— Ашер, что ты делаешь? — мужской голос разрушил момент.

Как по щелчку наши глаза открылись и, прежде чем отойти, он опускает мою блузку и лифчик обратно на грудь. К счастью, мы спрятались за мольбертом; в противном случае, профессор получил бы полное представление о том, чем мы занимались.

Профессор Морган, профессор искусства, стоит у своего стола, абсолютно сбитый с толку. Ему около сорока, каштановые волосы и карие глаза, и он носит штаны-карго и рубашки поло, вымазанные углем, краской и пластилином — любым художественным материалом, на самом деле.

— О, привет, Эмбер. — он ставит стопку арт-работ на угол своего стола. — Ты сегодня видела Рэйвен? Обычно, она приходит сюда, чтобы отвлечься, но я не видел её. У меня есть пару вопросов по её последней картине. Я хочу поговорить с ней, прежде чем начну первый урок.

— Я думаю, что она опаздывает, — говорю я и сжимаю свои опухшие губы.

— О, я вижу, — он бросает взгляд на Ашера и что-то в его глазах заставляет меня уйти. — Не знаешь, она собиралась сегодня ко мне на урок?

Я пожимаю плечами.

— Не уверена.

— О, хорошо. — он выглядит рассеянным и продолжает стрелять в Ашера неприязненными взглядами.

Приняв это как сигнал к уходу, я машу Ашеру, прощаясь.

— Увидимся, наверное.

Возвращаясь к своему мольберту, он берет кисть, избегая зрительного контакта со мной.

— Да, конечно.

Стараясь не обращать на это внимания, я выхожу из комнаты и направляюсь в другой конец здания. Это очень короткая прогулка, из-за отсутствия надлежащего размера колледжа. Когда я прихожу, профессор Маккерли пишет на доске. Он также преподает английский в старшей школе, так что это практически мой третий раз с его тактикой обучения.

Я иду в конец аудитории незамеченной. Моя сумка падает, громко ударяясь об пол, и он оборачивается с маркером в руке.

— О, Эмбер, я не видел, как ты пришла. — о щелкает колпачком маркера и ставит его в лоток.

Мы изучаем «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира и одно из его стихотворений, написанное на доске. Я прочитала книгу, когда мне было пятнадцать, после того, как Рэйвен заставила меня посмотреть фильм — в новой версии в главных ролях Леонардо Ди Каприо и Клэр Дэйнс — так что я уже знаю, что гласит история: любовь, соперничество, насилие и трагедия.

Профессор Маккерли перебирает бумаги у себя на столе, и народ в классе начинает витать в облаках. Внезапно, он направляет все свое внимание на меня.

— Мне понравилось стихотворение, которое ты написала в задании на прошлой неделе. — он постукивает пальцем по листу бумаги в его руке, исписанный моим почерком.

— Спасибо, — отвечаю я, ощущая неловкость. Я никогда не хотела сдавать именно это стихотворение. Я написала его в минуту слабости, а потом нечего было сдать, так что пришлось отдать его.

— Если ты не возражаешь, я бы хотел прочитать его вслух классу, — говорит он. Я отрицательно качаю головой, но он уже отвернулся.

Вздохнув, я откидываюсь на спинку стула, но тут же сажусь ровнее, так как в класс зашли Маккензи Бэйкер с Камероном на буксире. Я знаю Маккензи со времен детского сада, и мы никогда не были друзьями. Я тайно надеялась, что, когда мы закончим школу, она покинет город, но, как и все остальные, она намеревалась остаться здесь. Иногда, могу поклясться, этот город преследует и его невозможно оставить.

Маккензи — клубничная блондинка с зелеными глазами и носит одежду, из которой вываливается ее декольте. Она что-то вроде Рэйвен, только может немного в меньшей степени.

— Он сидел на одном из ваших занятий, — заявляет она профессору. — Чтобы понять, хочет ли он взять его на следующий семестр.

Камерон улыбается мне, как будто он что-то замышляет, и, поскольку это английский, это является основной предпосылкой.

Профессор с трудом осознает, что происходит и Маккензи садится, держась за Камерона, настаивая, чтобы он сел с ней. Но он выскальзывает из её хватки и кивает мне.

— Ты выглядишь немного расстроенной. — Камерон скользнул за мою парту, стараясь выглядеть беззаботно, но печаль преследует его глаза.

— Я в порядке. — я беру ручку и тетрадь из своей сумки. — У меня было тяжелое утро.

