в том оцепенении, в которое он был погружен. Однако Аспазия не намерена была спешить. Неторопливо, чтобы все аулетриды успели разглядеть любовное действо, Аспазия показала им свои умения играть на мужском аулосе. Наконец юноша издал блаженный стон и, чудилось, лишился сознания от восторга.

Девушки зааплодировали.

– Теперь, – сказала Аспазия, поднявшись и прополоскав рот заранее приготовленной розовой водой, – посмотрим, на что способны вы. Кто хочет попытаться?

Лавиния шагнула вперед. Тимандра в эту же самую минуту шагнула назад и попыталась спрятаться за спинами девушек. Поскольку в этот миг все смотрели на Лавинию, Тимандра надеялась, что ее отступления никто не заметил, однако, покосившись на Никарету, увидела, как та нахмурилась.

Тимандра и сама не могла понять, что заставило ее попятиться. Нет, она не чувствовала брезгливости, тела молодых рабов были прекрасны, однако… она вдруг сообразила, что не в силах коснуться их губами! Не может заставить себя прижаться к ним. Почему?! Да не потому ли, что вновь всплыли в памяти недобрые серые глаза?..

Давно пора забыть об этом человеке, который жестоко оскорбил ее после того, как насладился ею!

Не думать о нем. Не думать. Что бы там ни рассказывали про Алкивиада, каким бы распутником он ни был, Хорес Евпатрид не стоит и ногтя своего брата, который дважды спас жизнь Тимандры! Она обожает Алкивиада… ради него она должна стать самой блестящей гетерой на свете!

«Я должна выйти вперед и проделать это! – твердила себе Тимандра. – Ну! У Лавинии получилось отлично – получится и у меня!»

Однако она так и не смогла заставить себя выйти вперед.

Тем временем свои силы в «игре на аулосе» попробовали, вслед за Лавинией, Мема, Деспоина и даже скромница Адония. У всех получилась прекрасная «музыка», и теперь еще четыре молодых раба лежали, раскинувшись на полу в блаженной полудреме.

– Наверное, им чудится, что они в Элизиуме, – усмехнулась Аспазия. – Мне приходилось читать записи путешественников, которые побывали в Персиде,[106] и там рассказывалось, будто жители этой страны мечтают после смерти оказаться в некоем прекрасном саду, где их встретят объятия и поцелуи прекрасных дев – гурий. Очень может быть, нашим юношам сейчас кажется, что они попали именно в такие восхитительные сады блаженства!

– Госпожа, – робко подала голос Адония, – скажи, что будет потом с этими юношами? Неужели они всю жизнь так и будут служить фронтистириос для аулетрид?

Аспазия заметно смутилась и перевела взгляд на Никарету.

Верховная жрица выступила вперед:

– Не волнуйся о них, добрая ты девочка. Этим рабам редко удается бодрствовать, а такой жизни – между сном и почти невыносимым блаженством – долго не выдержать. Дремотное зелье слишком сильно влияет на них. Рано или поздно они засыпают, чтобы не проснуться. Однако не стоит их жалеть! Такая счастливая смерть гораздо лучше чем медленное старение и гибель в неволе или под плеткой злобного надсмотрщика, поверь! И если бы мы спросили их, какую смерть они предпочитают, они, без сомнения, выбрали бы именно такую участь, какую приготовили для них мы.

Адония кивнула.

– Ну а теперь, девушки, – сказала Никарета, – мы идем на рабский двор, и те из вас, которые не практиковались в искусстве владения мышцами рта, покажут, на что способны мышцы их лона.

– А те, которые «играли на флейте», разве не смогут показать себя? – с явным неудовольствием спросила Лавиния, жадно поглядывая на спящих рабов.

– Думаю, фронтистириос в рабском дворе хватит всем желающим, – с трудом сдерживая смех, ответила Никарета, и, возглавляя оживленных девушке, повела их на рабский двор.

Тимандра сама не знала, почему ей не хочется туда идти, однако она ощущала что-то вроде тошноты при одной только мысли о том, что надо будет отдаться какому-то мужчине. Вернее, самой овладеть им…

«Что со мной происходит?! – думала она смятенно. – Что со мной?! О богиня наша Афродита, и ты, о Великая Богиня, я готова была служить вам всем телом, сердцем и существом, но что, скажите, что со мной произошло? Какую порчу навел на меня этот распропроклятый Евпатрид, что я все время думаю о нем и о том, как мои ноги обвивали его спину, а он целовал меня?!»

– Идем, идем, Тимандра, – подтолкнула ее Аспазия, заметившая, что девушка медлит. – Никарета очень хвалит тебя. Она говорит, что ты имела неистовый успех на симпосии несколько дней назад. Ты танцевала один из танцев критских жриц? Я бы очень хотела его узнать… это магия, которая может придать гетере особое очарование.

– Ты, госпожа, и без того наделена очарованием сверх всякой меры, – с восхищением взглянула на нее Тимандра. – Очарованием и знаниями! Я была просто поражена, услышав, как ты наигрываешь критский гимн Великой Богине! С трудом удержалась, чтобы не подпеть тебе!

