Я оторопеваю от того, как неожиданно он меняет тему, тем более перейдя на личности. Мне конечно приятно услышать это от него, но это и смущает меня ещё больше. Хотя казалось бы - куда уже больше? Впрочем, говоря о его фортепианной игре и его парфюме, я, пожалуй, сама задала этот тон.

- Спасибо, - отвечаю я. - Из ваших уст слово "женщина" звучит очень приятно. Совсем не так, как оно мне обычно представляется. Знаете, в стиле "женщина-а-а" в магазине от продавщицы, которая орёт на весь зал. В целом я предпочитаю слово "девушка", но...

- Девушка - это виноград незрелый, - безапеляционно выдаёт Артур. - Мило, классно, согласен, но кисло и со множеством нелепых комплексов. Лично я нахожу слово "женщина" куда более прекрасным.

- Это очень чувствуется, - честно отвечаю я.

- Оно ни разу не равно слову "старуха" и оно, как минимум, о более образованной, чуткой и раскрепощённой натуре.

Вторая часть этого заявления весьма спорная. Но спорить я, разумеется, не принимаюсь.

- У меня нет окончательной идеи, Оксана, - говорит Артур, - поймите правильно. Я в ряде вопросов охотно целиком и полностью доверюсь вашему профессиональному чутью. Но общую концепцию визуального оформления залов я более-менее себе представляю и хотел бы чтобы вы воплотили именно её. В плане финансового обеспечения можете вообще не волноваться. Пускай на первом месте будет полёт вашей фантазии. В рамках указаных границ, разумеется.

- Хорошо, - смиренно киваю я и делаю очередной глоток остывающего американо.

На несколько секунд замираю с чашкой кофе перед лицом и смотрю на своего собеседника поверх её края. Затем ставлю чашку на стол, достаю из сумки блокнот для записей и кладу перед собой на стол. Беру в руку шариковую ручку и даю понять, что готова записывать:

- И какова эта общая концепция?

- Я хочу, чтобы все восемь залов, включая вестибюль, кинозал и главный зал, где будет происходить презентация нашей сети, были оформлены в стиле "сепия". Все вот эти коричневые и светло-коричневые оттенки.

- Поняла, - отвечаю я и делаю соответствующую запись в блокноте. - Дальше.

- Вы видели наброски Леонардо да Винчи?

- На фотографиях - да.

- Многие его рисунки выполнены чернилами "сепия", которые изготавливались из чернильного мешка каракатицы. И сам фон этих бежево-коричневых листков тоже очень хорошо подходит для оформления. А учитывая то, что да Винчи - художник итальянский, я думаю, что его работы сепией - отлично вписываются в общую концепцию выставки.

- Согласна, - киваю я. - Сепия очень отвечает внешнему виду десерта тирамису и такое оформление будет смотреться очень органично. Будто бы осветлённый порошок какао.

Артур улыбается и помахивает указательным пальцем в воздухе:

- Вот-вот, вы понимаете, о чём я говорю! - одобрительно восклицает он. - Мне нравится, как быстро вы ловите саму суть!

Ну а с этим заявлением охотно поспорила бы Марина Петровна. Я улыбаюсь в ответ на комплимент. Чувствую себя при этом старательной отличницей на курсе, которую при других студентах громко похвалил строгий преподаватель.

- Разумеется, - продолжает Артур, - мы не будем использовать работы да Винчи. Речь идёт лишь о технике. Я хочу, чтобы вы нашли художников, которые в минимальные сроки - максимум это пять дней - сделают аналогичные работы. Я имею в виду именно технику рисования сепией в эпоху Возрождения, но только с обнажёнными женскими телами. По аналогии с Витрувианским человеком. Причём каждая из женщин на этих картинах должна есть какое-то итальянское пирожное. Оптимально - тирамису, но можно добавить и другие, которые будут представлены на этой выставке в качестве основных десертов наших кафе-кондитерских. Должно быть много секса в картинах и фото, но при этом без пошлой вульгарщины. Утончённое "ню". Чувственность и эстетика. Понятно, да?

- Да... - пребывая в некотором шоке от услышанного, отвечаю я. - Понятно...

А Артур тем временем продолжает:

- Все до единой работы художников и фотографов, которых вы наймёте, должны соответствовать единому стилю. У нас выставка 18+, а значит мы можем быть откровенно-возбуждающими. И не только аппетит к пирожным. Нам надо создать такую атмосферу, чтобы все влюблённые и желающие заняться друг с другом сексом москвичи - ринулись после нашей выставки начинать свои рандеву с наших кафе-кондитерских. Пирожные тет-а-тет, соблазнение, десерты, поцелуи, чувственные ночи. Запахи кофе и какао. Сеть кафе-кондитерских "Тирамису". Понимаете, Оксана?

