Фред Стюарт - Титан

— Успокойся, Хью.

— Но он убил Викки!

— Вы все ненормальные! — орал Честер. — Банда ненормальных! Но знайте, что есть суд и закон! И если вы только посмеете дать ход этой грязной клевете, я сделаю так, что на судебных издержках вы промотаете всю вашу империю до последнего цента!

— Отлично, — негромко проговорил Ник. — Начинай, Честер. А пока я доведу эту грязную клевету, как ты ее называешь, до сведения окружного прокурора. Пусть он сам решит, настолько ли уж она грязная. Я нанял телохранителей для всех членов моей семьи. У тебя не будет шансов провернуть с кем-нибудь из нас то, что тебе удалось сотворить с Викки. Я любил эту девочку, Честер. И когда тебя будут сажать на стул… Тебя приговорят к этому, не беспокойся. Мои адвокаты уверили меня, что ты вовсе не так неприступен, как утверждаешь. Когда к тебе подключат напряжение, я буду улыбаться.

Честер стал бледным как смерть.

— Пойдем отсюда, — сказал Ник. Он первым повернулся и вышел из комнаты.

— Ты тут всех растрогал, — сказала Сильвия своему бывшему мужу. — Но не мечтай, чтобы я привела к тебе Артура во второй раз. Я познакомила вас лишь для того, чтобы ты увидел, какой это хороший и симпатичный мальчик. Но, клянусь, ты никогда его больше не увидишь.

— Ах ты, сука! — взревел Честер и бросился через всю комнату к ней. Словно бы останавливая продвижение левого крайнего из Гарварда, Хью толкнул Честера, и тот оказался на полу. Он попытался увернуться, но Хью рывком поднял его.

— Это тебе за сестру, — сказал Хью.

С этими словами он настолько сильно ударил Честера кулаком в челюсть, что тот буквально отлетел назад, ударившись спиной об облицовочную каминную доску, украшенную искусной резьбой, которая в свое время принадлежала лондонским Ротшильдам.

После этого Сильвия, Эдвард и Хью спокойно ушли.

Его имя было Пол Аллен, а кличка — Большой Поли. Это был негр ростом шесть футов пять дюймов и весом в двести восемьдесят фунтов. Тридцать лет назад он появился на свет в Гарлеме. У него никогда не было отца, а мать была уборщицей и приносила в свою трехкомнатную, наполненную тараканами конуру каждую неделю шестьдесят долларов, чтобы прокормить шестерых детей.

Впервые он был арестован в возрасте пятнадцати лет за угон машины. Сел на два года. В восемнадцать лет он был осужден к десяти годам за убийство второй степени: во время налета на бакалейную лавку на 10-й авеню он зарезал клерка. Освободившись досрочно в возрасте двадцати четырех лет, он всего через год снова угодил за решетку. На этот раз он оказался в льюисбургской тюрьме. Дело было мелкое — кража чеков «Соушел сикьюрити» из федерального почтового отделения.

Там-то он и познакомился с Честером Хиллом, от которого впервые в жизни узнал о том, что на свете существует Йельский университет. А Честер в свою очередь только после знакомства с Большим Поли впервые побывал в Гарлеме.

В тот день Честер поднимался по пахнувшей мочой лестнице многоквартирного дома на 110-й улице между 1-й и 2-й авеню. Где-то по радио пела Бэсси Смит. На дворе стоял мороз, но отопление здесь не работало уже третий год, и жильцы этого пятиэтажного гранитного дома, построенного в 1896 году, уже и не ждали тепла. Дыхание Честера обращалось в пар.

Дойдя до второго этажа, он постучался в первую же дверь. Через несколько секунд ему открыл сам Большой Поли. На нем были джинсы и грубый свитер. Он улыбнулся.

— О, Честер! Как дела, старичок? — проговорил он, протягивая Хиллу свою здоровенную ручищу.

Честер пожал ему руку и прошел в комнату, которая некогда была симпатичной гостиной квартиры, в которой проживала преуспевающая семья белых американцев. Однако вот уже полвека, как здесь жили не белые, и с тех пор комната обветшала, и теперь уже никакой ремонт не спас бы ее. Вся она была завалена телевизорами, которые Большой Поли где-то украл. Из мебели в комнате были только продавленный диван, деревянный стол и стул.

— Че молчишь-то, кореш? — спросил Большой Поли, запирая за Честером дверь. — Язык проглотил?

— Случилась беда, Большой Поли, — сказал тот. — Я буду вынужден расторгнуть нашу сделку.