– О, я буду просто счастлива услышать, как ты поешь, и увидеть, как ты танцуешь, – сказала Аспазия. – И я выучу слова этого гимна. Надо будет непременно отыскать для этого время, прежде чем я вернусь в Афины.

– О госпожа, почему бы нам не заняться этим прямо сейчас? – с воодушевлением воскликнула Тимандра, которая искала любой повод, чтобы не идти на рабский двор, однако Аспазия покачала головой:

– Ты забываешь, что я – наставница, которая должна провести матиому.

И поспешила вперед, увлекая за собой Тимандру.

И вот она снова вошла в рабский двор, снова увидела клетки, в которых содержали фронтистириос… На сей раз клетки были открыты, юноши полулежали на полу, и Лавиния уже сидела верхом на одном их них, подпрыгивая и издавая сладострастные вопли. Однако, когда она поднялась на дрожащих ногах, все сразу увидели, что главной цели – доставить наслаждение рабу, – Лавиния не достигла.

– О нет, ты все удовольствие забрала себе, – укоризненно сказала Аспазия. – Запомните, девушки: наивысшее искусство гетеры – довести до блаженного безумия мужчину! Только за это платит он вам, только за это будет вас прославлять и восхвалять. Вы можете быть необыкновенной танцовщицей, певицей, рассказчицей, но если ваше лоно не уносит мужчину в Элизиум, ваши прочие таланты ничего не стоят. Любая портовая порна будет вашему посетителю милей, если в ее объятиях он кричит от восторга. Поэтому запомните, аулетриды: вы не должны спешить. Когда мужской корабль войдет в вашу бухту, не обрушивайте на него всю силу шторма-страсти. Сжимайте и разжимайте створки своей ракушки медленно и осторожно, то ускоряясь, то замедляясь, потом опять ускоряясь… и только почуяв близость мужского извержения, вы можете дать волю своей страсти!

Аспазия окинула взглядом аулетрид и сказала:

– Ну, кто начнет? Давай ты, Тимандра, я хочу поглядеть, на что ты способна.

Тимандра затравленно огляделась, не в силах сдвинуться с места.

– Иди сюда, – приказала Никарета, показывая на крайнюю клетку, и в голосе ее зазвенел металл.

Тимандра сделал шаг и другой – и замерла, глядя на золотоволосого, словно Тезей, красивого юношу, который полулежал на полу. Хотя он глядел на девушку сонными глазами, тело его было вполне готово к соитию.

– Ну, Тимандра! – обеспокоенно воскликнула Аспазия. – Да что же с тобой? Ведь на том симпосии, о котором я столько слышала, ты уже одаривала своими милостями одного из мужчин. Откуда же вдруг столько робости?

– Погоди, – сказала Никарета, пристально глядя на Тимандру.

Девушка отвела глаза, вдруг почувствовав, что верховная жрица видит ее насквозь и знает даже то, что сама Тимандра не могла не только облечь в слова, но даже осмыслить.

– Я хочу это сказать всем… жалею, что не догадалась побеседовать с вами раньше, – промолвила Никарета. – Однако и теперь еще не поздно… Вот что, красавицы мои! Вам следует овладеть искусством лжи и притворства и не обращать ни малейшего внимания на требования скромности. Краска стыда вам не к лицу, скромность – это для замужних жен, а вы женаты на всех мужчинах подряд, на всех, кто вас пожелает!

Не вздумайте упрекать поклонника за измены! Ведите себя так, словно у вас есть и другие любовники: это держит мужчину в напряжении и питает его ревность. Ничего страшного, если он приходит временами в бешенство и таскает вас за волосы; напротив, после этого он должен вас утешить, а лучше всего это сделать деньгами. Вновь и вновь возбуждайте его ревность: пишите при нем письма другим мужчинам и постарайтесь, чтобы он всегда видел следы укусов на вашей груди и шее – это заставит его поверить в то, что они оставлены другими. Подумайте о подкрадывающейся старости и о том, что мужчины будут пользоваться вашей красотой лишь до тех пор, пока она у вас есть. Вы должны с самых первых дней думать о том, чтобы обеспечить себя наилучшим образом. Чем больше любовников, тем лучше. А это будет возможно, только если вы довели свое любовное искусство до совершенства.

Но вот самое главное, о чем вы должны помнить: вам следует забыть само слово «верность». Если у гетеры один мужчина, она скоро скатится в самые жалкие порны. Тем более, если этот мужчина женат! Пока вы будете гнать от себя других поклонников, храня ему верность, он будет стараться обрюхатить свою жену, а заодно – наложниц из числа рабынь и, скорее всего, миленькую вдовушку-соседку… Слово «любовь» не для гетеры, она должна знать только слово «любовник»! Вы должны уметь властвовать мужчинами, а не становиться рабынями их страстей, ибо это разрушит ваши сердца!