- Да, - сглотнув, шепчу одними губами я.

Мне кажется, что ещё немного и я вскочу и сбегу. Теперь я чувствую себя зайчиком под осинкой, вокруг которой наматывает круги большой серый волк.

И тут гремит гром.

- А вишенкой на тортике будете уже обнажённая вы. В главном зале - огромный постер с красивой фотографией "ню". Самая большая фотография. Во всю заднюю стену главного зала, за исключением самой сцены. Вы в изящной позе, грациозная, прекрасная, с тирамису в руке. И вот на фоне этой фотографии мы и будем представлять нашу сеть.

Услышав это, я едва не давлюсь остатками американо.

- П... п... - принимаюсь запинаться я. - П.. простите, что?

Артур сидит, закинув ногу на ногу, полубоком ко мне. Эдакий скучающий аристократ в пиджаке, сорочке и джинсах. Уверена, и его пиджак, и его сорочка, и его джинсы стоят больше моей зарплаты за месяц. Он оценивающе на меня смотрит, делает глоток кофе, придерживая другой рукой блюдце под чашкой, чтобы не заляпать одежду.  Ставит чашку на блюдце - сквозь музыкальный фортепианный перебор слышится звяканье белого стекла. Оценивающе смотрит на меня и совершенно невозмутимо произносит:

- Понимаете ли, Оксана, я сам лично делаю всё очень качественно. Вот вообще всё. Я когда спать ложусь голым, у меня всегда бельё свежее, грязные трусы в корзине для белья, а чистые - ждут на полочке моего утра. Перфекционизм. И к другим людям я отношусь так же, как к себе. По крайней мере к тем, с кем плотно работаю.

- И как это связано? - немного оправившись от шока, спрашиваю я. - Ваш перфекционизм и моё обнажение?

- Так я буду уверен в том, что вы выложитесь по полной и выставка пройдёт по высшему классу. Для вас это станет не просто проектом, а вопросом собственной самооценки. Настоящая женщина никогда не допустит, чтобы её восприняли, как что-то халтурное.

- Слушайте, - говорю я, - ну, даже если оставить в стороне вопрос того, что подобная практика не входит в мои должностные обязанности, да и вообще - никак не связана с моей профессиональной деятельностью, то вообще-то у меня есть молодой человек и ему может подобное очень не понравиться. Вы не подумали об этом?

- Если вашему молодому человеку очень не понравится ваше фото "ню", то тут всего два варианта, думаю: у фотографа руки из жопы или ваш молодой человек - латентный гей.

- Простите, но кто дал вам право... - офигевая от этой "деловой" беседы, начинаю я, но Артур меня перебивает - негромко, спокойно и даже как будто индиферентно:

- Потому что, когда красивая женщина не нравится мужчине обнажённой, с его ориентацией явно что-то нестандартно. С эстетическим вкусом тоже. И в обоих случаях - и с фотографом и с молодым человеком - не допущение подобного косяка - целиком и полностью ваша задача.

Услышав это, я возмущена уже настолько, что всерьёз раздумываю над тем, чтобы просто встать, взять сумки и молча уйти. Не удостаивая этого нахала даже вежливым прощанием. Но почему-то остаюсь сидеть за столиком. Наверное, надеюсь всё-таки на какое-то более интеллигентное решение вопроса.

- Слушайте, Артур -   говорю я. И тут же спохватываясь, добавляю: - Николаевич. Я готова сделать всё возможное и при этом всё, что в моих силах, для того, чтобы создать и провести выставку удовлетворяющую вашим запросам. Вот реально. Готова. Но без личного обнажения.

- Я вас услышал, - кивая, произносит Артур и в какой-то момент я уже готова облегчённо вздохнуть. Но он встаёт и добавляет: - В таком случае вы мне не подходите. Я попрошу Марину подобрать мне другого специалиста. Эта выставка действительно очень важна. Я не могу её профукать из-за комплексов неполноценности нанятого спеца.

Я офигеваю от подобного. Тупо не знаю, что сказать, пока он подзывает официанта. Наконец, понимая, что моя карьера из-за этого богатого придурка стремительно катится в тартарары, ехидно интересуюсь (и ехидство это - просто защитная реакция):

- А если Марина Петровна такого специалиста не найдёт, ей наверное нужно будет самой обнажиться, да?