— Чего-чего? Расторгнуть? — Он захохотал, тыкая себя пальцем в грудь и изображая тем самым удивление. — О, я знаю, что ты большой юморист, Честер, но только давай не будем шутить над предметом, который дорог моему сердцу.

— Я не шучу. Мне придется расторгнуть нашу сделку. Слишком рискованно. Ник Флеминг прознал про то, что я делаю. Я боюсь, Поли. Я действительно боюсь.

Он снял шляпу, и лампочка, болтавшаяся на длинном проводке под потолком, причудливыми разводами осветила его лицо.

— Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я убивал его дочурку? — тихо спросил Большой Поли.

Честер утвердительно кивнул.

— Конечно, я обезумел, когда выдумал все это… Но я так их ненавидел… Всю эту сволочную семейку… Я так их ненавидел! Не знаю. Тогда казалось, что это будет так здорово, а теперь…

Он пожал плечами.

— Ты, так твою мать, — прошипел Большой Ноли, медленно, по-кошачьи, приближаясь к Честеру. — Ты нанял меня для того, чтобы я сделал для тебя работу. Пойми, дерьмо, на те денежки, которые ты обещал заплатить, я расписал уже всю дальнейшую жизнь. Я уже предвкушал, как буду потягивать ромовый пунш на пляже Рио в окружении множества кошечек… А теперь ты хочешь лишить меня всего этого? Если ты надумал свернуть в сторону, я не возражаю, но только давай мне оставшуюся часть от моих ста тысяч!

— Ты можешь удержать за собой аванс…

— Плевал я на твой аванс, Честер! Десять тысяч! Слышишь, ты, дерьмо! Мне нужны все деньги!

— Я не собираюсь платить тебе за то, что ты не сделал. Я повторяю: сделка между нами расторгнута.

— Ах так! — взревел негр. Он схватил первый попавшийся под руку телевизор с экраном в девять дюймов по диагонали и поднял его над головой.

Честер попятился.

— Большой Поли… — начал он, но телевизор уже обрушился ему на грудь. Честер рухнул спиной на груду других телеприемников.

— Всю жизнь я думал о том времени, когда сбудутся мои мечты, и я почти дождался… ревел над Честером черный гигант, отрывая электрический шнур от одного из телевизоров. — А теперь ты, подонок, будешь говорить, что мои мечты не сбудутся? О, ты разозлил меня, Честер! Ты взбесил меня!

— Я заплачу тебе твои сто тысяч! — кричал охваченный ужасом Честер, видя, как к нему приближается негр, натягивая в руках упругий шнур.

— Я не верю тебе, Честер.

— Нет, нет, я заплачу! Верь мне, я заплачу! Я пришлю тебе чек утром…

— Я не верю тебе, Честер. Ты обманул меня один раз, обманешь и другой. — Большой Поли обернул шнур вокруг шеи Честера. Тот закричал и вцепился в шнур обеими руками, но он не мог сравниться по силе с крепышом Большим Поли. Негр с улыбкой медленно затягивал шнур, а Честер отчаянно и безнадежно боролся за лишний глоток воздуха.

Когда стало ясно, что Честер мертв, Большой Поли отпустил его, и труп мягко упал на груду телевизоров. Затем Большой Поли поднял с пола тот телевизор, который он кинул перед этим в Честера, и с размаху обрушил его прямо на лицо своей жертвы… Осколки битого кинескопа превратили лицо одного из первых красавцев Йельского университета выпуска 1928 года в кровавое месиво.

Когда хоронили Честера Хилла, шел снег. Его тело было найдено на свалке в Нью-Джерси. Лицо было обезображено до неузнаваемости, поэтому опознание было произведено судебно-медицинской экспертизой по зубам. Его вдова Бэтти, которая ни сном ни духом не ведала о коварных замыслах мужа против семьи Флемингов, была убита горем и считала это убийство страшной, какой-то иррациональной ошибкой. Что до Ника, то он в общем предположил все верно: наем Честером убийцы ему же самому обернулся боком. Ник не мог уважать его память, памятуя о загубленной Викки. С другой стороны, он чувствовал, что Честер расплатился сполна за свое преступление.

Оставался Артур… Для мальчика убийство его отца оставалось такой же загадкой, как и смерть Рода Нормана для его дочери Файны. Артур спрашивал мать, сможет ли он пойти на похороны. Несмотря на то что гибель изобретателя-миллионера получила довольно широкую огласку, на кладбище присутствовало немного людей. Честер был одиноким при жизни, остался одиноким и в смерти. Лишь несколько родственников из Коннектикута, вдова, бывшая жена и сын безмолвно смотрели на то, как гроб опускают в свежевырытую могилу.