— Ты нашла свою подругу? — спрашивает он. — Ту, что с розовыми волосами?

Я качаю головой.

— Нет, но это Рэйвен. Она очень непостоянна.

Он внимательно изучает мое лицо, как будто ищет трещины, что позволит выявить некоторые скрытые тайны.

— Я видел тебя сегодня утром в изостудии.

Я вытаскиваю ручку изо рта, когда моя челюсть падает.

— Когда?

Он кусает губы, и я не могу сказать, выглядит он раздраженным или заинтригованным.

— Я просто видел, как ты зашла и стала разговаривать с каким-то парнем.

— Этот парень еще один новичок в этом городе, я говорила тебе о нем утром.

— Я знаю.

— Похоже, ты его знаешь?

— Да так, сарафанное радио. — положив руки на стол, он наклонился, пахнущий мятой с оттенком леса. — Я знал, ты была права, когда говорила про нового парня. Даже декана, казалось, возбудила моя внешность.

— Я же говорила, что они захотят съесть тебя, — замечаю я с небольшой улыбкой.

— Нет, ты говорила, что они будут относиться ко мне как к кинозвезде. — он ухмыляется, медленно приближая свое лицо к моему. — Единственная, кто выглядит так, будто хочет съесть меня — это ты.

Я борюсь со своим инстинктом отвернуться от него.

— Нет, это не я.

— Да, ты, — он завораживает меня улыбкой, и я качаю головой, сражаясь с собственной усмешкой.

— Ты всегда такой?

— Какой? Сексуальный? Великолепный? Очаровательный?

— Как заноза в заднице.

Он ухмыляется, ему нравится мое отношение.

— Ты само очарование.

Из-за стола в первом ряду, Маккензи закинула ногу на ногу и пальчиком поманила Камерона.

— Иди сюда, Камерон.

Камерон кланяется и прикасается к груди.

— Мои фанаты зовут меня, — говорит он, а я закатываю глаза, в то время как он подходит к Маккензи, что-то шепчет ей на ухо, и она хихикает, поглаживая его грудь.

После звонка мистер Маккерли проводит перекличку, затем встает в центре комнаты с моим стихом в руках.

— Слушайте все. — он прочищает горло. — Я хочу поделиться с вами отличным стихотворением, которое было сдано на прошлой неделе. Но я собираюсь сохранить его анонимность. — он бросает взгляд на меня всего на секунду, но этого достаточно, чтобы все взгляды переместились на меня. — Стихотворение называется «Тлеющий уголек» (прим. англ. Ember, как и имя гг), — каждый смотрит на меня, а мистер Маккерли еще раз откашливается перед чтением.

Уголек медленно умирает в холме из пепла. Тьма и скорбь, стремится сгореть в огне. Но дым и печаль пусть умрут. Искра нуждается в ярости. Но искра не сдается. Так уголек продолжает душить. В пепел, в прах, в ничто. И так будет вечно.

Хоть я и хотела быть уверенной в своих словах, я слишком долго была ненормальной девушкой, которую преследует смерть.

Все смотрят на меня как на сумасшедшую, постоянно с тех пор, как исчез мой отец. Но я отказываюсь прятаться, поэтому сижу прямо, и жду, когда мистер Маккерли продолжит.

Какой-то парень кашляет в руку:

— Псих-убийца.

Хихикает, вибрирует класс и Камерон поднимает руку.

— Да, — говорит мистер Маккерли. — Подождите, вы кто? Я никогда раньше не видел вас на своих уроках.

— Скажем так, я бы хотел остаться анонимом, — говорит он, перебивая профессора. — И лично я думаю, что это было удивительное стихотворение о боли и выживании.

Профессор снова просматривает стихотворение.

— Ну, это хорошая трактовка, но я думаю это больше естественный процесс смерти.

Камерон постукивает пальцем по столу.

— Смерть может быть темой, но я не думаю, что это целиком об этом. Я думаю это больше о боли тех, кто чувствует смерть, и они должны пройти через эту боль, даже если думают, что не смогут. Возможно, они потеряли кого-то близкого, и они пытаются освободиться от постоянных душевных страданий и мучений.

Все замолчали и клянусь, я могла бы поцеловать красивые губы этого парня. Он оборачивается и окидывает меня взглядом, который говорит: «Ты знаешь, что влюблена в меня».

— Ну, это очень глубокая мысль, — мистер Маккерли выглядит таким же озадаченным, как и остальные. — Но откуда ты взялся? Я не видел тебя здесь раньше.