- Если потребуется - безусловно, - отвечает он. - А вообще, мне непонятна ваша реакция. Такое впечатление, будто я предложил вам съесть какую-то гадость, а не стать королевой вечера.

- "Королевой вечера"? - тоже вставая, задыхаюсь я.

- Ну, конечно, - спокойно отвечает он. - Вашу красоту увидят тысячи людей. И восхитятся ею, если вы всё сделаете грамотно. Я конечно не могу утверждать, что у вас красивая грудь, но...

- У меня красивая грудь, - с напором вставляю я. - Но моя грудь...

- Не имеет отношения к данному проекту, - говорит он. - Потому что вы - дитя предрассудков, а значит - и как художник - никакая. Я предлагаю больше не тратить друг на друга рабочее время.

- Да вы прикалываетесь, - не веря своим ушам, говорю я.

Я смотрю на него снизу вверх и вижу, как он чуть подаётся в сторону, высматривая официанта.

- Нет, - отвечает он и я вижу, что он всё это всерьёз.

Он явно собирается закончить встречу. От понимания этого на меня находит какой-то ступор.

- Интересно вы ведёте дела... - оставаясь за столом, только что и бормочу я.

- Я их веду таким образом, чтобы был толк, - взглянув на меня сверху вниз, холодно отвечает Артур. - Ничего страшного, найду другого специалиста. Сроки терпят.

Сроки терпят? Да эту выставку организовывать нужно галопам по европам! И это при наличии нужных контактов - активной базы фотографов, художников, дизайнеров и просто банально - строительных бригад!

-  Я просто несколько в шоке , - продолжаю бормотать я, непонятно уже для кого и зачем, - от того, что раз я не готова раздеться для выставки, вы посчитали меня некомпетентной. Это... это... знаете ли, обескураживает...

- А на каком основании мне, простите, счесть вас компетентной? - уперев ладони в край стола, говорит Артур. Он чуть нависает надо мной. Есть в этом что-то угрожающее. - Вы мне принесли фотки пирожных. Я из Интернета накачать такие могу пачками. Никакой индивидуальности вообще. Для вас этот проект вообще ничего не значит, а для меня он важен.

- Но это неправда, - горячо возражаю я. - Значит!

- Только вы не готовы в него вкладываться.

- Да готова я! - восклицаю я. - Просто раздеваться не вижу смысла. - и добавляю с нервным смехом: - Я не модель, понимаете?

- И что? - всерьёз озадачивается Артур.

- Как что? - удивляюсь я. - Я банально стесняюсь!

- Чего вы стесняетесь? - по прежнему не понимает он.

Сейчас я стесняюсь ещё больше, потому что судя по лицам скучающей пожилой пары за соседним столиком, эти интеллигентные мужчина и женщина не без интереса греют уши. И поэтому я перестаю восклицать и отвечаю на тон тише, практически шепчу:

- Раздеваться.

- Вы стесняетесь раздеваться? - недоумевает Артур. - Вы же сказали, что у вас есть молодой человек

- Прилюдно раздеваться, Артур! - шёпотом восклицаю я.

- Но вам не придётся прилюдно раздеваться, Оксана! - вторит он мне.

Мы там шипим друг на друга, что со стороны наверняка создаётся впечатление какой-то своеобразной заговорщицкой беседы.

- Вы что-то хотели? - любезно раздаётся за моей спиной тенор парня-официанта и я от неожиданности резко оборачиваюсь.

- Посчитайте нам, пожалуйста, - слышится невозмутимый голос Артура и я поворачиваюсь вновь, снова к нему.

- Хорошо, - отвечает стоящий за мной официант.

Артур опять наклоняется ко мне и говорит:

- Мне Марина вас очень-очень рекомендовала. Говорила, что вы - большая молодчина. А я пока что вижу только закоплексованную девчонку, которая принесла мне фотки пирожных. Вы меня этим удивить хотели? Или вы хотели этими фотками заинтересовать на моей выставке видавших виды москвичей?

- Слушайте, Артур, - говорю я, - дайте мне неделю и я организую вам такую выставку, какую вам надо. Я вашу концепцию поняла, она мне нравится и я готова претворить её в жизнь. Уверена, что вы не просто останетесь мною очень довольны, но и захотите после завершения этого проекта работать со мной ещё!

Похоже мой искренний спич возымевает воздействие. Артур задумывается над моими словами - это видно.

- А если не останусь доволен, что тогда? - прищуривается он.