На обратном пути домой Артур сказал матери:

— А мне он тогда понравился. Я с удовольствием сходил бы с ним на футбол.

Сильвия взяла его за руку.

— Я найду тебе другого отца, — сказала она. У меня было мало счастья с первыми двумя мужьями, но я обещаю тебе, что найду хорошего отца.

Артур взглянул на нее и вымученно улыбнулся.

— Я уже не могу выносить Ника! — воскликнула Лора двумя неделями позже, сидя вместе с Эль Торо в ванной в его квартире. — Со времени похорон Викки он ходит по дому как в воду опущенный. Я живу, будто в морге! Он превратился в старика. Он даже не притрагивается ко мне.

Хуан, пятки которого упирались ей в живот, улыбнулся:

— А тебе и не нужно, чтобы он к тебе притрагивался. Меня вполне достаточно.

— Да, но все равно это угнетает. Конечно, я все понимаю. Он потерял дочь при столь ужасных обстоятельствах, но ведь жизнь должна продолжаться, разве нет?

— Да, жизнь должна продолжаться, но кто тебе сказал, что она должна продолжаться с ним?

— Что ты имеешь в виду?

Они в молчании смотрели друг на друга с разных концов ванны. Он поджал под себя ноги и сел, наклонившись вперед настолько, чтобы можно было положить руки на ее намыленные плечи.

— Я люблю тебя, дорогая, — сказал он. — Я люблю тебя всем сердцем. Разведись с Ником и выйди за меня. Мы будем вместе счастливы! Я отвезу тебя в Испанию, покажу родные места. Я буду заниматься с тобой любовью днем и ночью. Всегда.

Лора на миг представила себя маркизой Наваррской.

— Развод хлопотное дело, — сказала она. — И хотя мне очень приятно, что ты хочешь меня, Хуан… Да не прозвучат мои слова как бессердечные, но я очень много потеряю, оставив Ника.

— Ты имеешь в виду деньги?

— Разумеется.

— Но он обязан будет дать тебе шикарное содержание! Ты будешь богатой женщиной.

— Вовсе необязательно. Я уверена, что он был мне верен, в то время как я изменяла…

— Найми ловкого адвоката. Не сентиментальничай с ним. Пригрози скандалом — это всегда работает. Все газеты и телестанции будут счастливы узнать о том, что мы с тобой любовники. Это растиражируется на всю страну. Его имя и так уже порядочно потрепали в связи со смертью дочери. Он заплатит большие деньги, чтобы только оставили его в покое.

Он передвинул свои руки с ее плеч на груди.

— Да, огласка… — размышляла она. — Ты прав. Ему это не понравилось бы.

— Ты еще ни разу не говорила, что любишь меня, — сказал он.

Она вгляделась в его красивое лицо. Она не была уверена, что любит его, но не было сомнений в том, что она без ума от его техники секса. И она не знала, сможет ли теперь прожить без этого. Ее смущало чувство, питаемое к Нику. Она искренне любила его в течение пяти лет. Любит ли она его сейчас? Убийство Викки внесло раскол в их отношения. А потом еще эта проклятая Диана, с которой он постепенно стал проводить все больше и больше времени. Нет, она не могла любить Ника, когда рядом была Диана.

— Я люблю тебя, — сказала она наконец, — но я не уверена, что люблю тебя настолько, чтобы оставить Ника.

Он неожиданно вылез из ванны и обернулся толстым халатом, который «позаимствовал» еще в парижском отеле «Плаза Атэнэ».

— Я думаю, тебе пора! — рявкнул он. — Возвращайся к своему ненаглядному Нику и его миллионам. Хуан Альфонсо Эрнандо Гузман и Талавера не тратит времени на женщин, которые не способны принимать самостоятельные решения.

— Но, милый, это несправедливо с твоей стороны. Ты заставляешь меня принять очень важное решение!

— Прошу тебя, оставь меня. У меня, кроме тебя, много других дел.

Она выскочила из ванны, разбрызгивая по полу воду и мыльные хлопья, и бросилась ему на шею.

— Ты сделал меня счастливой, что не удавалось до сих пор ни одному мужчине! — воскликнула она.

— Да? Так почему ж ты не любишь меня?

— Я люблю! Я не могу без тебя жить!

— Тогда разведись с Ником и выйди за меня!

Она подумала еще, потом поцеловала его.

— Хорошо, — шепнула она.

Он улыбнулся, распахнул халат и прижал ее к своему обнаженному телу.