Камерон щелкает ручкой.

— Я работаю на передаче… думаю, я возьму этот урок в следующем семестре.

Профессор перебирает какие-то бумаги.

— Где ты жил до приезда сюда?

— Нью-Йорк, — отвечает Камерон сухо.

— О, Большое Яблоко. — Мистер Маккерли выбирает лист бумаги из стопки, а остальные кладет на стол.

— Типа того, — Камерон звучит скучно.

— Ну, здорово, что ты здесь не просто как гость, а как новый член нашего города.

Профессор Маккерли также является членом комитета города, и он приветствует Камерона, прежде чем перейти на Шекспира. Камерон не смотрит на меня во время занятий, однако, я не могу отвести от него глаз. Он завораживает и одновременно пугает. Кто этот парень, который раскапывает могилы на кладбище? Кто говорит за меня в классе и пишет самые красивые слова? Кто из Нью-Йорка, как и Ашер?

Совпадение? По некоторым причинам, я так не думаю.

* * *

Мой следующий урок, как и оставшиеся, смертельно скучный. Я отправляюсь на свой третий и последний урок на сегодня, когда замечаю, что секретарь из главного офиса машет мне.

Она поднимает палец, пока продолжает разговаривать со стройной женщиной со светлыми волосами, острым носом и очках, закрывающих практически все ее узкое лицо. Ее волосы стянуты в тугой пучок, и она носит строгий брючный костюм в тонкую полоску. Я опускаюсь в кресло и жду.

— Да, я знаю, но я не понимаю, почему ты должна делать это здесь, — говорит женщине секретарь, миссис Финнели.

Женщина опирается на стойку.

— Не могла бы ты проверить еще раз?

Миссис Финнели вздыхает и что-то набирает на своей клавиатуре. Она откатывает свой стул к углу шкафа и достает тонкую папку.

— Держи, Бэт, но я не понимаю, как это поможет. На самом деле, она прямо здесь, так что ты можешь просто поговорить с ней.

Бэт оборачивается, и ее голубые глаза стремительно темнеют от ненависти.

— Эмбер Эдвардс, я детектив Краммер.

Мои губы кривятся.

— Ладно.

Она движется к двери психолога.

— Почему бы нам не пойти сюда, чтобы мы могли поговорить наедине.

Я следую за ней в кабинет психолога, который набит растениями и семейными фотографиями. Здесь сумка весит на вешалке в дальнем углу, а воздух пахнет тыквой и специями. Детектив Краммер садится в офисное кресло, а я сажусь перед столом.

Она открывает папку с моим именем.

— Ты преуспела в английском… но в математике слабовата, — она снимает очки и бросает их на стол. — Что ж, перейду сразу к сути, у нас всего несколько минут. — она катит кресло вперед и кладет руки на стол. — Я уверена, ты слышала, что Ладен Миллер пропал прошлой ночью. Итак, последнее место, где его видели — это вечеринка, на которой была и ты. Правильно?

— Да, — отвечаю я. — Но там было много людей.

— Простого «да» или «нет» будет достаточно, — ехидно говорит она. — Уже, как я уверена, ты слышала, что внизу моста была найдена машина Ладена Миллера, в очень похожей ситуации нашли машину твоего отца, исчезнувшего три года назад. Ты была единственной, кто расследовал его исчезновение — у полиции не было никаких зацепок.

Я нагло скрещиваю руки.

— Обвинения против меня были сняты.

Она вытаскивает маленький блокнот из кармана пиджака.

— Я подняла дело твоего отца и там сказано, кто звонил ему перед исчезновением. Вызов был от тебя, и ты сказала, что он будет убит.

— Нет, я сказала, что он умрет. Это огромная разница.

— Огромная разница или нет, но это очень подозрительно. И сразу после этого ты сбежала.

Я предпочитаю промолчать, по опыту зная — чем меньше слов, тем меньше возможности искажать то, что я говорю.

Она щурит на меня глаза, потом делает какие-то пометки в блокноте.

— Это такое странное дело. Вороньи перья, песочные часы, ярко-красный крест на дороге. И, конечно же, кровь.

— Это все символы смерти, — говорю я. — Я говорила это полиции в последний раз.

Она хмурит брови, перечитывая свои записи.

— Хм… никто не принял это к сведению.

Я равнодушно пожимаю плечами.

— Ну, это правда. За исключением креста, все они символизируют смерть. Вы можете прогуглить это, если хотите. Это довольно общие знания.